Один из выдающихся советских и российских экономистов Григорий Ханин рассказывает об очень трудной судьбе русской экономической мысли. Статья большая, но объективная. Ред.

Нас не видят

В своей статье «Почему у нас нет великих экономистов» (Экономические стратегии. 2001. № 5–6) российский экономист В. Федоров обращал внимание на тот факт, что за 40 лет существования Нобелевской премии по экономике среди ее лауреатов нет российских (единственный российский лауреат этой премии Л. В. Канторович был математиком).

Не убежден, что данный показатель – наилучшее мерило уровня экономической науки, но есть и другие свидетельства. На российских авторов почти не ссылаются в учебниках по истории экономической мысли, в иностранных экономических учебниках и научных статьях (за исключением специально посвященных России). В зарубежных книгах об экономической истории России преобладают ссылки на иностранных ученых, даже если авторы знают русский язык. Не помогает и перевод на английский. Так, в издательстве, занимающемся переводом российских журналов, мне объяснили, что переводной экономический журнал покупают за границей в количестве… 39 экземпляров.

Показатели цитируемости российской даже естественно-научной литературы позорно низкие, а по экономической и гуманитарным наукам они вообще не приводятся – видимо, даже сравнивать неудобно.

Расчеты по объему и динамике экономического развития России за три века до 1900 г. принадлежат исключительно западным авторам.

Беспомощность и некомпетентность многие российские экономисты проявляют, в частности, при обсуждении перспектив экономического развития России и выхода из кризиса, поскольку, за единичными исключениями, опираются на официальные статистические данные, не пытаясь проверить их достоверность. Так, не удосужились пересчитать динамику важнейшего фактора экономического развития – основных фондов, которые, по официальным оценкам, не сократились за постсоветский период при падении объема капитальных вложений в несколько раз, по тем же официальным данным. Чего не может быть, как понимает мало-мальски грамотный экономист. Столь же поразительна недооценка (как минимум в 5 раз) стоимости основных фондов.

Неудивительно, что и официальная наука, и государственные органы просмотрели наступивший после завершения восстановительного периода в 2008 г. экономический кризис и не вскрыли истинных причин огромной инфляции в этом же году. Правда, такой же просчет совершили все международные финансовые организации. Видимо, экономическая наука деградирует не только в России.

Большую озабоченность слабостью советских экономистов выражали симпатизировавшие перестройке иностранные государственные деятели. Бывший немецкий канцлер и министр финансов ФРГ Гельмут Шмидт сказал в 1991 г.: «Беда ваша в том, что у вас мало или почти нет серьезных экономистов» . Джордж Сорос писал в 1991 г.: «…Полное отсутствие элементарных экономических знаний – болезнь, которой страдает вся страна, вплоть до самых верхних эшелонов власти. Контраст c Китаем поразителен. Бывший генеральный секретарь коммунистической партии Китая Чжао Цзы Ян был превосходным экономистом, и в его распоряжении был целый полк блестящих молодых умов. В Советском Cоюзе нет ничего подобного» .

Всегда ли была жалкой российская экономическая наука?

Расцвет российской экономической науки пришелся на конец XIX – начало XX века. Получив прекрасное образование в российских и западных высших учебных заведениях и неограниченный доступ к мировой научной литературе, российские экономисты внесли оригинальный вклад в мировую экономическую науку. К сожалению, этот вклад долгое время не был должным образом оценен. Так, в трехтомной «Истории экономической мысли» Шумпетера, законченной в 1954 г., среди сотен авторов почти нет имен русских ученых-экономистов. Только в 50–60-е годы на Западе открыли для себя труды А. В. Чаянова, М. И. Туган-Барановского, Н. А. Кондратьева, Е. С. Слуцкого, В. К. Дмитриева, А. А. Богданова и других.

Октябрьская революция и гражданская война негативно отразились на состоянии экономической науки. Почти перестали выходить экономические журналы, печататься экономические книги, защищаться диссертации. Но в то же время взошла звезда и А. В. Чаянова с его блестящей книгой о методах бесстоимостной оценки продукции и затрат и Б. Д. Бруцкуса с его критикой социалистической экономики (опередившей труды Хайека и Мизеса), а также С. Г. Струмилина. Еще в 1918 г. рядом экономистов выдвигались талантливые проекты денежных реформ.

В период нэпа были высланы за границу некоторые крупные русские экономисты, в том числе и Б. Д. Бруцкус. Но все же профессиональные знания экономистов были востребованы, на их знания и опыт опирались экономические ведомства, они формировали экономическую политику. Лучшие произведения Н. Д. Кондратьева, Л. Н. Юровского, А. В. Чаянова, А. Г. Вайнштейна вышли как раз в этот период. Издавались очень содержательные и квалифицированные экономические журналы. Достаточно успешной была научная деятельность Е. А. Преображенского с его теорией социалистического накопления, надолго сформировавшей экономическую политику СССР и многих развивающихся стран, Е. С. Варги, И. А. Трахтенберга. Уже в самом конце 20-х годов вышла пионерная работа Г. А. Фельдмана по моделям экономического роста, на многие годы опередившая западные исследования. Первые проекты пятилетнего плана и годовые контрольные цифры, созданные под руководством В. Г. Громана, были весьма квалифицированными и носили пионерный характер.

Думаю, что в этот период наша экономическая наука в целом была на мировом уровне, экономику в вузах преподавали преимущественно высококвалифицированные и яркие экономисты, что позволяло надеяться на формирование хорошей научной смены.

Заморозки и оттепели сталинского периода

Черной страницей для советской экономической науки явились 30–40-е годы. Не буду описывать колоссальные гонения, которым подверглись экономисты дореволюционной школы. В частности, упомяну об аресте и расстреле ведущего научного сотрудника Института экономики АН СССР М. И Кубанина за правдивую статью о производительности труда в сельском хозяйстве СССР и США. За аналогичную статью по промышленности в том же сборнике был арестован и осужден С. А. Хейнман. И самым трагичным было даже не уничтожение или тюремное заключение многих выдающихся экономистов, а созданная в те годы атмосфера отвращения к научному творчеству, осуждение и преследование самостоятельного научного мышления. Последняя содержательная теоретическая дискуссия была в 1930 г. по вопросу о судьбе денег в командной экономике. Деградировала и система подготовки научных работников.

Но 30–40-е годы характеризовались для экономической науки периодом чередования репрессий и краткосрочных оттепелей, когда выходило немало интереснейших и высококвалифицированных работ и учебников по советской и мировой экономике, и только недостаток места не позволяет их все привести. Они свидетельствовали об огромной эрудиции, трудолюбии и добросовестности ряда наших экономистов.

Только в качестве примера назову работы А. И. Ротштейна по промышленной статистике, Е. С. Варги по экономике капиталистических стран и экономическим кризисам, уникальные по богатству фактического материала произведения И. А. Трахтенберга и Л. А. Мендельсона по денежным и экономическим кризисам, учебник Э. Я. Брегеля по кредитной системе капитализма, учебник П. И. Лященко по истории народного хозяйства СССР, Ш. Я. Турецкого по ценообразованию в СССР, В. С. Райхера по теории и истории страхового дела, ряд других. В 1939 г. вышли небольшими тиражами неортодоксальные произведения Л. И. Канторовича и В. В. Новожилова. Академик С. Г. Струмилин, не видя возможности правдиво писать о современной советской экономике, создал ряд выдающихся работ по истории дореволюционной экономики России.

Серьезным вкладом в мировую экономическую науку стали разработанные в СССР методы планирования и управления. Экономические ведомства в конце 30-х годов создавали научные советы из старых «буржуазных» специалистов , что свидетельствовало о высокой их оценке властями.

В то же время успешная научная деятельность этих и некоторых других выдающихся советских экономистов в этот период была скорее исключением. Показательно, что академик П. П. Маслов, характеризуя работу единственного тогда академического экономического института – Института экономики АН СССР – говорил в беседе с академиком В. И. Вернадским: «Работа Института «коммунистическая» – дорого стоит и плохого качества. Много сотрудников, которые ничего не делают» .

В 1946–1947 гг. вышло несколько квалифицированных и правдивых произведений о выдающихся достижениях военной экономики США и серьезных изменениях в экономике капиталистического мира в целом во время войны, по истории мировой экономической мысли. За эти книги и в рамках борьбы с космополитизмом был расформирован очень сильный научный коллектив Института мирового хозяйства, возглавлявшийся многие годы Е. С. Варгой, а авторы крамольных книг, включая и Е. С. Варгу, подвергнуты унизительной критике .

Оживление в экономической науке в сталинский период последний раз произошло в начале 50-х годов в связи с экономической дискуссией по учебнику политической экономии, в ходе которой впервые с конца 20-х годов относительно свободно высказывались самые разные мнения (в рамках социализма) по проблемам политической экономики социализма.

Завершая рассмотрение развития экономической науки в сталинский период, можно сказать, что при унификации и догматизации в области экономической теории (политической экономии) поощрялись исследования в области конкретной экономики и экономической истории.

В целом огромная работа по созданию совершенно новой и оказавшейся жизнеспособной системы командной экономики советской наукой была исследована очень слабо. Практика оказалась намного более эффективной, чем поставленная в тяжелейшие условия и репрессированная наука. Не было даже издано ни одной книги по теории и методологии народнохозяйственного планирования (первая вышла уже после смерти И. В. Сталина в 1954 г.).

Как сказалась слабость экономической науки на развитии советской экономики?

Конечно, возникает закономерный вопрос: почему при почти непрерывно слабеющей экономической науке советская экономика добивалась серьезных и даже (1950-е годы) блестящих экономических успехов?

Прежде всего, не следует преувеличивать роль экономической теории в развитии экономики. Здесь я готов присоединиться к мнению Игоря Бирмана, что успехи, равно как и неудачи американской экономики (и других экономик) мало зависят от состояния экономической науки . Единой экономической теории не существует, различные экономические школы по-разному объясняют экономическую действительность и подходят к экономической политике. Не существует методов для определения преимуществ той или иной школы, кроме экономической практики, которая зависит от многих других факторов. Гораздо большую роль в достижении практических результатов играют овладение методами статистики и знание истории экономики .

При всей слабости экономической теории уровень конкретных отраслевых экономических наук был относительно высок. В СССР всегда было довольно значительное количество экономистов, хорошо знавших и понимавших экономику отдельных отраслей.

Как же оценивало советское руководство компетентность экономистов? Работ, исследовавших эффективность советского государственного управления, и после 1991 г. практически нет даже после открытия многих архивов. Особенно трудно оценить эту проблему применительно к высшему уровню советского руководства. Приходится поэтому преимущественно судить по действиям. Мы не знаем даже, кто были экономическими советниками И. В. Сталина по советской экономике и были ли вообще, или же он полагался на мнение официальных органов. В конце 20-х годов он ценил выдающегося статистика В. С. Немчинова.

Если же судить по характеру экономической политики, она была достаточно продуманной, за исключением 1929–1932 гг., когда только нащупывались методы управления командной экономикой. Но даже в этот период принимались многие удачные решения, на десятилетия определившие успехи советской экономики. Упомяну налоговую и кредитную реформы начала 30-х годов, совершенствование балансового метода планирования, создание МТС. Отрывочные сведения в экономической литературе об истории выработки этих решений говорят о том, что их инициаторами были практические высокопоставленные работники соответствующих ведомств (но не первые их лица).

Из этого можно сделать вывод, что руководители многих ведомств ценили талантливых экономистов. Об этом же говорит и создание накануне войны в ряде ведомств научно-консультационных органов, включавших исключительно квалифицированных экономистов старой школы. Многие хозяйственные руководители разных уровней, как и американские собственники и менеджеры, не будучи искушенными в экономической теории и прочих экономических науках, но обладая большим здравым смыслом и производственным опытом, были в состоянии понять многие нужные им в работе экономические категории и оценить подчиненных им экономистов. Мой небогатый практический опыт работы на предприятиях и в совнархозе в начале 60-х годов говорит именно об этом. Статьи и книги, мемуары многих советских хозяйственников среднего уровня, публиковавшиеся в 60–80-е годы, более содержательны, чем произведения многих профессиональных советских ученых.

Наконец, сама командная экономика оказалась достаточно жизнеспособной, а иногда (в 50-е годы) и намного эффективнее экономики развитых капиталистических стран, не говоря уже о развивающихся. Стоило, однако, в 60–80-е годы деградировать личному составу всех уровней хозяйственного управления и демонтироваться механизму командной экономики, чтобы здравый смысл и опыт хозяйственных руководителей все слабее компенсировали слабость экономической науки.

Период после смерти Сталина вплоть до конца 60-х годов стал периодом расцвета советской экономической науки и началом ее нового упадка. Расцвету способствовали три обстоятельства: смягчение идеологического пресса, значительное расширение публикации статистических данных и освобождение из заключения ряда советских экономистов. Ввиду очевидности первых двух факторов остановлюсь на третьем. Поражает творческая активность выдающихся экономистов начала ХХ века, не утративших в заключении ни знаний, ни творческой активности – А. Л. Вайнштейна, Я. Б. Кваши, C. А. Хейнмана, C. А. Далина. Всего за 5–7 лет после освобождения они опубликовали ряд выдающихся работ по народнохозяйственному учету и статистике (Вайнштейн), методам измерения основных фондов (Кваша), анализу эффективности советской экономики (Хейнман), экономике капиталистических стран (Далин).

В этом же ряду назову подвергшегося острейшей критике в 1949 г. Л. А. Мендельсона, опубликовавшего в конце 50-х – начале 60-х годов расширенное издание выдающейся работы по истории мировых экономических кризисов. Пользуясь ослаблением идеологического пресса, советские экономисты провели весьма содержательные дискуссии по многим политэкономическим проблемам советской экономики (особенно судьбе денег и товарно-денежных отношений при социализме). Оживленно обсуждались теоретические выводы из опубликованных в конце 50-х годов книг Л. В. Канторовича и В. В. Новожилова. Выходили очень содержательные, с огромным фактическим материалом книги сотрудников вновь созданного в 1957 г. Института мировой экономики и международных отношений. Благодаря многочисленным переводам работ зарубежных авторов и началу международных научных контактов советские ученые вновь познакомились с трудами западных экономистов и немало полезного из них позаимствовали. Смею при этом утверждать, что работы Вайнштейна, Хейнмана, Кваши, Мендельсона и тогда не уступали, а в чем-то превосходили по качеству работы западных экономистов. Эти труды там, к сожалению, изучали, в основном, советологи, что помешало их большей мировой популярности.

Об интеллектуальном потенциале советской экономической науки в 60-е годы свидетельствует тот факт, что эмигрировавшие в 70-е годы советские ученые-экономисты вполне достойно выглядели среди западных советологов. Особенно хочу отметить в этой связи И. А. Бирмана, который намного более квалифицированно и проницательно оценивал в этот период многие явления советской экономики.

Факторы деградации

Проанализируем основные, на мой взгляд, факторы деградации экономической науки СССР, возникшие уже в 1960-е годы и сказывающиеся до сих пор.

Мегаломания. Рост потребности страны в квалифицированных кадрах, масштабов хозяйства, огромное увеличение роли государства в экономике способствовали увеличению числа научных работников, в том числе и экономистов. Число научных работников-экономистов выросло, видимо, в десятки раз уже к началу 60-х годов. Новые научные работники чаще всего кончали весьма посредственные школы, учились преимущественно у посредственных профессоров (лучших уничтожили или они эмигрировали) , за рубеж не выезжали, иностранных языков чаще всего толком не знали, оригинальные идеи боялись высказывать, потому что за это наказывали. Нужно удивляться не тому, что у нас было очень мало выдающихся научных работников-экономистов, а тому, что они все-таки были, и не только среди старшего поколения.

В 30-е годы в СССР была создана организация научной деятельности, принципиально отличная от дореволюционной российской и зарубежной; смысл ее еще не раскрыт в полной мере . Центром фундаментальной науки вместо университетов стала влачившая при царизме весьма жалкое существование и малоавторитетная Академия наук, а в области прикладной науки, вместо вузов и корпораций – отраслевые научно-исследовательские институты, подчиненные наркоматам. Такая организация в наибольшей степени соответствовала характеру командной экономики и тоталитарного общества. Возможно, в области естественных и технических наук она действительно отвечала задаче заимствования иностранных научных и технических достижений. И определенно, она помогала сделать науку более управляемой («Управляемая наука» – так назвал свою блестящую книгу о советской науке А. Поповский). Но эта система отрезала науку от высшего образования и обрекала на деградацию обе эти сферы. Если в области естественных наук и техники эта реорганизация и имела некоторые временные достоинства, то для общественных наук – только недостатки.

В создании крупных научных коллективов в области общественных наук советское руководство механически распространяло опыт естественных наук, в то время как в общественных науках, в том числе и экономических, характер научного труда принципиально отличается и не требует создания крупных научных коллективов. Я в 90-е годы знакомился с деятельностью ряда западных (а в 2005 г. – и японских) научных центров, обычно при ведущих университетах, по исследованию экономики СССР и России, и нигде в них число научных сотрудников не превышало 5–6 человек (вместо сотен в аналогичных советских), что не мешало им выпускать весьма квалифицированные научные работы. Крупные по числу сотрудников организации требовали создания многочисленной бюрократической надстройки – очень удобной для квазинаучной деятельности.

Огромное увеличение количества научных работников, сосредоточенных в крупных коллективах, само по себе имело отрицательные последствия. Экономистам известен закон Грэшема, согласно которому при равноценном приеме плохих и хороших денег плохие деньги вытесняют хорошие. Наличие большого количества посредственных и бездарных научных работников, как неизбежное следствие роста их числа, в больших коллективах создавало огромные препятствия для научной деятельности сильных ученых. Последние демонстрировали научную никчемность большей части остальных сотрудников, которые нередко из чувства зависти и соперничества пытались от них под разными предлогами (чаще – по идеологическим мотивам) избавиться, что нередко и удавалось.

Со второй половины 50-х годов в СССР тенденция к мегаломании окрепла: появилось много новых исследовательских научных институтов, преимущественно академических, а также Госплана СССР и отдельных министерств. Хотя мне не встречались сравнительные данные о количестве научных работников-экономистов в разных странах, выскажу предположение, что в 60-е годы СССР занимал по их числу 2-е место в мире после США. Косвенным свидетельством этому являются огромные тиражи экономических журналов в тот период. В международных научных институтах, например, были заняты тысячи сотрудников, чего не могла позволить себе ни одна страна мира, кроме США.

Академкраты. Сложность проблемы подбора руководителей этих крупных научных коллективов состояла в том, что заметные ученые, как правило, плохие администраторы и не стремятся к административной работе. К тому же они обычно имеют собственное мнение и поэтому плохо управляемы. И постепенно власть выбрала самое худшее: стала наделять управляемых администраторов званиями выдающихся ученых.

Для лучшего понимания изменений в руководстве наукой напомню вкратце эволюцию отношения советской власти с Академией наук СССР. Советское руководство впервые задумалось о ее месте в науке и обществе в 1928 г., накануне первой пятилетки. Первоначально усилия советской власти были направлены в основном на обеспечение большей лояльности советской власти, к которой многие академики относились отрицательно. Именно этим объясняются грубые формы вмешательства власти в процесс выборов академиков в 1929 г. Оно касалось исключительно отделения гуманитарных наук и обеспечило включение в состав академиков коммунистов, часть из которых не имели значительных научных заслуг . Важно отметить, что большинство из избранных академиков, в том числе все гуманитарии, не возглавляли научные учреждения, а многие даже не работали в академических институтах. Осенью 1929 г. произошла чистка аппарата Академии наук СССР, вице-президентом стал коммунист Г. М. Кржижановский. Так Академия наук СССР стала «управляемой», и в 1930 г. началось позорное «академическое дело» в отношении ряда ученых-гуманитариев для окончательного запугивания академиков и интеллигенции.

Уже в 1929 г. был принципиально решен вопрос о выборе между университетами и Академией наук в качестве центра науки в пользу последней. Три события способствовали реальному превращению: переезд ее в Москву в 1934 г., объединение с Комакадемией с ее историческими, философскими и экономическими институтами в 1936 г. и появление в ее составе технических институтов в 1937 г. В результате ее доля в общих бюджетных расходах на науку выросла с ничтожных 2% в 1929 г. до 24% в 1940 г.

Еще чуть ли не с петровских времен действовало положение, что научные учреждения в системе Академии наук находятся «при академиках». Почти все научные учреждения Академии наук в 1932 г. (48 из 51) возглавлялись академиками . Но в начале 30-х годов научные организации были еще очень малы по численности (максимум 10–20 научных сотрудников), и трудности управления ими поэтому были невелики.

Положение стало меняться, видимо, уже к концу 30-х годов, когда число научных учреждений стало стремительно увеличиваться, как и численность их сотрудников. Чтобы решить проблему управления этими монстрами, была создана система научной номенклатуры. Если у какого-то ученого нет крупных научных заслуг, но он управляем и имеет поддержку в руководстве Академии наук СССР и отделе науки ЦК КПСС, то сначала создается институт под его руководством, а затем его «протаскивают» в члены-корреспонденты и академики.

К сожалению, мы до сих пор не имеем правдивой истории Академии наук СССР, поэтому для выявления истины приходится обращаться не к трудам историков науки, воспоминаниям отдельных ученых, неизбежно в какой-то степени субъективных.

Приведу здесь мнение самых выдающихся советских ученых того периода – П. Л. Капицы и В. И. Вернадского. В опубликованных дневниках Вернадского конца 30-х годов содержится немало резкой критики в адрес руководства и аппарата Академии наук СССР, их методов руководства наукой. Капица был просто в ужасе от научного и интеллектуального уровня руководства Академии наук СССР . Оценивая советскую науку того времени, он даже считал, что «хуже всего у нас Академия» .

Академия наук СССР в 30-е годы потеряла свой статус самоуправляемой организации, какой она была до 1929 г. и превратилась в обычную бюрократическую организацию, лишь прикрытую элементами самоуправления (ежегодные общие собрания, выборы академиков и членов-корреспондентов), как и все советское общество и КПСС с несоблюдавшейся Конституцией и Уставом КПСС. Дело доходило до смешного: чтобы утвердить секретаря своей лаборатории, академику Вернадскому пришлось согласовывать этот вопрос в отделе кадров Президиума Академии наук.

Низкую эффективность весьма разросшейся к середине 30-х годов научной и образовательной сферы, ее неспособность обеспечить нужды усложнившейся экономики и общества власти осознали относительно быстро. Отсюда резкая критика этой сферы в печати и весьма энергичная деятельность по ее рационализации. Другое дело, что эти полезные меры , начатые с 1936 г., не решали главных проблем организации всего научного сектора.

Место академиков в системе руководства советской наукой, в том числе и экономической, стало коренным образом меняться в 50–60-е годы. Справедливости ради отмечу, что хотя профанация звания академика и его места в руководстве наукой началась еще при жизни Сталина, тем не менее в естественных науках и даже в экономике тогда еще решающее значение имели компетентность, научные заслуги.

Так, даже среди экономистов подавляющее большинство академиков составили бывшие меньшевики и буржуазные специалисты (Маслов, Струмилин, Трахтенберг). Членов КПСС среди академиков еще в начале 40-х годов были единицы. Академики-руководители небольших по размеру научных учреждений (опять-таки за минусом философии) еще были крупными учеными. Академия наук в области кадровой политики являлась, таким образом, исключением среди советских общественных институтов.

Серьезным отступлением от этих особенностей Академии стали выборы 1943 г. Создание сословия академкратов (удачное название по аналогии с партократами, придуманное журналистом А. Салуцким) имело многообразные разрушительные последствия. Главное из них – моральная дискредитация научной деятельности в СССР. Вместо оценки по научным заслугам цинично проводился курс на оценку по степени близости к начальству и управляемости. Моральное разрушение с тех пор пошло ускоренными темпами. Академики-директора научных институтов становились маленькими царьками, около которых образовался двор приближенных, подхалимов, с присущими царским дворам интригами и подсиживанием. От них очень многое зависело в судьбе ученого: продвижение по службе, допуск к защите диссертации, публикации, обеспечение жилплощадью, получение командировки и т.д.

К счастью, многие директора институтов были вполне приличными, цивилизованными людьми и нередко создавали благоприятные условия для научной работы, однако это не могло помешать системной деградации.

Замечу, что при всей слабости академической экономической науки она была в этот период намного выше вузовской и отраслевой, где все указанные недостатки были еще больше, а требования к качеству научных исследований – намного ниже.

Оторванность от мировой науки. В сталинский период предпринимались максимальные усилия по ограничению влияния мировой экономической науки на советскую. В послесталинcкий период отчасти возобновилось участие советских ученых в международных конференциях, научные командировки. Шире стали переводиться работы западных экономистов, в том числе и немарксистские. Наибольшее влияние на советских экономистов в плане экономической теории оказали перевод учебника по экономической теории Самуэльсона и книг Гэлбрейта. Переводилось немало конкретно-экономических работ по теории и практике управления, экономико-математическим методам, оказавших большое влияние на прикладные экономические исследования. Поступали в крупнейшие библиотеки СССР и единичные западные работы о советской экономике, но только единицы из советских экономистов использовали их в своих исследованиях.

Изолированность советской экономической науки, ее провинциализм делали невозможным сравнение ее результативности с мировой. Отсутствие возможности (и потребности) сравнения с мировым уровнем создавали комфортные условия для посредственных ученых и бесплодных научных коллективов. О низкой оценке работ советских ученых мировым научным сообществом свидетельствует следующий, на мой взгляд, очень показательный факт. Великий экономический историк современности Фернан Бродель, характеризуя в своем знаменитом трехтомнике российскую экономику XVI–XVIII веков, ссылается практически исключительно на работы западных экономистов или русских ученых-эмигрантов.

Относительно развитые в тот период международные контакты советских экономистов с учеными социалистических стран показали, что по сравнению со специалистами из Венгрии, Польши, Чехословакии советские экономисты были, как правило, намного слабее.

Экономико-математические методы: трагическое заблуждение. С конца 1950-х годов на развитие советской экономической науки все возрастающее влияние оказывали экономико-математические методы. Они использовались в ограниченной степени в экономических исследованиях в 20-е годы (модели расширенного воспроизводства, методы математической статистики), но были осуждены в 30–40-е годы как формалистические и практически прекращены. Их возвращение в конце 50-х годов, связанное во многом с новаторскими работами В. Новожилова и Л. Канторовича, было связано с большей свободой в экономических исследованиях, открытием новых экономико-математических методов, казалось, обозначивших новые перспективы (линейное программирование, межотраслевой баланс) управления экономикой, пиететом перед математикой и быстро развивающейся в те годы вычислительной техникой.

Конечно, экономисты и хозяйственники осознавали примитивность существующих методов планирования и управления, их неадекватность усложнившейся экономике, а также недостаточность и неубедительность, примитивность многих положений традиционной политической экономии. Таким образом, появление новой научной парадигмы упало на подготовленную общественную и научную почву. И, как это часто бывает, недостатки новой парадигмы не замечались или относились за счет ее молодости, слабой разработанности.

Уже первые 10–15 лет использования экономико-математических методов в СССР достаточно очевидно показали, что их возможности непомерно преувеличивались. Самое главное, что заложенные в основе многих из них положения носили умозрительный характер. Экономико-математические модели настолько упрощали действительность, что их использование не имело практического значения .

Критика теоретических положений многих экономико-математических исследований, весьма квалифицированно проводившаяся некоторыми советскими экономистами старшего поколения, воспринималась как консерватизм и догматизм . Однако явные неудачи практического использования новых методов побудили ряд добросовестных сторонников этого направления уже в начале 1970-х годов обратиться к традиционным проблемам и методам экономики. Назову среди них того же Игоря Бирмана, после переезда в США в начале 70-х годов никогда ими не занимавшегося, и В. А. Волконского.

Еще раз процитирую Игоря Бирмана: «Умный Канторович приблизился к пониманию бесплодности наших усилий, осенью 1972 г. прочитал на моем семинаре доклад «О трудностях применения линейного программирования»… Проблемы он здраво обозначил, выход не указал. Сейчас, думаю, не указал, потому, что понял – его нет. По рассказу близкого к нему «чистого» математика, в последние свои годы, на исходе, Канторович симулировал экономико-математическую научную деятельность» .

Между тем экономико-математическое направление в СССР приобрело уже научно-организационную инерцию и интеллектуальную респектабельность. Его лидеры были удостоены Ленинской премии, а один из них – даже Нобелевской премии по экономике. Был создан специальный Экономико-математический институт Академии наук СССР и множество отделов в отраслевых институтах, кафедры в вузах, защищены сотни, если не тысячи диссертаций по этой теме. Постепенно научные работники этого направления стали преобладать среди академиков и членов-корреспондентов. Необъятные возможности открывало развернувшееся в начале 70-х годов создание автоматизированных систем управления.

Вредное влияние столь широкого использования экономико-математических методов на развитие экономической науки в СССР состояло в том, что в связи с этим стало возможным считаться экономистом, почти ничего не понимая в экономике и реальной экономической жизни. Формулы заслонили экономику.

Исключения из практической бесплодности (если не вредности) применения многих экономико-математических методов были, можно сказать, единичные. Так, известный математик В. М. Глушков часами в течение длительного времени наблюдал характер деятельности хозяйственных руководителей разного уровня. У него были интересные экономические идеи по совершенствованию командной экономики. Весьма проницательные публицист Максим Калашников и экономист Сергей Кугушев исключительно высоко оценивают научные заслуги и результаты практической деятельности с использованием экономико-математических методов Побиска Кузнецова и Спартака Никанорова . Но как раз положительные научные результаты отвергались и замалчивались, что и случилось с указанными учеными.

Здесь следует отметить, что неоправданная гипертрофия экономико-математических методов наблюдалась и в западных странах, вызывая протесты уважаемых экономистов (первым из них был еще в 1930-е годы Д. М. Кейнс). Сказались и влияние этого уже весьма авторитетного направления, и потеря критериев результативности экономической науки.

Пожалуй, одним из немногих положительных аспектов этого направления стало приобщение советских экономистов к мировой экономической науке, пусть и не очень плодотворное. По иронии судьбы, именно представители этого направления сыграли решающую роль в определении экономической политики в период перестройки, ибо именно они заняли к этому времени ведущие административные позиции в академической экономической науке.

Исчезновение экономических школ. Наука, как правило, функционирует в рамках научных школ, руководимых выдающимися учеными, которые вырабатывают оригинальные методы исследования и группируют вокруг себя своих учеников, продолжающих традиции этой школы после смерти основателей этих школ. Их существование в период сталинизма в экономической науке было невозможно. После смерти Сталина постепенно стали возникать школы, или, лучше сказать, в силу их ничтожных размеров «школки», и в экономической науке. Они были в Институте экономики АН СССР вокруг А. B. Ноткина, Я. Б. Кваши, занимавшихся макропропорциями советской экономики, вокруг C. А. Хейнмана, исследовавшего внутреннюю структуру экономики, вокруг Я. А. Кронрода, отстаивавшего товарный характер советской экономики. Возникла экономико-математическая школа Л. В. Канторовича. Была, как бы ее ни оценивать, школа Н. А. Цаголова в МГУ, школа Н. Н. Моисеева на ВЦ АН СССР, школа В. М. Глушкова. Несколько успешных научных школ было в Институте мировой экономики и международных отношений АН СССР. Все эти школы (в разной степени) положительно влияли на развитие экономической науки в СССР.

В 70–80-е годы они стали исчезать. Часто причиной была смерть их основателей – ученики оказывались неспособны следовать своим учителям. Нередко их разгоняли, как школу Я. А. Кронрода. Смерть научных школ свидетельствовала о слабости советского научного сообщества в экономической науке. На чем держатся западные научные школы? Прежде всего, на высоком научном авторитете их основателей. Во-вторых, на преданности науке его учеников. В СССР второй фактор отсутствовал.

Роль деградации экономической науки в крахе перестройки

Перестройка обнаружила, что подавляющему большинству советских экономистов сказать содержательно нечего. Как справедливо отмечал Игорь Бирман, в отличие от литераторов у экономистов почти не оказалось в столах неопубликованных произведений, что говорило о их несостоятельности как научного сообщества . Перестроечная экономическая литература примечательна своей критической направленностью. Когда же потребовалось концептуально обосновать изменения в экономической системе, выявилась бесплодность советской экономической науки, ибо научный результат требует многих лет размышлений .

Наиболее громко заявила о себе группа экономистов рыночной направленности, сильная в критике состояния экономики и слабостей прежнего хозяйственного механизма, но, как правило, не способная (из-за незнания) учесть исторические особенности российского экономического развития и специфики институционального характера советской экономики общества, а также реального механизма функционирования современной рыночной экономики. Непрерывные провалы на этом пути в 1988–1991 гг. трактовались не как его ошибочность, а как результат непоследовательности в его проведении.

Советское политическое руководство на заключительном этапе перестройки (1989–1991 гг.) ориентировалось исключительно на эту группу экономистов. При этом речь шла преимущественно о статусных экономистах-академиках, среди которых лишь Ю. В. Яременко имел реальные научные достижения. Действительно ценные и оригинальные экономические работы в этот период публиковались низкостатутными экономистами, к голосу которых государcтвенно-партийная бюрократия, привыкшая ориентироваться на научную номенклатуру, не прислушивалась.

Поразительно, что меньше всего к разработке экономических рыночных реформ привлекались научные работники институтов, изучавших мировую экономику, имевшие реальные представления о современной рыночной экономике. И совсем игнорировались противники рыночных реформ, которые к концу перестройки представили наиболее глубокие научные работы, проницательно предсказывавшие пагубные экономические последствия форсированного перехода к рынку и представившие альтернативные экономические программы . Не получили общественного признания предложения по эволюционному пути перехода к рынку с помощью двухуровневой экономики, опять-таки принадлежащих малостатусным экономистам (С. Л. Комлев и другие).

Таким образом, на переломном для СССР периоде экономического и политического развития советскому народу пришлось расплачиваться за долголетнюю деградацию экономической науки и ее порочную организацию. Неудивительно, что, осознав наконец слабость собственной экономической науки (и не умея оценить сохранившиеся ее сильные элементы), советское руководство к концу перестройки все чаще начало ориентироваться на рекомендации международных экономических организаций и экспертизу западного научного сообщества, плохо понимавшего особенности российской и советской экономики (советологи к составлению этих рекомендаций не привлекались).

Достаточно печальное состояние советской экономической науки к концу 80-х годов еще больше усугубилось в постсоветский период. Правда, уменьшилось идеологическое давление, возросшие возможности международных контактов расширили экономический кругозор и пополнили багаж экономистов достижениями мировой науки (но нередко также и ее ошибками и провалами, которых, кажется, становится больше).

Мне представляется, однако, что минусов стало намного больше. Прежде всего, катастрофически упали престиж и социальный статус научного работника. Российское руководство проявило поразительное пренебрежение к судьбе науки как раз в тот период, когда ее роль в развитии общества резко выросла. Справедливо отметив бесплодность многих (если не большинства) научных работников и научных учреждений, оно, вместо требующей ума и настойчивости кропотливой работы по реформированию организации науки (и образования), решило посадить их на голодный паек. Оставшись практически без средств существования, многие исследователи либо покидали научные учреждения, благо, для экономистов в этот период открылись большие и денежные возможности работы в новых экономических структурах, либо переключились на преподавательскую работу (число студентов-экономистов выросло раз в 5, если не больше). Ни о какой их научной работе не могло быть и речи.

Выпускники российских экономических вузов имели возможность несравненно (нередко – в десятки раз, например, в инвестиционных банках) лучше зарабатывать, чем на научной или преподавательской работе. Конечно, фанатики от науки всегда были и будут, но это все же исключения. Многие пробивные (для издания учебников нужны были связи) научные работники нашли выгодную сферу существования в издании убогих копий западных учебников, за которые тоже неплохо платили.

Намного труднее стало с публикацией книг. Никуда не делись и старые болезни советской экономической науки. Организация научных исследований и самих академических институтов не изменилась: все тот же многочисленный состав и бюрократическая организация. Но почти отпала работа на государственный заказ: ее прибрали к рукам более сноровистые разнообразные центры, близкие к властям благодаря участию в их создании бывших государственных чиновников (например, возглавляемый Е. Т. Гайдаром Институт переходной экономики). Нечего и говорить, что и весьма скромное место науки в деятельности вузов еще больше уменьшилось и стало почти незаметным .

Сохранилась и академкратия. Разрушив в угаре «реформирования» немало полезных элементов прежней хозяйственной и общественной системы, российское руководство не решилось на давно уже назревшее реформирование одного из самых косных элементов прежней бюрократической системы – Академии наук СССР, спешно переименованной еще до распада СССР в Российскую академию наук, причем порядки в ней остались практически те же, что и в советской. И, главное, сохранилось главенство в этой системе академиков, избрание которых все меньше зависело от научных заслуг.

Правда, влияние Академии на общественную жизнь заметно уменьшилось. К мнению экономических институтов власть и новые руководители экономики, радикальные реформаторы, почти не прислушивалась.

Следует тем не менее признать, что критика Отделением экономики РАН (как и многими другими экономистами) экономической политики российского руководства в этот период была справедливой и полезной. В профессиональном отношении в этом споре академическая наука выглядела более убедительной и доказательной.

Научная жизнь в экономических академических учреждениях в этот период все больше замирала. Руководители многих из них сконцентрировались на сдаче площадей в аренду. Лишь очень немногие академики-экономисты в этот период выпустили серьезные работы.

Пожалуй, нагляднее всего деградация Отделения экономики РАН, да и всего РАН, потеря его членами элементарных профессиональных и нравственных норм проявились в истории с избранием пару лет назад в качестве почетного члена РАН Владимира Квинта. Почетными членами Академии наук являются иностранные ученые, внесшие выдающийся вклад в науку. Насколько мне известно, это требование действительно выполнялось. По Отделению экономики иностранные почетные члены долгое время не избирались, только на излете перестройки и в постсоветский период ими стали два действительно крупных ученых – изобретатель межотраслевого баланса Василий Леонтьев и крупный эконометрик в области макроэкономического прогнозирования Лоуренс Клейн.
После смерти Василия Леонтьева новым почетным членом РАН неожиданно был избран экономист из США Владимир Квинт, работавший в 1970-е – начале 1980-х годов в Институте экономики Сибирского отделения РАН, потом – в Институте экономики АН СССР. О его научных работах в тот период никто не мог вспомнить, зато о нем отзывались как о весьма энергичном человеке со связями. После его отъезда в США в конце 80-х годов в российской печати (в основном, газетах) периодически появлялись его статьи, небезынтересные, но скорее публицистические. Крупных работ на русском языке или в переводе с английского не появлялось. Для проверки своего впечатления о новом иностранном члене РАН я обратился к двум весьма квалифицированным знакомым научным работникам в США и Нидерландах, много лет занимавшимся изучением советской и российской экономики. Они вообще не слышали (!) о таком научном работнике.

В целом, как мне представляется, заметно снизился и спрос общества на исследования высокого научного уровня, даже по сравнению с последними годами советского периода. Перестала интересоваться достижениями экономической науки государственная власть, вследствие интеллектуальной деградации последней.

Весьма удачно изменение отношения власти к науке в советский и постсоветский период оценил в начале 1990-х годов академик Н. Н. Моисеев: «Те, кто командовал нашей страной раньше, были умные хитрые мужики. И они понимали, сколь много они не знают. И поэтому время от времени приглашали настоящих специалистов. Кое-что слышали и кое-что наматывали на ус… Теперь к управлению страной пришли люди, которые думают, что они образованные. У них возникает «синдром самодостаточности». Им не нужны независимые советчики, а нужны помощники. И они их рекрутировали из той же самой знакомой среды людей, не получивших настоящего образования. И вот волна не очень грамотной посредственности с самомнением, свойственным «полунауке», захлестнула нашу страну» .

В качестве примера безразличия российских властей к серьзной экономической науке отмечу полное равнодушие к использованию интеллектуального потенциала того же Игоря Бирмана, часто приезжавшего в этот период в Россию.

Вследствие общего падения престижа науки в обществе исчез такой немаловажный в советский период фактор, как научное признание. Нашему бизнесу нужны преимущественно не ученые-экономисты, а практики, знающие основы ремесла, которых наиболее крупные компании набирают из числа выпускников западных вузов или иностранцев. Хотя, конечно, есть исключения…

Увлечение экономико-математическими методами в постсоветский период стало менее заметным ввиду очевидной бесплодности и появления более востребованных и прибыльных областей исследования. Тем не менее они не исчезли совсем. Во-первых, в западной экономической науке и публикациях, на которую все больше равняется российская экономическая наука, они по-прежнему в почете. Во-вторых, многие научные работники ничего другого не знают. В последние годы наблюдается всплеск интереса к этим методам (в частности, межотраслевому балансу) в связи появлением у государственных органов спроса на определение перспектив экономического развития России. В этом могли быть и положительные стороны, если бы исследователи позаботились о достоверности используемых ими данных и реальной оценке положения в экономике. Но ни того, ни другого пока не наблюдается.

Окончательно угасли научные школы, а научное сообщество превратилось в собрание одиночек, самостоятельно решающих свои научные и материальные проблемы.

Общекультурный и профессиональный уровень научно-экономического сообщества еще больше деградировал. Правда, чаще стали ссылки на иностранных авторов. Но только современных. Знание экономической истории и истории экономической мысли оказалось близким к нулю. Умение понимать взаимосвязь между экономическими данными и явлениями – великая редкость. Общекультурный уровень удручающе низок. Библиотекари в вузах в один голос жалуются, что преподаватели ничего не читают. Но хуже всего, что никакого дискомфорта от своего профессионального и культурного низкого уровня многие научные сотрудники уже не испытывают. Некого стало стыдиться. И незачем.

Тем не менее было бы ошибочно думать, что в постсоветский период вообще не появилось в российской экономической науке ничего заслуживающего внимания.

При этом интересны два момента. Во-первых, лучшие произведения принадлежат малотитулованным ученым. Я, конечно, не знаком со всей экономической литературой и поэтому могу пропустить какие-то крупные работы. Пишу о том, что знаю.

Среди наиболее крупных работ этого периода, написанных профессиональными экономистами, назову книги профессора Санкт-Петербургского госуниверситета В. Т. Рязанова «Экономическое развитие России. ХIХ–ХХ век», С. В. Онищук «Исторические типы общественного воспроизводства», А. А. Прохорова «Русская система управления», А. Потемкина «Виртуальная экономика», работы Андрея Белоусова по советской экономике. Три последних автора были «всего лишь» кандидатами экономических наук на момент выхода этих книг.

Во-вторых, очень оригинальные экономические работы написали непрофессионалы: А. П. Паршев «Почему Россия не Америка» и «Почему Америка наступает», С. Кара-Мурза «Советская цивилизация», М. Л. Хазин (в соавторстве) «Закат империи доллара и конец «Pax Americana»» и ряд других работ с анализом американcкой и российской экономик. Много тонких и глубоких экономических размышлений содержатся в книгах Максима Калашникова и Сергея Кугушева (из них лишь последний экономист).

В 2002 г. я написал статью, в которой обосновывал мысль о перераспределении доходов населения как ключевого элемента обеспечения экономического роста в России. Спустя некоторое время меня познакомили со статьей физика Д. Чернавского в физическом журнале за 1997 г., где обосновывалась та же идея. Очень интересны наши экономические еженедельники, где часто публикуются весьма глубокие статьи совсем нетитулованных журналистов. В относительно конкурентных условиях на рынке экономической продукции научная номенклатура явно проиграла неноменклатурным научным работникам.

Деградация российской экономической науки после 1991 г. оказалась намного более болезненной для общества, чем в советский период. В советском обществе она затрагивала преимущественно политическую экономию и макрокономическую статистику. В российском обществе она коснулась всех экономических дисциплин. В советском обществе противовесом деградации экономической науки выступали жизнеспособность хозяйственной системы, огромный хозяйственный опыт и квалификация руководящих хозяйственных кадров различных уровней. В постсоветской экономике деградировали в квалификационном отношении почти все уровни хозяйственного руководства: государственное руководство экономикой, руководство фирмами и предприятиями, цехами. Исключения весьма редки.

Можно ли возродить российскую экономическую науку?

Вопрос может показаться риторическим. Она, вроде бы, и сама возрождается, о чем говорят названные (и неупомянутые) новаторские научные работы постсоветского периода. Надо набраться терпения – и через, скажем, 5–10 лет и в России появятся шедевры экономической науки.

Но дело в том, что, как мне представляется, экономическая наука влияет на общественную жизнь преимущественно через деятельность научного сообщества, а не отдельных ученых вне рамок этого сообщества. Ни общество в целом, ни политический правящий слой не способны в силу своей некомпетентности в специальных вопросах определить ценность отдельных научных работ. Это делает научное сообщество. Процесс весьма непростой, и в истории мировой экономической мысли (как и в истории науки вообще) можно найти примеры недооцененных современниками научных работ и ученых. Так, в хорошо знакомой мне экономической советологии были недооценены научные заслуги таких экономистов, как Наум Ясный и Игорь Бирман. Долгое время недооценивались работы Хайека.

И все же позволю себе утверждать, что на Западе научное сообщество гораздо чаще своевременно признавало ценность выдающихся научных работ и выдающихся ученых. Именно благодаря признанию научным сообществом работы выдающихся ученых оказали огромное влияние на общественную жизнь. Так, Кейнс, прежде чем стал всемирно известен благодаря книге «Общая теория занятости, процента и денег», написал ряд других книг, получивших признание научного сообщества. Можно сказать, что в западном научном сообществе имеется (по крайней мере, был) более или менее обоснованный рейтинг научных достижений.

Что обеспечивает такое рациональное и общественно полезное действие этого сообщества? Очевидно, его многовековое рациональное построение. Не вдаваясь в науковедческие тонкости, предположу, что оно не только ориентировано на получение научного результата, но именно поэтому способно и его объективно оценить. Кстати, то же самое существовало и в советском и российском научном сообществе в тех областях науки, которые не подвергались идеологическому контролю (математика, физика) и где благодаря этому имелись выдающиеся научные достижения мирового уровня.

Как же, однако, быть с российским научным сообществом, которое десятилетиями формировалось в уродливых общественных условиях? Априори можно сказать, что оно как целое не способно дать объективную оценку научным достижениям в своей науке. Свидетельством является, например, то, что перечисленные мною выдающиеся работы в нашей экономической литературе либо замалчивались, либо высмеивались. Если бы у нас каким-то чудом появились ученые уровня Адама Смита, Карла Маркса или Джона Кейнса, боюсь, общество об этом не узнало бы. В отличие от 1960-х годов, в России теперь нет такого авторитетного органа общественной мысли, как журнал «Новый мир».

Вопрос, следовательно, состоит в том, как можно (и можно ли вообще) изменить характер этого сообщества. Задача кажется неразрешимой в принципе. Коль скоро в экономическом научном сообществе численно преобладают эрзац-ученые, они своей массой задавят настоящих. Задача, следовательно, сводится к тому, как избавиться от этих эрзац-ученых, чтобы изменить соотношение сил в научном сообществе. Не может быть, конечно, и речи, что этим займется само научное сообщество.

Очевидно, что основным источником гнилости экономического научного сообщества является гнилость самого российского общества. Каково общество, такова и наука. Вот почему и поставленная задача кажется утопической. Но общество неоднородно. В нем есть и модернизационный, и традиционный слои. Представим себе, что в силу каких-то причин (экономический кризис, военное поражение, раскол в правящем слое – все вполне реальные события для современной России) модернизационный слой, несмотря на свою малочисленность, одерживает каким-то образом победу в силу дискредитации традиционного слоя. Это нередко бывало в истории России в аналогичных обстоятельствах. Тогда перед ним встанет задача возрождения российской науки вообще и экономической науки в частности.

Если, как я постарался показать, основным препятствием развития экономической науки в настоящем являются институциональные факторы, речь должна будет пойти об изменении характера научных институтов, сложившихся во времена СССР и мало изменившихся в постсоветский период. Но этого мало: они должны сопровождаться наличием у общества потребности в науке. Попытки модернизации научных и образовательных институтов в начале 90-х годов XX века окончились неудачей прежде всего в силу того, что одновременно общество (государство, хозяйственные предприятия) проявило безразличие к науке, а население – к качественному образованию. Отсюда – поворот к науке государства и хозяйственных предприятий является предпосылкой к оздоровлению науки. В действительно модернизационном обществе это является аксиомой.

По этому поводу в последние годы сказано немало, и, будем справедливы, кое-что и сделано: в частности, значительно увеличены государственные расходы на науку и образование. Но странное дело: денег выделяется больше, а результаты научной и образовательной деятельности ухудшаются: меньше цитируемость российских ученых, падают рейтинги вузов. Очевидно, дело не только и не столько в деньгах, сколько в институтах, а их боится изменить российское государcтво.

Модернизационное государство неизбежно займется модернизацией научно-образовательных институтов. Ключевой здесь является судьба Российской академии наук как ведущего научного учреждения в России. О пороках этого учреждения сказано уже так много, что трудно что-то добавить. Трагедия состоит в том, что университеты и вообще вузы, вокруг которых создавалась наука на Западе, у нас еще намного хуже во всех отношениях.

Трудно ожидать существенного результата от усилий возродить уже имеющиеся научные и образовательные институты – детища бюрократической системы. В них нет критического здорового ядра. Мне думается, что сдвига можно ожидать от новых научно-образовательных институтов. Но предпосылкой их успехов является коренное изменение отношения государства и хозяйства к науке и образованию. Неудача аналогичных попыток в 90-е годы была обусловлена не ложностью идеи, а тем, что тогдашнему обществу и хозяйству наука и образование по большому счету не были нужны.

Совсем не очевидно, что сейчас положение изменилось. Несмотря на риторику по поводу инноваций и т. д. Об этом можно будет говорить всерьез только тогда, когда заказы на научные исследования пойдут не приближенным лицам и институтам, а на конкурсной основе – коллективам и ученым, представившим лучшие проекты и имеющим реально лучшие научные достижения. При этом экспертами выступят не ангажированные отечественные эксперты, а более беспристрастные лучшие зарубежные эксперты с опорой на объективные показатели научной деятельности (индексы цитирования, патенты и т.д.). В равной мере хозяйственным предприятиям для преуспеяния и выживания потребуется настоящая наука. Но это предполагает коренное изменение характера функционирования российского государства и хозяйства. Такая перестройка близка к социальной революции. Сомнительно, что ее сможет осуществить нынешнее российское руководство, сформировавшееся в период разрушительных реформ и ответственное за них.

Эта созидательная перестройка (в отличие от разрушительной второй половины 80-х годов) позволит постепенно решить и кажущийся неразрешимым вопрос о старых экономических научно-образовательных учреждениях. Лучшие ученые постепенно перейдут на работу в новые научные учреждения, старые будут либо отмирать сами по себе либо (очень редко) попытаются перестроиться, избавившись от бесплодных руководителей и сотрудников.

Легче всего такую перестройку осуществить в гуманитарных науках, где для исследований нужна минимальная техническая база. Вопрос о судьбе Отделения экономики РАН тогда вообще потеряет какое-либо значение. Государство откажется, конечно, от смешного (и, кажется, нигде больше в мире не наблюдаемого) вознаграждения за звания академиков и членов-корреспондентов. Таким образом, в рамках этих новых институтов постепенно (для этого потребуются десятилетия) появится действительное научное сообщество.

Возрождению экономической науки в России могло бы способствовать наличие государcтвенной научной и образовательной политики. Было бы полезным возобновить присуждение премий (наподобие сталинских в прошлом или премий по энергетике в настоящем) за действительно выдающиеся достижения в экономической науке объективной комиссией по их присуждению. Это подняло бы престиж экономической науки в обществе и в глазах молодежи. В гораздо большей степени, чем сейчас, научные достижения должны учитываться при оценке труда преподавателей вузов. Государство могло бы субсидировать перевод научных экономических журналов на иностранные языки или подробной аннотации научных статей, а также лучших книг российских авторов специальным издательством. В бюджеты государственных вузов могли бы закладываться средства для перевода лучших работ преподавателей, посылаемых в иностранные журналы. Это позволило бы гораздо шире знакомить иностранцев с достижениями российских экономистов.

Многое предстоит сделать и для подготовки молодых ученых-экономистов. Особенно большим недостатком является слабое знание экономической истории и неумение анализировать экономическую действительность. Неплохо было бы собрать лучших преподавателей для начала в одном-двух экономических вузах и организовать в них качественную подготовку экономистов для науки и преподавания. Эти вузы могли бы стать и центрами экономических исследований. Огромная работа предстоит по переподготовке сотен тысяч наиболее способных экономистов, которые таковыми пока в сущности не являются, ибо получили отвратительное образование. Такая же переподготовка необходима и для большинства дееспособных преподавателей вузов.

Заключение

Рассмотрение частного, казалось бы, вопроса об отставании российской экономической науки выявило его обусловленность коренными особенностями российского исторического процесса многих десятилетий и глубоким несовершенством основных институтов современного российского общества и его моральных ценностей. Поэтому изменить ситуацию без решения этих коренных вопросов невозможно. Цена же этого вопроса велика. Без квалифицированных, талантливых, желательно, гениальных экономистов и гуманитариев не найти выхода из, в сущности, безвыходного положения современного российского общества. Трудно представить длительное существование страны с огромной территорией и природными ресурсами, но сокращающимся населением и деградирующей экономикой и обороной в окружении многонаселенных и быстроразвивающихся стран, обделенных природными ресурсами. В аналогичных ситуациях многие общества гибли, а некоторые выживали – потому что у них находились необходимые интеллектуальные ресурсы. Знание – сила!

Вконтакте

Вклад лучших ученых остается актуальным даже через несколько веков после их смерти. Это касается не только выдающихся физиков или математиков, известные экономисты тоже заслуживают продолжительной славы. Перечислим нескольких самых способных ученых и их достижения.

Адам Смит

Пожалуй, это имя знают даже те, кто далек от финансовых вопросов. Известный экономист Адам Смит появился на свет в 1723 году в Шотландии. Он стал основоположником классической политэкономии, а главные его труды - «Теория нравственных чувств» и «Исследование о природе и причинах богатства народов». Свой путь Адам начал в простой местной школе, с детства он любил читать и активно проявлял себя в занятиях. В 14 лет юноша отправился изучать философию в Глазго, а в 1746 уже закончил Оксфордский колледж, после чего стал читать лекции по литературе, праву и экономике. В 1751 Смит стал профессором логики, материалы его лекций стали основой будущей книги о чувствах. Многие известные экономисты того времени преподавали, но вскоре Адам Смит бросил работу ради заграничной поездки в качестве сопровождающего с сыном герцога Баклю. В путешествии он написал свой главный труд, «Исследование о природе и причинах богатства народов», который принес ему мировую славу.

Генри Адамс

Этот ученый родился в 1851 году в американском городе Девенпорт. Генри увлекся финансами еще в юности, пока обучался в университете, а позже стал преподавать экономику. Кроме того, он работал в комиссии, контролирующей торговлю между штатами. Как и многие другие известные экономисты, Адамс серьезно изменил мировой подход к финансам. Он изучил связи общественного и частного сектора, что позволило государству изменить принципы регулирования экономики. Его теории не совпадали со взглядами Адама Смита. Генри Адамс считал, что общество и государство должны определять экономическую политику общими силами. Помимо всего прочего, Генри повлиял и на развитие железных дорог в Америке, часто выступая в этой сфере в качестве эксперта.

Карл Маркс

Этот уроженец Пруссии определил ход истории, его соображениями вдохновлялись не только известные экономисты России и других стран, но и например, Ленин. в 1818 году в Трире, где получил гимназическое образование, затем учился в Бонне и Берлине. После университета он увлекся революционными идеями. Несколько лет Маркс проработал в газете, а затем занялся Переехав в Париж, он познакомился с Энгельсом, это сильно на него повлияло. В 1864 основал международную рабочую ассоциацию, а вскоре опубликовал «Капитал», важнейшую из своих работ. Самые известные экономисты - Смит, Рикардо стали вдохновением для Маркса, который, основываясь на их теориях, исследовал связь стоимости и труда, денег и товаров. Согласно его убеждениям, страной управляет политически господствующий класс. Такие взгляды стали основой марксистского движения.

Джон Кеннет Гэлбрейт

Многие известные экономисты сильно повлияли на ход истории, но только этот был преподавателем президента США Гэлбрейт появился на свет в простой семье, где было четверо детей, учился в школе и аграрном колледже, а в 1931 стал бакалавром наук в сфере сельскохозяйственной экономики. С 1934 году он начал преподавать в Гарварде. На его взгляды повлияли работы другого известного экономиста - Кейнса. Кроме того, Гэлбрейт работал на правительство, занимаясь регулированием цен и уровня заработной платы. С 1943 года он работал в журнале «Fortune», а в 1949 году вернулся в Гарвард. Во времена Второй мировой состоял в команде экономистов, удерживающих под контролем инфляцию - последствия недавней все еще были крайне значительными для Соединенных Штатов Америки. Когда в 1960 году Кеннеди стал президентом, Гэлбрейт был назначен послом в Индии. За годы своей жизни он написал множество книг, в число наиболее известных входят такие труды, как «Общество изобилия», «Новое индустриальное государство», а также «Экономика и общественные цели». До последних своих дней Гэлбрейт продолжал активно трудиться, публикуя научные статьи, оставаясь влиятельным специалистом и государственным советником, а также сохраняя преподавательскую деятельность, а в 2006 году он умер по естественным причинам.

Эта наука очень интересная и неоднозначная. Неслучайно экономисты обожают спорить. Обычно дебаты посвящены темам, которые обычным людям непонятны и малоинтересны. В мире есть несколько экономических школ, однако у каждого уважающего себя экономиста есть собственное мнение по поводу происходящих в мире процессов.

Говорят, что на двух экономистов приходится целых пять разных точек зрения. Так что не стоит спорить с таким специалистом, лучше сдержанно соглашаться и подкидывать новые темы для обсуждения. Тогда разговор может не прерываться.

Тем не менее, несмотря на присутствие собственного мнения, у каждого экономиста найдется авторитет. Расскажем ниже о десяти самых известных представителях этой славной, но такой неоднозначной науки.

Адам Смит (1723-1790). Так совпало, что имя ученого оказалось пророческим. Он сумел стать настоящим Адамом для экономики. Именно Смита считают первым экономистом и основателем всей этой науки. Фундаментом для нее стала его книга «Исследование о природе и причинах богатства народов». В этом труде Смит предложил концепцию экономического человека, которым движет эгоизм и стремление к обогащению. Именно работа Смита и лежит в основе капитализма. Интересно, что книга появилась в 1776 году, как раз тогда, когда родилась самая большая капиталистическая страна мира - США. Смит выявил знаменитую невидимую «руку рынка». Ею он объяснил странное явление. Оказывается, действуя исключительно в собственных корыстных целях, каждый из нас не только приумножает свой капитал, но и делает богаче общество в целом. Возможно, подумать о природе богатства Смита заставили его шотландские корни? Ведь в этой стране скупость считается нормой. А скончался Адам Смит через год после Французской революции. А ведь та провозгласила не просто свободу и братство, но и всеобщее равенство. Такие идеи шли вразрез с мыслями великого экономиста об индивидуальном обогащении. До сих пор теория Смита вызывает много вопросов. Далеко не всем нравится идея о том, что большинством из нас движут не высокие мотивы, а банальная жажда наживы. Такая теория нанесла удар по самолюбию человека. Надо сказать, что слава ученого была настолько велика, что он умудрился даже попасть в русскую поэзию. Так, труды ученого читал Евгений Онегин, который считал себя великим экономом.

Дэвид Рикардо (1772-1823). Подобно многим другим экономистам Рикардо по национальности был евреем. Он происходил из семьи сефардов, которые поселились в Англии после изгнания из Испании. Родители Дэвида были весьма богатыми, но когда он наперекор им женился на не еврейке, Рикардо был лишен наследства. Вот и пришлось ему самому зарабатывать себе на жизнь, что неплохо получалось. Молодой экономист сумел сделать неплохую карьеру в банке, а затем сумел попасть в парламент. Однако такие достижения не смогли удовлетворить его запросам. В итоге Рикардо придумал концепцию международной торговли. До него считалось, что для страны будет благом максимальный экспорт и минимальный импорт. Благодаря такому устаревшему подходу международная торговля развивалась крайне медленно. Рикардо же смог доказать, что благом будет специализация страны на каком-то определенном товаре, от такого подхода смогут выиграть все. Экономист пришел к выводу, что благосостояния будет расти, даже если произойдет концентрация на каком-то одном производстве и импорте всего остального. Пускай даже страна может остальные товары выпускать с большей эффективностью, нежели ее торговые партнеры. Из такой теории понятно, почему банкиру не следует делать ремонт у себя в квартире, пусть даже он может сделать это лучше наемного рабочего. Дело в том, что потраченное им время этот высококлассный специалист сможет употребить с большей пользой, работая по своей специальности.

Карл Маркс (1818-1883). Всемирно известный ученый имел много детей, а жил в бедности. Фактически Маркс находился на содержании у своего друга, Фридриха Энгельса, успешного бизнесмена. Это уже само по себе выглядит довольно странно, ведь большинство экономистов, открывших новые закономерности в своей науке, смогли свои познания использовать в корыстных целях. Но сам Маркс сумел создать такое учение, которое хотя периодически и объявляется несостоятельным, периодически возвращается к жизни. Ученый полагал, что стоимость любого товара находится в прямой зависимости от потраченного на него труда. Капиталист может извлекать прибыль только в том случае, если цена товара будет стоять выше, чем стоимость производства. А добиться этого можно исключительно эксплуатацией рабочего класса. В конечном счете, по мнению Маркса, капитализм приведет к полному обнищанию пролетариев. Надо сказать, что такая теория является полной противоположностью суждениям Адама Смита. По его мнению с обогащением капиталистов и самим рабочим перепадает часть дохода. Во второй половине прошлого столетия стало ясно, что идеи Маркса неверны. Ведь в капиталистических странах рабочие смогли добиться высокого уровня жизни. А вот в социалистических странах, живших по заветам экономиста, населения так и не увидело обещанного процветания. Но новый виток кризиса во всем мире в начале XXI века снова возродил интерес к идеям Карла Маркса.

Джон Мейнард Кейнс (1883-1946). Тем, кто считает, что экономисты являются скучными и занудными людьми, стоит побольше узнать о Кейнсе. Этот ученый вовсю вращался в кругах лондонской богемы, среди его друзей были писатели и художники. Супругой же Джона являлась русская балерина Лидия Лопухова. Правда с ней он личного счастья так и не обрел, так как был гомосексуалистом. А вот в экономике Кейнс оказался настоящим профессионалом. При этом он не просто учил других этой непростой науке, но и сам играл на бирже. Делал это Кейнс довольно успешно, неплохо заработав на своем увлечении. До Кейнса экономика представляла собой классическую науку, созданную Адамом Смитом. А вот Джон сумел создать новую экономику, свою. Во времена Великой депрессии оказалось, что «невидимая рука» Смита не всегда может справляться с экономическими проблемами, именно поэтому порой требуется решительное вмешательство государства. В тяжелые кризисные времена страна просто обязана увеличивать траты, тем самым будет поддерживаться уровень занятости населения. Благодаря Кейнсу был также создан послевоенный валютный режим. Сперва его привязали к золотому стандарту, а теперь уже к американскому доллару, обеспеченным лишь авторитетом страны.

Йозеф Шумпетер (1883-1950). Сто лет назад Вена стала столицей людей сомнительных профессий. Там оказалось множество как известных писателей, музыкантов, психиатров, так и просто шарлатанов. Не обошлось в столице Австро-Венгрии и без экономистов. Когда Йозеф Шумпетер еще только учился в Венском университете, он поклялся стать лучшим любовником, наездником и экономистом в столице страны. Уже будучи в преклонном возрасте, мужчина сожалел, что так и не смог освоить искусство верховой езды. А вот в остальных занятиях он преуспел. Шумпетер сумел войти в историю благодаря своей теории созидательного разрушения. Согласно ней капитализм развивается поступательно, при этом все старое уничтожается, а на его месте появляется что-то новое. Наверное, сейчас множество поклонников этой теории собралось в Силиконовой долине. Ведь там инвесторы обычно дают средства тем бизнесменам, у кого за плечами есть хотя бы один провалившийся проект. Ведь тех, кто не научился созидательно разрушать, воспринимают, как неопытных дельцов, недостойных доверия.

Фридрих Хайек (1899-1992). Это выходец из Австрии также покинул страну с приходом Гитлера, как и его коллега Шумпетер. Именно Хайек стал одним из первых, кто сумел поставить под сомнение плановую экономическую модель и предсказать ее крах. Экономист полагал, что чиновники не обладают всей полнотой информации, чтобы создать функциональный и достоверный план. Надо сказать, что экономисту во многом повезло. Он сумел дожить до того дня, когда его теории воочию воплотились в реальность, что удалось немногим значимым экономистам. Великий ученый родился в 1899 году, а умер в 1992. Хайек сумел увидеть как зарождение советского государства с его плановой экономикой, так и его крах. Надо отметить, что Хайек терпеть не мог государство и не признавал его вмешательство в экономику. Именно поэтому он яростно оппонировал Кейнсу, являясь любимчиком консерваторов.

Джон Кеннет Гэлбрейт (1908-2006). В бытность послом Америки в Индии, Гэлбрейт часто писал послания президенту Кеннеди. Говорят, тот любил читать эти депеши. И вовсе не потому, что в Индии кипела как-то по-особенному политическая жизнь, просто Джон Гэлбрейт писал всегда едко и остроумно. Это был один из нескольких университетских ученых США эпохи 1960-х, которые сумели стать культовыми персонажами своего времени. Гэлбрейт был известен не меньше, чем Генри Киссинджером или Тимити Лири. Академические труды ученого по экономике читаются довольно легко, аналогично дипломатическим депешам из Индии. Экономист подверг критике крупные компании за их излишнее воздействие на рынок, искусственное формирование вкусов потребителя и активное участие в политике. К экономике же вообще Гэлбрейт, как и ко всему прочему в жизни, относился весьма скептически. Так, он сказал, что польза от экономических прогнозов только в том, что по сравнению с ними даже алхимия становится уважаемой наукой.

Мильтон Фридман (1912-2006). Этот ученый знаменит своим изобретением монетаризма. Как уже было сказано, экономисты обожают спорить друг с другом. А вот Фридман любил спорить вообще со всеми. Особенно он обожал дискутировать с Кейнсом, не смущал Мильтона и тот факт, что его собеседник уже давно умер. Фридман считал, что государству не стоит вообще как-то регулировать экономику или вмешиваться в нее. По мнению ученого свободные рынки смогут отрегулировать себя сами, как и любой здоровый организм. А для того, чтобы не возникала инфляция и не рождались экономические кризисы, по его мнению надо заниматься контролем денежной массы. Фридман полагал, что денег в экономике не должно быть не слишком много, не слишком мало. Ведь уместна аналогия с человеческим организмом, который надо кормить здоровой и полноценной пищей. Вредно будет и объедание, и чрезмерное голодание.

Джозеф Стиглиц (род.1943). Ученый появился на свет в весьма примечательном городе Гари, штат Индиана. Именно отсюда родом музыкальная семья Джексонов. Стиглиц же видел, как на его глазах мощный промышленный город с развитым сталелитейным делом, которым он был раньше, превратился в трущобы. Джозеф Стиглиц является одним из самых главных представителей посткейнсовской экономики, которая основывается на учении Кейнса, но включает в себя также и элементы теории Маркса. Сам ученый являлся экономическим советником президента Клинтона, он занимал пост главного экономиста Всемирного банка. На этом высоком посту он критиковал действие международных экономических организаций. Стиглиц настолько отстаивал свои взгляды, что подверг критике даже Международный валютный фонд и свое место работы, Всемирный банк. Ученый считал, что нельзя излишне поклоняться перед свободным рынком, так как это приведет к бедности в развивающихся странах. Труды Стиглица были оценены Нобелевской премией в 2001 году. Комитет отметил его исследования, которые доказали неравномерность распространения информации на рынке. Это говорит о том, что «невидимая рука» свободного рынка далеко не так эффективна, как об этом думают сторонники теории Адама Смита.

Пол Кругман (род.1953). Этот ученый также является лауреатом Нобелевской премии, правда его права на это довольно спорное. Академические работы Кругмана в области торговли специалистов не особо впечатляют. В любом случае они не могут считаться настолько уж значимыми, чтобы за них присуждать главную премию в научном мире. Возможно, шведы таким образом отметил колонку Кругмана в «Нью-Йорк Таймс». В этой газете ученый все восемь лет пребывания у власти Джорджа Буша довольно метко и остроумно критиковал его политику. Тексты действительно были уместными и талантливо написанными. Мнения Кругмана читала не только вся Америка, но и другие страны. Именно это и сделало Кругмана самым знаменитым из современных экономистов. Правда на политику администрации президента эта критика так и не оказала никакого воздействия. Сама же страна оказалась на пороге банкротства и финансового краха, что собственно и предсказывал Кругман. Президента Обаму экономист вначале поддержал, но теперь стал критиковать уже и его политику. Интересно, что мнение Кругмана идет вразрез с республиканцами и консерваторами. Те полагают, что государственный бюджет ввиду дефицита в 1,3 триллиона долларов должен сократить свои траты. А вот Кругман пришел к выводу, что стране надо тратить еще на триллион больше, чтобы вывести экономику из кризиса.

Экономическая теория как наука возникла в XIV-XVII вв. Это период становления капитализма, зарождения мануфактуры, углубления общественного разделения труда, расширения внешних и внутренних рынков, интенсификации денежного обращения. На эти процессы экономическая наука откликается появлением меркантилизма. Первым проявлением русского меркантилизма можно считать взгляды А.Л. Ордин-Нащекина и И.Т. Посошкова Экономическая география России / Под общ. ред. В.И. Видяпина. - М.: Инфра-М, 2011. С.118-121..

Афанасий Лаврентьевич Ордин-Нащекин (ок. 1605-1680 гг.) - экономист, государственный и военный деятель, дипломат. Он не оставил специальных экономических работ, но высказывания, письма и донесения к царю свидетельствуют о том, что он был незаурядным экономистом. Под его редакцией был составлен «Новоторговый устав», который определил основные направления внешнеторговой политики России; был сторонником частной инициативы и свободного предпринимательства; активно участвовал в деятельности российских мануфактур и т. д.

Иван Тихонович Посошков (1652-1726 гг.) обладал незаурядными способностями, выдвинулся в число выдающихся экономистов мира. В его главной работе «Книга о скудости и богатстве» (1724 г.) изложены экономические взгляды и проект реформ, направленных на улучшение экономического и политического устройства России. В отличие от меркантилистов Посошков признавал получение прибыли внутри страны, защищал активный торговый баланс, источником богатства считал труд как в промышленности, так и в сельском хозяйстве. Причиной «скудости» считал недостаточное развитие промышленности, неудовлетворительное состояние торговли, слабость протекционизма.

Сказал свое слово в экономической науке и «русский Леонардо» Михаил Васильевич Ломоносов (1711-1765 гг.), который связывал обеспечение самостоятельности и независимости России с развитием отечественного производства, разработкой естественных богатств страны, рациональным размещением промышленности, строительством путей сообщения, изготовлением машин, обучением рабочей силы, развитием торговли.

Русскими представителями классической экономической школы считают видного экономиста того времени Николая Семеновича Мордвинова (1754-1845 гг.) и известного государственного деятеля Михаила Михайловича Сперанского (1772-1839 гг.).

Мордвинов Н.С. - государственный и общественный деятель, президент Вольного экономического общества, адмирал, морской министр, граф, выступал за создание развитой промышленности, превращение России в мощную аграрно-индустриальную державу, усиление экономической роли дворянства, применение принудительного труда крепостных крестьян в промышленности. Вся его обширная экономическая программа представляла расчистку пути для развития капитализма в России. Мордвинов подготовил денежную реформу 1850-1843 гг.

Сперанский М.М. (1772-1839 гг.) - государственный деятель, граф, подготовил несколько проектов государственных реформ, выступал за введение принципа разделения властей, за постепенную отмену крепостного права под воздействием развития промышленности, торговли и просвещения.

Столыпин Петр Аркадьевич (1862-1911 гг.), российский реформатор, он выступал за разрушение сельской общины и развитие частной собственности. В результате аграрной реформы появились новые формы землевладения: хутора и отруба. Началось переселение крестьян в Сибирь, население которой увеличилось на 153%. Посевные площади были расширены на 80%, по темпам развития животноводства Сибирь обгоняла европейскую часть России. Значительное развитие получила кредитная кооперация. Производительность труда в сельском хозяйстве в 1909-1913 гг. увеличилась в 1,5 раза.

Марксистские идеи в России были восприняты народником Михаилом Александровичем Бакуниным (1814-1876 гг.), теоретиком-экономистом и философом Георгием Валентиновичем Плехановым (1856-1918 гг.), профессиональным революционером и основателем Советского государства Владимиром Ильичом Лениным (1870-1924 гг.) Экономическая география России / Под общ. ред. В.И. Видяпина. - М.: Инфра-М, 2011. С.118-121..

В начале XX в. учение К. Маркса подвергалось критике в работах русских экономистов (Туган-Барановский, Рубин, Железнов и др.). После смерти Ленина ведущим теоретиком-экономистом в ВКП(б) стал Н.И. Бухарин, проводивший линию «умеренного большевизма», его единомышленники А.И. Рыков и М.Т. Томский; Л.Д. Троцкий выступал с экономическим обоснованием «перманентной революции», И.В. Сталин является апологетом тоталитаризма в марксистском облачении.

В меньшевистском движении теоретиками экономистами являлись Г.В. Плеханов, П. Маслов, Ю. Мартов, А.Л. Колегаев, И. Майоров, В. Трутовский, А. Устинов, М. Натансон, В. Чернов - идеологи эсеровской партии, выступали за социализацию земли и уравнительное землепользование.

Экономические взгляды российского либерализма выражали П.Б. Струве, П.Н. Милюков, Н.В. Устрялов, С.Н. Прокопович, Б.Д. Бруцкус. 1920-1930е годы отмечены появлением таких ярких экономистов как А.В. Чаянов, Н.Д. Кондратьев, С.Г. Струмилин др. В эти годы значительное развитие получила советская экономико-математическая школа. Основные ее достижения: шахматный баланс народного хозяйства; модель экономического роста Г.А. Фельдмана, модель потребления А.А. Конюса, теория длинных волн Н.Д. Кондратьева.

В 1930е гг. возникло линейное программирование (Л.В. Канторович), был разработан первый вариант теории расчета экономической эффективности капиталовложений (В.В. Невожилов). За выдающиеся разработки в области линейного программирования Л.В. Канторовичу в 1975 г. была присуждена Нобелевская премия.

В 1980е годы были известны имена таких экономистов как Л.И. Абалкин, А.Г. Аганбегян, С.С. Шаталин, Е.М. Примаков и др.

В годы рыночных реформ сторонниками концепции монетаризма выступали Е.Т. Гайдар, А.Б. Чубайс и др.

В современный период широко известны имена таких экономистов как А.В. Бузгалин, А.Л. Гапоненко, А.Г. Гранберг, С.Ю. Глазьев, Р.С. Гринберг, В.В. Ивантер, Б.Н. Кузык, В.И. Куш лин, В.А. Мау, Р.М. Нуреев, Р.А. Фатхутдинов, Н.П. Федоренко, Ф.И. Шамхалов, Ю.В. Яковец, Е.Г. Ясин и др.

Описание и анализ деятельности русских экономистов, живших в разное время, их краткая биография и основные труды. Сведения о наградах, положении в обществе и общественном статусе, о степени известности. Их след в развитии российской и мировой экономики.

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РФ

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

ГОСУДАРСТВЕННОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ

ВЫСШЕГО ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБУЧЕНИЯ

КУРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Факультет экономки и менеджмента

Кафедра экономики

Курсовая работа по дисциплине

«Экономическая теория»

на тему «Выдающиеся русские экономисты»

Тимченко М.П.

ВВЕДЕНИЕ

1. Экономика России дореволюционного периода

1.1 Общие особенности

1.2 Иван Тихонович Посошков

1.3 Иван Кондратьевич Бабст

2 Экономика России советских времен. Леонид Витальевич Канторович - лауреат Нобелевской премии

2.1 Биография Канторовича

2.2 Основные взгляды и труды Канторовича

3. Экономисты нашего времени

3.1 Олег Васильевич Иншаков

3.2 Леонид Иванович Абалкин

Заключение

Библиографический список

ВВЕДЕНИЕ

Тема данной курсовой «Выдающиеся русские экономисты» является важной и актуальной не только для современного общества, как российского, так и мирового в целом, но и для всей экономики в целом. В данной работе рассматривается влияние наиболее известных русских экономистов на мировую экономику и ее развитие.

В курсовой представлены не только основные взгляды русских экономистов разных времен, поколений и стилей мышления, но и их биографии, основные работы и награды. В данной работе представлены экономисты, работавшие при различных государственных строях - в царской России, в советской России и в современной России.

Этим обуславливается коренное различие их политических и экономических взглядов, что позволяет увидеть влияние данных экономистов на общество и экономику в разные периоды времени.

Россия на протяжении всей мировой истории была и остается самой большой и влиятельной страной в мире, поэтому русские экономисты оказывают огромное влияние на мировую общественность и экономику. Россия всегда была одним из самых крупных экспортеров не только сырья, но и различной продукции и товаров, следовательно, российская экономика оказывает важнейшее влияние на мировую экономику. Поэтому, изучая экономику как науку, обязательно нужно изучать жизнь и деятельность наиболее известных русских экономистов.

Данная работа является очень актуальной не только в наши дни, но будет оставаться актуальной всегда, так как от того, какие в России экономисты, зависит развитие российской экономики, уровень жизни в стране, положение России на «мировой арене», да и вообще судьба России в целом. А так как Россия оказывает огромнейшее влияние на мировую экономику, то можно сказать, что от русских экономистов зависит и развитие мировой экономики.

В данной работе рассматриваются также и основные экономические процессы разных времен, проблемы на пути развития экономики и предложенные данными экономистами пути выхода из проблемных ситуаций. Это помогает лучше понять политические и экономические взгляды данного экономиста, проанализировать их и сравнить с теми путями решения проблем, которые были предприняты.

Цель данной работы - описание и анализ деятельности русских экономистов, живших в разное время. А также в этой работе представлена краткая биография и основные работы описанных экономистов.

Задачи данной курсовой работы:

1. Определение основных проблем данного времени

2. Выбор наиболее известных русских экономистов, наиболее успешно пытающихся решить данные проблемы

3. Описание и анализ основных политических и экономических взглядов данных экономистов

4. Предоставление и описание, анализ основных работ данных экономистов

5. Предоставление сведений об основных наградах данных экономистов, об их положении в обществе и общественном статусе, о степени известности

6. Определение степени влияния данных экономистов на развитие российской экономики и мировой экономики в целом

Для достижения данных задач было проведено исследование основных трудов и работ, а также экономических и политических взглядов большого числа русских экономистов и были выбраны наиболее известные и значимые из них. Также были проанализированы некоторые работы данных экономистов и были сделаны определенные выводы, которые после проверки на подлинность, были опубликованы в этой работе. Для определения степени влияния данных экономистов на развитие российской экономики и мировой экономики в целом, их взгляды и пути решения определенных проблем были сопоставлены с взглядами современных экономистов и с теми путями решения проблем, которые были предприняты в то время. А также степень влияния этих экономистов определяется по тем проблемам, на которые данный экономист обращал внимание, на самые важные из них

1.1 Общие особенности

До настоящего момента история экономической мысли рассматривалась в ограниченных пределах западноевропейской экономической мысли. И это не случайно, так как именно последняя оказала решающее влияние на формирование современных представлений о законах и механизме функционирования рыночной системы хозяйства. Тем не менее, представляет значительный интерес история развития русской экономической мысли, отличающаяся определенным своеобразием. В рамках данной курсовой работы невозможно проанализировать взгляды всех видных представителей русской экономической мысли, поэтому акцент будет сделан на том, что отличает ее от западноевропейской экономической мысли и на том вкладе, который внесли русские ученые в мировую экономическую науку. Специфические особенности русской экономической мысли (по отношению к основному течению экономической мысли Запада) сводятся к следующему.

Во-первых, большинству работ русских экономистов в высокой мере присущ дух социал-экономического реформаторства. Это объясняется как внутренними условиями развития страны, так и сильным влиянием марксизма на все течения русской экономической мысли начиная со второй половины девятнадцатого века.

Во-вторых, для большинства экономистов России особое значение имеет крестьянский вопрос и весь комплекс связанных с этим социально-экономических проблем.

В-третьих, в российской экономической мысли всегда большое значение придавалось общественному сознанию, этике, активной роли политики, другими словами, внеэкономическим факторам.

Можно назвать ряд российских традиций и особенностей, которые лучше помогут понять специфику русской экономической мысли. Хорошо известно, что в России, в отличие от Центральной и Западной Европы, не получило юридического закрепления римское право собственности, опирающееся на хорошо организованную базу юридических уложений. Именно там многовековая культура частной собственности развила такое качество экономической личности, как хозяйственный индивидуализм и экономический рационализм. В России же на протяжении многих веков хозяйство было основано не на частной собственности, а на своеобразном сочетании общинного пользования землей и власти государства, выступающего в роли высшего собственника. Это оказало существенное влияние на отношение к институту частной собственности, наложив на него соответствующий нравственно-этический отпечаток. Русскому человеку свойственно убеждение, что «человек выше принципа собственности». Не случайно в русском менталитете идею «естественного права», которая является основой западноевропейской цивилизации, заменяли идеалы добродетели, справедливости и правды. Это определяет русскую социальную мораль и экономическое поведение. И потому явление «кающегося дворянства» - особенность чисто русская.

Еще одна российская традиция - склонность к утопическому мышлению, стремление мыслить не реалиями, а образами желаемого будущего. С этим же связана традиция полагаться на «авось», неприязнь к точным расчетам, строгой деловой организации.

Характерной чертой русского менталитета является также стремление к соборности (добровольному объединению людей для общих действий независимо от имущественного и сословного неравенства) и солидарности, которые реализуются в коллективных формах труда и владения собственностью.

Что касается хозяйственных российских традиций, то, несмотря на их многообразие, они на протяжении веков складывались вокруг двух осевых линий: традиции огосударствления и традиции общинности. Централизованное регулирование и социальные гарантии - таковы наиболее важные формы их проявлений. Что касается традиций мелкого и среднего предпринимательства, то в дореволюционной России как общенародная традиция они только зарождались. Зато крупное предпринимательство существовало издревле и тяготело оно с самого начала к казне - княжеской, а затем и государственной. Более того, начиная со времен царствования Петра, первого крупное предпринимательство взяло четкую ориентацию на военно-промышленный комплекс, и эта ориентация на протяжении трех веков превратилась в прочную национальную традицию.

1.2 Иван Тихонович Посошков

Эти российские особенности нашли отражение во взглядах первого русского экономиста И.Т. Посошкова (1652-1726), взгляды которого представляют своеобразное сочетание идей как классической политической экономии, так и меркантилизма. Взгляды представителей этой школы неоднородны. Испанские меркантилисты выступали за запрет вывоза золота из Испании и ограничения ввоза иностранных товаров. Французские - в центр внимания ставили проблему обеспечения положительного торгового баланса. Меркантилизм же в России имел свои особенности, связанные с тем, что внешняя торговля играла для развития экономики нашей страны значительно меньшую роль, чем в Западной Европе.

Посошкова в первую очередь интересовали не вопросы обеспечения активного торгового баланса, а вопросы развития национального хозяйства. Работа рассматривает главные проблемы политической экономии: сущность и формы богатства нации, механизмы его роста. Посошков источник национального богатства видел в труде, при всём этом у него и сельскохозяйственный и промышленный труд одинаково важен. Ему было чуждо пренебрежение к сельскому хозяйству, характерное для меркантилистов Запада. В области промышленной политики Посошков подчеркивает особое значение, которое нужно придавать развитию новых производств, чтобы Россия могла стоять наравне со странами Европы. Общественное же значение труда Посошков видел в том, чтобы давать «прибыток», который фактически представляет у него разницу между ценой и издержками производства. В то же время меркантилизм Посошкова отчетливо проявляется при характеристике торговли. Он полагал, что «купечеством всякое царство богатится», защищал ее монополию. Совершенно в русле меркантилистских идей, Посошков предлагал регламентировать внешнюю торговлю: повышать экспортные цены, ограничивать операции иностранцев лишь рядом портов, запрещать ввоз предметов роскоши и т.д. При этом Посошков был чужд односторонности концепции «торгового баланса». В отличие от западноевропейских меркантилистов, у Посошкова богатство не отождествлялось с деньгами. Более того, в целом он осуждал денежное богатство как символ корыстолюбия и противоречащее нравственным устоям общества и в этом заключается еще одна особенность русского меркантилизма. Богатство народов Посошков видел не в деньгах, а в вещественном богатстве, приобретаемом исключительно трудом, и потому считал более полезным увеличение материальных благ, чем денег. Трактуя деньги, Посошков развивал номиналистическую концепцию (что опять-таки в традициях классической политической экономии), полагая, что их курс определяется лишь царским штампом. Важны не вес и чистота металла в монете, а ее название, номинал, присвоенное государством. Посошков призывал из дешевой меди чеканить дорогие деньги, что, с одной стороны, даст казне доход, а с другой стороны, предоставит стране достаточное для развивающейся торговли количество денег. Посошков призывал делать легкие деньги из меди, серебро беречь, а золотые монеты печатать только в целях поддержания престижа государства за рубежом. Как и все идеи Посошкова, его денежная теория преследует сугубо практические цели. Посошков приводит расчет, согласно которому доход казны от чеканки медных гривенников по предлагаемым им нормам из 10 тысяч пудов меди составит 1 млрд. 820 тысяч рублей, сумма огромная, так как все государственные доходы в последние годы царствования Петра I не достигали и 8 млн. рублей в год. Посошков предлагал сделать медные деньги не мелочью при серебряных и золотых монетах, а именно основой денежного обращения. Его деньги были чем-то вроде современных бумажных денег.

Рассуждая о факторах, определяющих цену товара, Посошков высказывает два различных мнения. Первое заключалось в том, что цена в своей основе определяется издержками производства, и так как в России издержки на сырье и оплату труда ниже, то и цена может быть ниже, а разница между ней и ценой на аналогичный иностранный товар больше. Это предполагает рыночный механизм ценообразования. С другой стороны, Посошков предлагает для внутреннего рынка устанавливать сверху единые цены для всех купцов, чтобы избежать ненужной, по его мнению, конкуренции. И русским купцам Посошков тоже предлагает устанавливать при торговле с иностранцами единую для всех цену. Это явное государственное вмешательство в свободу торговли. Этот пример явно показывает, что взгляды Посошкова лишены стройности и последовательности.

Посошков рассматривает деньги как ценность, созданную законом, средство для создания определенного правопорядка. Правда, это касается только внутреннего обращения, в сфере же внешней торговли безусловно деньги должны быть полноценными. Рассматривая торговлю и производство как единый хозяйственный комплекс и видя в них источник богатства нации, Посошков выступал за всемерное развитие отечественной торговли, промышленности, сельского хозяйства, укрепление экономического могущества России и ее независимости.

Посошков формулирует следующую аксиому по отношению к крестьянам: бедные крестьяне - бедное государство, богатые крестьяне - богатое государство. Посошков не был противником крепостного права, но предлагал внести в отношения между помещиками и крестьянами гуманность и экономическую рациональность. В своих рассуждениях Посошков опирается на старинный принцип, согласно которому помещики суть опекуны приписанных им государством крестьян. Это дает им не только права, но и обязанности по отношению к крестьянству и государству. Чтобы рационально использовать крестьянский труд, в частности, между сезонными работами, Посошков предлагал расширить оброчную систему. Крестьянам, отпущенным на оброк, надо платить в ремесле или промышленности сдельно, чтобы они были заинтересованы в результатах своего труда.

Посошков является сторонником сильной государственной власти. В то же время, признавая самодовлеющую роль государства в экономике, в своем сочинении Посошков говорит о том, что нельзя считать богатым государство, если там любыми средствами деньги собираются в казну и проводит четкое различие между богатством казны и богатством народа. Для увеличения последнего необходимо, по его мнению, хорошее управление страной, хорошие законы, правильный суд. Посошков писал о «правде» как необходимой предпосылке возможности устранения скудости и умножения богатства в стране. В поисках правды и справедливости И.Т.Посошков проявляет значительный радикализм, осуждая подушную подать (как не учитывающую разницы в экономическом положении плательщиков), рост оброков и барщины, предлагая фиксировать повинности крестьян при наделении их землей. К этому добавляются предложения о размежевании крестьянских и помещичьих земель, снижении податей, установлении равного суда для всех сословий и т.д. Возможно, именно за эти предложения Посошков был арестован и заключен в Петропавловскую крепость, где и скончался.

1.3 Иван Кондратьевич Бабст

Иван Кондратьевич Бабст родился в 1824 г. В небогатой дворянской семье. Отец его, происходивший из обрусевших немцев, был в это время комендантом крепости Илецкая защита в Оренбургском крае. Будучи человеком просвещенным и даже опубликовавшим в молодости работу «Атилла, бич пятого века», Отец Бабст постарался дать своим сыновьям, Александру и Ивану, хорошее образование. Каждый из них потом в чем-то продолжил дело отца: Александр пошел по военной службе, а Иван, поступив в Московский университет, вскоре стал одним из любимых учеников знаменитого историка Т.Н. Грановского. По окончании в 1846 г. Университета Бабст, по рекомендации Грановского, был оставлен при кафедре всеобщей истории в аспирантуре или, как тогда говорили, для приготовления к профессорскому званию. Одновременно с подготовкой диссертации Бабст стал работать учителем истории в Московском сиротском доме. В 1851 г. Магистерская диссертация (соответствующая современной кандидатской) на тему «Государственные мужи Древней Греции в эпоху ее распадения» была успешно защищена, и молодому ученому было предложено место на кафедре политической экономии в Казанском университете.

Приняв это предложение, Бабст довольно смело изменил свой путь ученого-историка, которому пророчили блестящее будущее, и стал экономистом. Выбор оказался успешным, тем более, что в работах Бабста-экономиста всегда присутствовал исторический метод. Более того, Бабст стал одним из первых российских экономистов, перекинувших мостик от классической политэкономии к теории исторической школы, зародившейся в 50-х годах XIX в. В Германии и ставшей предшественницей институционального направления в экономической науке.

Но вернемся к казанскому периоду жизни Бабста. В первый же год своего пребывания в Казанском университете он пишет докторскую диссертацию на историко-экономическую тему: «Джон Ло или финансовый кризис Франции в первые годы регентства». Поскольку эта работа публикуется в этой книге, нет смысла разбирать ее подробно, но следует сказать, что тема диссертации не была отвлеченной. Проблемы денежного обращения и кредита были в то время для народного хозяйства России весьма острыми и даже болезненными. Со времен выпуска при Екатерине II бумажных денег Россию преследовала ползучая инфляция из-за неумеренного пользования печатным станком со стороны правительства. Этот же период, конец XVIII - первая половина XIX в., характеризовался для России попытками государства создать кредитную систему, необходимую для развития промышленности и сельского хозяйства, которые тем не менее не дали ощутимых результатов.

В 1852 г. Была написана работа Бабста о Джоне Ло. Работа Бабста получила широкую известность в экономических кругах и сделала молодого профессора авторитетом в новой для него области. Одновременно Бабст живо заинтересовался местными хозяйственными проблемами, о чем свидетельствуют его работы «Речная область Волги» и «Поездка в Илецкую защиту» (места его детства). Этот интерес к практическим вопросам современной ему российской экономики будет и дальше присутствовать во всех его работах.

Звездный час Бабста, период его наибольшей творческой активности, возможности свободно излагать свои мысли, наступил после смерти Николая I. Новый император Александр II, вступивший на престол в феврале 1855 г., в марте 1856 г. Сделал первые реформаторские шаги, отменив секретный комитет по надзору за цензурой, разрешив свободную выдачу заграничных паспортов и возвратив некоторые права университетам. Общество, в течение целого тридцатилетия испытывавшее страшный гнет, не привыкло свободно выражать свои мысли, в самом обществе на первых порах очень мало проявлялось склонности к самодеятельности и инициативе. Привыкши всего ждать сверху, общество и теперь всего ждало от прогрессивного правительства, т.е. программы, которые от общества исходили в то время, были совершенно единодушны, стремились к одному и тому же: все желали распространения просвещения, увеличения числа учащих и учащихся, улучшения цензурных условий (о полной отмене цензуры не смели и мечтать), постройки железных дорог - важнейшего средства к развитию промышленности, наконец, разумного распределения экономических сил, под которым подразумевалось уничтожение крепостного права, но о чем еще не разрешалось высказываться открыто.

В этих условиях речь (доклад), произнесенная Бабстом 6 июня 1856 г. В актовом зале Казанского университета, «О некоторых условиях, способствующих умножению народного капитала», в которой Бабст указал на целый ряд явлений не только экономического, но и политического характера, мешающих развитию народного хозяйства России, и мер по их устранению, произвела большое впечатление и после публикации сделала его известным во всероссийском масштабе. Отзывы на нее поместили «Русский вестник», «Библиотека для чтения» и «Санкт-Петербургские ведомости».

В своем докладе Бабст выступает как сторонник теории рыночного хозяйства и ставит проблему соотношения теории и практики, нового и старого. «Разве охранительная и просветительная система не та же теория, как и теория свободной торговли? Но представители первой считают себя практиками в противоположность последней. На деле оказывается, что практика - это освященная давностью теория и что вся борьба между практикой и теорией есть не более и не менее как борьба старых убеждений с новыми понятиями, выработанными наукой и временем… К несчастью, большая часть практиков, обладающих и возможностью, и властью совершать необходимые изменения, всегда скорее готова преувеличить важность затруднений, противопоставляемых стариной новым требованиям, нежели взяться за последние». Итак, казалось бы, все ясно, Бабст - активный реформатор-рыночник. Но посмотрим, что Бабст пишет дальше.

«Нельзя не сознаться, что неумолимые теоретики много повредили успеху благого дела. Поспешность, крайность и неуступчивость их вызывают упрямство и жестокую борьбу со стороны практиков». Неумолимые теоретики, а их было всегда много в минуты тяжких народных недугов, принимают свою теорию за котел Медеи; они думают убить существующую организацию общества и из отдельных членов трупа создать новое тело… Как бы ни было вредно какое-нибудь учреждение или какая-нибудь экономическая форма, как бы она ни была несвоевременна, но с ней всегда связано столько интересов, столько частных благосостоянии, что теория должна невольно поступать осторожно и изменять постепенно, как бы сама по себе ни была верна и как бы ясно ни высказывались потребности в ней».

Наряду с общей постановкой вопроса Бабст призывал проверить распределение и организацию наших производительных сил, условия обращения ценностей, распределения народного богатства и указал на ряд конкретных проблем современной ему экономики России. Так, например, Бабст писал о слабо развитой промышленности, что в свою очередь связывал с недостатком и медленным оборотом капитала, и указывал причины такого положения дел: «Медленное обращение капиталов равнозначительно с недостатком их. Каждое улучшение в путях сообщения, каждое расширение кредита способствует ускорению обращения, а вместе с тем и умножению производства». К этой же проблеме относится предложение Бабста по развитию акционерной формы предприятий и привлечению иностранных инвестиций. «Против иностранных капиталов и прилива их к нам случалось нам слышать грозные речи. Говорят о какой-то постыдной зависимости от иностранцев. Мы богаты землею, богаты естественными продуктами, но бедны капиталами, необходимыми для усиления нашего производства, для обработки богатых и разнообразных произведений нашей родины: очевидно, что нам гораздо выгоднее пользоваться чужими дешевыми капиталами».

Другой блок проблем, поднятых Бабстом, был связан с существующими формами социальных отношений - зарегулированностью предпринимательства, раздутым чиновничьим аппаратом, коррупцией. «У народа нет возможности дать полного развития всем своим промышленным силам, ежели его деятельность стеснена на каждом шагу вмешательством в его промышленные дела, и он не может без спросу с места двинуться, без платежа предпринять чего-нибудь». Сюда же примыкала проблема монополий, получаемых от государства отдельными предпринимателями, и монопольных прав целых сословий, гильдий, цехов, «а монополия есть зло, потому что это не более и не менее как налог на промышленность в пользу лености или воровства». Все это, а также нехватка кредита, особенно ударяло, по мнению Бабста, по мелкому, начинающему предпринимателю и мешало развитию здоровой конкуренции. Совсем современно звучит проблема нестабильности политического курса, отсутствия уверенности в завтрашнем дне и гарантии прав собственности. «Когда мы уверены, что плоды наших трудов, будь они результаты труда вещественного или невещественного, не пропадут, тогда все мы готовы трудиться. В беспокойные эпохи капиталы и деньги прячутся. Общее недоверие, отсутствие всякой безопасности удерживают от желания дать производительное употребление капиталам».

В то же время для лучшего понимания работ Бабста следует рассмотреть краткую информацию о состоянии народного хозяйства России к середине XIX в. И предшествующих хозяйственных тенденциях. В России середины XIX в. Главной отраслью экономики оставалось сельское хозяйство, основой которого было поместье с крепостными крестьянами. Еще в начале XIX в. Основная масса средних помещичьих хозяйств, особенно в Центрально-Черноземном регионе, имела слабые связи с рынком, обеспечивая даже потребности в промышленных изделиях за счет «домашнего» производства, но уже с 20-х годов XIX столетия потребление поместий все больше начинает покрываться покупными товарами, и в свою очередь в них развивается все товарное производство.

Этому способствовало строительство усовершенствованных путей сообщений, использование парового водного и железнодорожного транспорта. В 1813 г. В России строится первый пароход и к 50-м годам пароходное сообщение организуется уже на всех главнейших реках России. Железнодорожное строительство шло очень медленно. Другим фактором развития товарного производства было влияние внешнего рынка. Несмотря на некоторые колебания, обороты внешней торговли России в течение всей первой половины XIX в. Росли с постоянным превышением вывоза над ввозом. В вывозе преобладали сельскохозяйственные и сырьевые товары - зерно, особенно пшеница, лен, пенька, сало, кожи, лес, меха, а также парусное полотно и канаты. Во ввозе значительную долю составляли предметы потребления, из сырьевых товаров постоянное место занимали материалы для текстильной промышленности, и постепенно возрастал ввоз машин и оборудования.

Что касается таможенной политики, то она отличалась высокими ставками на ввоз многих заграничных изделий, включая полный запрет на некоторые из них. Затем несколько раз происходил пересмотр тарифов, главным образом в сторону повышения отдельных ставок. Исключение было лишь для торговли с Востоком.

Молодой российской промышленности была выгодна протекционистская политика, охранявшая ее от иностранной, прежде всего английской, конкуренции, но она была невыгодна российским помещикам - экспортерам хлеба, поэтому под давлением дворянства под конец деятельности Канкрина некоторые таможенные ставки стали понижаться, а после его отставки был введен новый тариф 1850 г., вернувший таможенную политику России к фритредерским принципам - на большую часть ввозимых товаров ставки были значительно снижены, а на вывозимые - совсем уничтожены. То же противоречие интересов между помещиками и фабрикантами было и в области денежного обращения. Обесцененный рубль был выгоден помещикам-экспортерам, но невыгоден промышленной буржуазии, поскольку затруднял накопление капитала и ввоз промышленного оборудования. Финансовая реформа 1839-1843 гг., проведенная Канкриным, стабилизировала рубль ненадолго, так как рост государственных и особенно военных расходов снова повлек за собой его обесценение.

Обратимся к сельскому хозяйству. Преобладание крепостного крестьянства было преимущественно в губерниях Центральной России. Существовало две основные формы отношений крестьян с помещиком - барщина и оброк. Барщина была выгоднее в черноземных губерниях, где помещики развивали собственное производство, прежде всего хлеба. Поэтому они сокращали до минимума крестьянские наделы для увеличения барской запашки и использования на ней крестьянского труда.

Причинами развития помещичьего предпринимательства были, с одной стороны, постепенное разорение помещиков и одновременный рост их потребностей, а с другой - рост внутреннего спроса на сельскохозяйственную продукцию со стороны увеличивающегося городского населения и хорошая конъюнктура внешнего рынка с начала XIX в. Но для более интенсивного производства требовались капиталы и более квалифицированные работники. Ни того, ни другого помещики не имели. В русском сельском хозяйстве денежный капитал редко участвует, а главный необходимый, лучше сказать, неизбежный капитал есть крепостные крестьяне. В результате в 40-е годы в «сельскохозяйственной мысли» России начинается реакция против увлечения «западничеством» и возврат к «самобытным» формам крепостного хозяйства. Интересна еще одна особенность помещичьего хозяйства в этот период. Если на рубеже XVIII и XIX вв. помещики предлагали на рынок в большей степени лен, шерсть, сало и в меньшей степени зерно как товар дешевый и громоздкий, то затем сбыт зерна как товара наиболее экстенсивного производства начинает расти, и к середине XIX в. Крепостное помещичье хозяйство Центрально-Черноземного региона получило характер утрированно-зернового с громадной распашкой земли и барщинной эксплуатацией крестьян. Но это был тупиковый путь. За 60 лет XIX в. Урожайность крепостного земледелия совершенно не выросла.

Что же касается нечерноземных губерний, то здесь в силу почвенных и климатических условий зерновое хозяйство было невыгодно и поэтому большая часть земли передавалась в пользование крестьянам, с которых брали натуральные и денежные оброки, причем значительная часть крестьян занималась кустарными промыслами либо уходила на заработки в город. Именно эти заработки были главным источником оброка. В сельском же хозяйстве нечерноземных губерний происходил переход от экстенсивного зернового хозяйства к более интенсивному производству льна, картофеля, конопли и животноводству. Эти виды производств лучше удавались не в барщинном, а в крестьянском хозяйстве, и к середине XIX в. Крестьянское производство этих продуктов стало вытеснять помещичье как во внутреннем, так и во внешнем сбыте.

Совсем иную картину давали южные степные губернии. Здесь сельское хозяйство развивалось «по американскому пути». Первоначально эти земли заселялись колонистами-иностранцами, которые создавали хозяйства фермерского типа, продолжавшие развиваться и при дальнейшем заселении края русскими переселенцами. Кроме того, с 1820-1830-х годов здесь стали появляться громадные латифундии, действующие на капиталистических началах, с применением наемного труда и сельскохозяйственных машин. Первоначально они имели овцеводческую специализацию, а затем все больше переходили на производство пшеницы, экспортируемой через черноморские порты. Вывоз южных портов составлял до 90% всего экспорта пшеницы из России. Причем, если в начале 40-х годов мировой спрос был сравнительно невелик, то отмена в 1846 г. Ввозных пошлин на хлеб в Англии, промышленный переворот, продолжавшийся в других странах Европы, обусловили быстрый рост спроса и цен на хлеб на мировом рынке. Сходные тенденции наблюдались на юго-востоке России, хотя и в меньшей степени. Во-первых, 10-15% работающих здесь составляли крепостные крестьяне. Во-вторых, отдаленность этих районов от портов и отсутствие железных дорог заставляли ориентироваться, в основном, на внутренний рынок, не дававший такой прибыли. Правда, по Волге и каналам хлеб отчасти доходил отсюда до балтийских портов. Южные регионы составляли все большую конкуренцию Центрально-Черноземному району, и с 40-х годов помещики-крепостники даже вносили предложения об установлении внутренних таможенных границ, отгораживающих их от юга.

Следует сказать также о Юго-Западном регионе, где интенсивные капиталистические формы сельского хозяйства проявились в развитии свеклосеяния и организации сахарных заводов.

В промышленности России можно было видеть те же тенденции застоя в отраслях, применявших крепостной труд, и подъема в отраслях с вольнонаемными. Основная отрасль тяжелой промышленности - металлургия и металлообработка - была представлена в основном уральскими заводами с посессионными крепостными рабочими. В отличие от обычных крепостных они принадлежали не человеку, а заводу, их нельзя было продать или переместить на другое предприятие. В свое время такой статус посессионных рабочих был придуман, чтобы дать возможность заводчикам недворянского происхождения использовать труд крепостных, не нарушая дворянскую привилегию. Но в XIX в. Это породило особую проблему - число таких крепостных рабочих на заводах увеличивалось за счет естественного прироста, их надо было обеспечивать работой и платить им жалование, что в свою очередь становилось препятствием на пути рационализации производства. Лишь в 1847 г. По просьбам самих заводчиков им.было разрешено отпускать посессионных рабочих на волю. В результате технический прогресс на уральских заводах в первой половине XIX в. Был минимальным, в то время как в Европе и США происходил промышленный переворот, и отставание России в этой отрасли нарастало очень быстро.

Вспомним теперь снова о новоиспеченном профессоре Московского университета Бабсте. В университете Бабст стал читать курсы политической экономии, истории политической экономии, общей статистики и статистики России. Хотя лекции Бабста базировались на классической политэкономии, Бабст одним из первых в России заинтересовался новым направлением экономической науки, зарождавшимся в Германии в конце 40-х - начале 50-х годов XIX в., - исторической школой и стал популяризатором ее представителей В. Рошера и Б. Гильдебранда. Начиная с 1856 г. Бабст публикует статьи: «Исторический метод в политической экономии», «О трудах Вильгельма Рошера» и «О характере политико-экономических учений, возникших после Адама Смита». В 1860-1862 гг. выходит переведенная Бабстом первая часть основной работы В. Рошера «Начала народного хозяйства с позиций исторического метода». Идеи исторической школы получали со временем в России все большее распространение. В частности, идея о необходимости изучения национальных особенностей развития каждой страны перекликалась с популярными тогда мыслями славянофилов о самобытности истории России.

Как историк по образованию и человек, хорошо знакомый с русской жизнью, Бабст с особенным сочувствием относился к поставленной исторической школой задаче выяснить видоизменение общих хозяйственных законов в зависимости от условий места и времени.

Картины русской природы и народных занятий, характеристика типов русского промышленного населения, выраженные нередко метким словом народной поговорки - все это пускалось в ход Бабстом для того, чтобы выяснить перед слушателями теоремы науки и экономические особенности нашей страны. Лекции Бабста знакомили аудиторию не только с теорией предмета, но и с русской хозяйственной жизнью. Зная Россию как не многие и обладая даром простого, задушевного и в то же время высокохудожественного изложения своих сведений, профессор заставлял своих слушателей с любовью останавливаться на самых мелочных подробностях русской народной экономии. Эта особенность лекций Бабста была причиной приглашения его для преподавания в Московскую практическую академию коммерческих наук, содержавшуюся на средства купеческого Общества любителей коммерческих знаний. Кроме того, Бабста охотно и много публиковала активно развивавшаяся с конца 50-х годов периодическая печать.

Из статей Бабста конца 50-х годов можно отметить следующие: «География и статистика России и смежных стран Азии», «О промышленных кризисах», «О кяхтинской торговле», «Об украинских ярмарках», «О свободном труде», «Свобода труда», «Материалы для реформы промышленного законодательства», «О винном откупе». «По поводу нового тарифа 28 мая 1857 г.», «Несколько слов о городских банках и вспомогательных кассах», «Исторический очерк торгового движения по Дунаю и его притокам», «Народное хозяйство Венгрии», «Черты из современного экономического быта Франции». Как видим, тематика статей достаточно разнообразна. Летом 1858 г. Бабст предпринял трехмесячное путешествие в Германию. Письма с его путевыми впечатлениями публиковались в «Атенее», а затем вышли отдельной книгой «От Москвы до Лейпцига» (1859). В ней много мыслей по экономическим и политическим вопросам, изложенных с либеральных позиций. В специальном журнале, выражавшем интересы российской буржуазии, «Вестник промышленности», приложением к которому выходила газета «Акционер», Бабст в 1860 г. Становится соредактором и ведет постоянную рубрику «Обзор промышленности и торговли в России». Здесь уже в конце 1859 г. Выходит его программная статья «Современные нужды нашего народного хозяйства», основные положения которой Бабст развил; вскоре в своей речи (докладе) «Мысли о современных нуждах нашего народного хозяйства» (1860) в Московском университете.

В этой статье Бабст подводит итоги за прошедшие со времени его речи в Казанском университете три года и анализирует новые явления, появившиеся за это время в российской экономике. Бабст отметил, что за прошедшие три года капитализм в России уже взял бурный старт, началось активное создание акционерных компаний, биржевой ажиотаж. «Странно как-то было слышать, - пишет Бабст, - от людей, не знавших доселе иных финансовых операций, кроме пользования процентами на капиталы, положенные в опекунский совет, толки о дивиденде, премиях, курсах и тому подобных, еще недавно не ведомых большинству нашего общества, понятиях». И далее Бабст отмечает, на его взгляд, «поразительное явление» - первыми, кто обогатился в мутной воде «акционирования», приватизации и всякого рода спекуляций были чиновники, откупщики и иностранцы, что для нас сейчас поразительным уже не является. Не отказываясь от своих прежних слов о необходимости для России иностранных инвестиций, Бабст подчеркивает различие иностранных инвестиций и спекуляций:

«Мы нуждаемся в приливе иностранных капиталов и иностранного уменья, но только в действительных капиталах и дельных промышленниках, а не в заезжих проходимцах, действующих с заднего крыльца.

«Несмотря на все реформы и предполагаемые, и свершившиеся, несмотря на мир, несмотря на мощное, по-видимому, движение в нашей промышленности, выказывающееся в беспрерывно учреждающихся промышленных компаниях, во вновь учреждаемых фабриках, мы уже третий год чувствуем неловкость и очевидное расстройство целого экономического организма, выражающееся в повсеместных жалобах на недостаток денег, во всеобщей дороговизне», - отмечал Бабст. Но в действительности, по мнению Бабста, существовала потребность не в деньгах. «Торговый люд старается найти себе, действительно, денег; но вглядишься поближе и оказывается, что им нужны капиталы». «Но деньги, или капитал в форме денег, - уточняет Бабст, - могут явиться в достаточном количестве только тогда, когда есть сбережения от других промыслов». Правительство же, указывал Бабст, пытается решить эти проблемы путем займов, повышением налогов и печатанием денег. Кроме того, Бабст критикует неправильную банковскую политику правительства, в связи с которой начался отток российских капиталов за рубеж. В результате положение нашего денежного рынка и расстройство в нашем денежном обращении действуют вредно на весь хозяйственный организм. Весь механизм народного обращения получает характер случайности, торговля делается азартной игрой, в целом экономическом составе общества появились признаки, сопровождающие постоянно напряженное и ненормальное направление промышленности: страсть к спекуляциям вообще, к роскоши, к скорой наживе без труда.

Наряду с этим Бабст указывает на проблемы монопольных привилегий, необходимость гласности реформ и большей правовой свободы отдельных хозяйствующих субъектов и регионов, выступает за приватизацию неэффективных казенных предприятий и в то же время предостерегает от планов чрезмерной приватизации.

Бабст достаточно точно обозначил тенденции в развитии народного хозяйства России на рубеже 50-60-х годов и прежде всего в промышленности, интересовавшей его в наибольшей степени. По абсолютным размерам производства за период с конца 50-х до конца 60-х годов большинство основных отраслей российской промышленности дало очень небольшой прирост, а в некоторых отраслях наблюдалось сокращение производства. В первую очередь это касалось отраслей, базировавшихся прежде на крепостном труде. Но даже лидер капиталистического развития России - хлопчатобумажная промышленность - испытала в 1862-1865 гг. кризис в связи с сокращением поставок американского хлопка из-за гражданской войны в США.

В то же время шел активный процесс учредительства акционерных компаний в разных отраслях экономики. В 1860 г. В России было уже 78 акционерных обществ, а за период с 1861 по 1873 г. Возникло еще 357. В подавляющей части акционирование шло не за счет иностранного капитала, на приток которого возлагали надежды, но основной поток которого пошел только со второй половины 70-х годов, а за счет отечественного. Например, помещики, получившие к 1872 г. Около 772 млн. руб. за счет выкупных платежей и продажи земли, часть этих денег обратили в акции. Учредительская горячка продолжалась до 1873 г., но затем стала сокращаться в результате мирового циклического кризиса, который стал впервые распространяться на Россию, уже врастающую в мировую капиталистическую систему, что проявилось в банковских крахах, замедлении железнодорожного строительства и сокращении производства в тяжелой, а затем и в легкой промышленности. Пик экономического кризиса в России пришелся на 1876 г. В 1877 г. Под влиянием русско-турецкой войны. Промышленность, связанная с военными поставками, получила стимул к оживлению, затем она распространилось на другие отрасли, а в 1879-1881 гг. наблюдается подъем в промышленности и торговле, но уже в 1881-1882 гг., отражая общие тенденции в мировой экономике, народное хозяйство России вступило в полосу длительной депрессии вплоть до начала 90-х годов.

Вернемся снова в начало 60-х годов, к Бабсту. Его известность как знатока российского народного хозяйства послужила причиной того, что в 1862 г. Его пригласили преподавать политэкономию и статистику наследнику-цесаревичу Николаю Александровичу. По окончании обучения Бабст сопровождает наследника в его путешествии по России. Бабст посылает корреспонденции в «Московские ведомости» о путешествии цесаревича, оформленные затем в 1864 г. В отдельную книгу «Путешествие Государя Наследника Цесаревича по России от Петербурга до Крыма». В этой книге помимо подробной информации о посещении цесаревичем различных фабрик, промыслов и промышленно-сельскохозяйственных выставок, целые страницы посвящены рассуждениям об экономических проблемах и задачах России. Фактически это книга по истории и географии российского народного хозяйства, написанная к тому же легким литературным языком. Кроме того, в этой книге, официально освещающей путешествие наследника российского престола, как это ни покажется странным, присутствует критика тяжелого положения рабочих и кустарей, эксплуатации их фабрикантами и скупщиками и предложения по созданию рабочих ассоциаций (профсоюзов) и кооперативов. Бабст не был радикалом и революционером, но хотел, как он писал в своих «Публичных лекциях политической экономии», «вырвать рабочего из его зависимости от капитала и сделать его самостоятельным членом промышленности». Что же касается преподавательской деятельности Бабста в царской семье, то она была одобрена, и он продолжил преподавание подрастающим братьям наследника Александру и Владимиру, а с Александром (будущим Александром Ш) совершил еще два путешествия по России в 1866 и 1869 гг.

Наряду с преподаванием в царской семье, Бабст продолжал оставаться профессором Московского университета, участвовал в создании нового, более либерального университетского устава, утвержденного в 1863 г., а с 1864 по 1868 г. Был также директором Лазаревского института восточных языков. Кроме того, Бабст приобретал все больший вес в кругах московской буржуазии как своими либеральными взглядами, так и специальными познаниями, особенно в области денежного обращения и кредита. Закономерным итогом этого стало занятие им в 1867 г. Поста председателя правления крупнейшего московского кредитного учреждения - Московского купеческого банка, управление которым Бабст вначале совмещал с преподаванием, но затем, оставив университет в 1874 г., оставался до 1878 г. Только банкиром. Одновременно Бабст продолжал публиковаться, в 1867-1868 гг. Бабст был заведующим экономическим отделом в газетах И. Аксакова «Москва» и «Москвич», а в 70-е годы писал статьи в основном для «Русских ведомостей», где в 1873 г. Получили известность его остроумные «Письма о банках», выходившие без имени автора, в которых Бабст осветил многие негативные явления в кредитной системе России и предсказал еще только начинающийся и не всем заметный кризис 1873-1876 гг.

Умер Бабст б июля 1881 г. В своем подмосковном имении Белавино.

2. Биография Канторовича

Леонид Витальевич Канторович (19 января 1912 г. - 7 апреля 1986 г.) родился в Санкт-Петербурге в семье врача. Во время гражданской войны семья бежала из столицы и прожила год в Белоруссии. В 1922 г. Умер отец, оставив сына на воспитание матери, урожденной Паулины Сакс.

Творческие способности и интерес к естественным наукам проявился у Канторовича задолго до поступления в 1926 г. В возрасте 14 лет на математическое отделение физико-математического факультета Ленинградского университета. Уже через год Канторович начал активную научную деятельность в семинарах профессоров математики В.И. Смирнова, Г.М. Фихтенгольца, Б.Н. Делоне. Первые научные работы Канторовича, выполненные в 1927-1929 гг., относились к дескриптивной теории функций и множеств. Будучи студентом последнего курса, Канторович представил два доклада по теории рядов на I Всесоюзном математическом съезде, проходившем в 1930 г. В Харькове. Закончив в том же году университет по специальности «математика», Канторович в течение 1930-1932 гг. был аспирантом физико-математического факультета, одновременно преподавая в ряде высших учебных заведений Ленинграда. Параллельно Канторович вел активную научную деятельность. К началу 30-х гг. относятся исследования Канторовича по конструктивной теории функций и приближенным методам анализа. С 1930 по 1948 г. Канторович работал в должности сначала ассистента, затем доцента, а с 1932 г. Профессора, заведующего кафедрой высшей математики Высшего инженерно-технического училища Военно-морского флота. С 1934 г. Канторович - профессор кафедры математического анализа ЛГУ, в том же году утвержден в ученом звании профессора. Годом позже, когда была восстановлена система академических степеней, ему присуждена степень доктора физико-математических наук без защиты диссертации. В 1935 г. Л.В. Канторовичу без зашиты диссертации была присвоена ученая степень доктора физико-математических наук, с 1958 г. Канторович - член-коррепеспондент АН СССР по экономике, а с 1964 г.- действительный член АН СССР по специальностям математика и экономика.

Канторович женился в 1938 г. На Наталье Ильиной, враче. Их дети - сын и дочь - стали экономистами. С 1940 по 1960 г. Канторович работает в ленинградском отделении Математического института АН СССР им. В. А. Стеклова (ЛОМИ АН СССР), совмещая эту работу с заведованием кафедрами в Высшем инженерно-техническом училище (БИТУ) и в ЛГУ. С 1958 по 1961 г. Совместно с академиком В. С. Немчиновым, Канторович возглавлял созданную ими (в 1958 г.) Лабораторию по применению статистических и математических методов в экономике, ставшую впоследствии основой для формирования ЦЭМИ АН СССР в Москве и математико-экономического отделения в Институте математики СО АН СССР. Канторович был в числе первых ученых, приглашенных на работу в созданное в 1957 г. Сибирское отделение АН СССР. С 1960 по 1971 г. Л. В. Канторович работал в г. Новосибирске, являлся заместителем директора Института математики СО АН СССР и заведующим кафедрой вычислительной математики Новосибирского университета. Канторович внес большой вклад в становление нового научного центра на востоке нашей страны, в становление и развитие нового научного направления, связанного с применением математических методов и вычислительной техники в экономике. С 1971 г. До последних дней жизни Леонид Витальевич жил и работал в Москве. Канторович был заведующим лабораторией Института управления народным хозяйством, с 1976 г.- руководителем научного направления, связанного с разработкой методов системного анализа и оценки эффективности научно-технического прогресса.

2. 1 Основные взгляды и труды Канторовича

Интерес к экономическим проблемам появился у Канторовича в конце 30-х гг. Надвигавшаяся война порождала у него, по его собственным словам, «ясное ощущение, что слабым местом, снижающим нашу индустриальную и экономическую мощь, было состояние экономических решений». Толчком для разработки метода принятия экономических решений, известного сегодня как метод линейного программирования, послужила показавшаяся Канторовичу первоначально частной и элементарной практическая задача, с которой обратились в 1938 г. Сотрудники Центральной лаборатории Ленинградского фанерного треста. Канторовича попросили порекомендовать численный метод для расчета рационального плана загрузки имеющегося оборудования. Речь шла о комплексном выполнении пята видов работ на лущильных станках восьми типов и различной производительности, так что выход продукции, казалось, зависел от чистой случайности - какая группа сырья на какой станок была направлена.

Решение данной задачи потребовало принципиально новых идей, позволяющих проводить целенаправленный перебор ряда необходимых комбинации. Ядром открытия Канторовича являлась установленная им объективная связь задачи оптимального планирования с задачей определения соответствующих стоимостных показателей. На этой основе Канторовичем были сформулированы признаки оптимальности, позволяющие предложить различные схемы целенаправленного перебора допустимых планов и систем стоимостных показателей.

В работе Канторовича на основе разрешающих множителей (мультипликаторов) исследовались различные классы планово-производственных задач, давалась математическая постановка производственных задач оптимального планирования и предлагались эффективные методы решения и приемы экономического анализа этих задач. Для характеристики охвата материала достаточно перечислить наименования разделов работы: распределение обработки деталей по станкам; организация производства с обеспечением максимального выполнения плана при условии заданного ассортимента; наиболее полное использование механизмов; максимальное использование комплексного сырья; наиболее рациональное использование топлива; рациональный раскрой материалов; наилучшее выполнение строительства при данных строительных материалах; наилучшее распределение посевных площадей; наилучший план перевозок на транспорте. Канторович показал, что все экономические проблемы распределения могут рассматриваться как проблемы максимизации при многочисленных ограничителях и, следовательно, могут быть решены при помощи методов линейного программирования. В случае с производством фанеры Канторович представил переменную, подлежащую максимизации, в виде суммы стоимостей продукции, выпускаемой всеми станками. Ограничители были представлены уравнениями, которые устанавливали соотношение между количеством каждого из расходуемых факторов производства (древесины, электроэнергии, рабочего времени) и количеством продукции, выпускаемой каждой из машин, где величина любой из затрат не должна превышать имеющуюся в распоряжении сумму. Канторович ввел далее новые переменные (разрешающие мультипликаторы) как коэффициенты к каждому из факторов производства в ограничительных уравнениях и показал, что значения как переменной затрачиваемых факторов, так и переменной выпускаемой продукции, могут быть определены, если известны значения мультипликаторов. Затем Канторович представил экономическую интерпретацию этих мультипликаторов, показав, что они представляют собой, в сущности, предельные стоимости (или «скрытые цены») ограничивающих факторов, аналогичные предельной цене каждого фактора в режиме свободной конкуренции. И хотя с тех пор разрабатывались более совершенные методики для определения значений мультипликаторов (Канторович использовал метод последовательного приближения), его первоначальное понимание экономического и математического смысла мультипликаторов заложило основу для всех последующих работ в этой области.

Особый интерес представляла его статья «Об одном эффективном методе решения некоторых классов экстремальных проблем» (1940), посвященная исследованию бесконечно мерных задач выпуклого программирования. Исследуя специальные задачи линейного программирования, Канторович совместно с М.К.Гавуриным изучил в 1940 г. Транспортную задачу в матричной и сетевой постановках. Предложенный ими метод потенциалов и его обобщение широко использовались в дальнейшем в экономической практике. В 1942 г. Канторович создал первый вариант своей капитальной монографии «Экономический расчет наилучшего использования ресурсов. Работа настолько опередила свое время, что ее публикация оказалась возможной только в 1959 г., когда идеи Канторовича получили широкое признание и использовались в экономической практике.

В годы 2-й мировой войны Канторович состоял на военной службе, оставаясь в блокадном Ленинграде. В эти годы Канторович, являясь профессором Военно-морской инженерной академии, сумел осуществить интересное исследование «О перемещении масс» (1942), в котором использовал линейное программирование для планирования оптимального размещения потребительских и производственных ресурсов. За научные разработки военного времени Канторович был награжден в 1944 г. Орденом «Знак почета», а впоследствии, уже в 1985 г. - Орденом Отечественной войны 2-й степени.

В послевоенные годы Канторович продолжал работать в Ленинградском университете. За серию статей по функциональному анализу, опубликованных в 1947-1948 гг., Канторович был награжден в 1949 г. Государственной (Сталинской) премией.

В конце 50-х гг. по инициативе Канторовича в Ленинграде были развернуты исследования по теории и численным методам математического программирования, а также в области теории и практического использования моделей оптимального программирования. Здесь, в частности, были разработаны оптимальные тарифы на такси, которые, будучи реализованными в масштабе всей страны, принесли большой экономический эффект. По инициативе Канторовича, в эти годы впервые в стране на математическом и экономическом факультетах ЛГУ началась подготовка специалистов по экономической кибернетике.

Труды К. заложили фундамент теории оптимального планирования социалистической экономики, вплоть до конца 80-х гг. широко используемой в практике планирования экономического развития в СССР, а также в других социалистических странах. Основные идеи теории оптимального планирования изложены в монографии «Экономический расчет наилучшего использования ресурсов» (1959, 1960), являющейся наиболее известной работой ученого. Стержнем этой книги являлась формулировка основной задачи производственного планирования и динамической задачи оптимального планирования. Указанные задачи формулировались достаточно просто, но они учитывали основные черты планирования в советской экономике. В их основе лежала схема линейного программирования, т.е. развитый аналитический аппарат и обширный набор вычислительных средств, часть которых предложил сам Канторович. В этой работе им были сформулированы далеко идущие идеи по идеальной организации социалистической экономики для достижения высокой эффективности в использовании ресурсов.

С именем Канторовича связан естественнонаучный подход к исследованию широкого круга проблем плановой экономики, в том числе одной из ключевых - проблемы ценообразования. Канторович дал математическое обоснование тезису о необходимости соответствия цен общественно необходимым затратам труда, определение понятия оптимума, оптимального развития, конкретизировал, в частности, что следует понимать под максимальным удовлетворением потребностей членов общества.

Значительную часть своих работ по проблемам оптимального планирования Канторович посвятил разработке и анализу конкретных экономических показателей. В работах Канторовича приведен расчет уровня оптовых цен по отраслям народного хозяйства, обоснована структура цены, необходимость учета в ней фондоемкости, использования природных ресурсов, сформулированы предложения по аналитическому расчету прейскурантов с использованием ЭВМ, проанализированы взаимосвязь цен с оценкой ресурсов и оборудования.

В основе предложенной Канторовичем формулировки оптимальных цен лежало понимание цен и плана как единого целого, частей единой системы. Оптимальные цены Канторович назвал объективно обусловленными оценками, чтобы подчеркнуть уже в названии, что эти цены отражают совокупность условий, при которых составлялся оптимальный план. Своей трактовкой объективно обусловленных оценок Канторович заложил основы оптимизационного экономико-математического анализа широкого крута фундаментальных экономических проблем, в том числе эффективности капитальных вложений, новой техники, хозрасчета, экономической оценки природных ресурсов, рационального использования труда.

Свой оригинальный вклад Канторович внес в исследование малоразмерных (одно- и двухпродуктовых) моделей, которые довольно интенсивно разрабатывались за рубежом. Их анализ позволял исследовать проблему амортизации и эффективности капитальных вложений и другие вопросы. Канторовичем рассматривались также способы внедрения и учета технического прогресса, в частности вопрос о влиянии темпов технического прогресса на норматив эффективности капитальных вложений, обеспечивший объективный подход к исчислению нормы эффективности.

Динамическим задачам оптимального планирования была посвящена ключевая работа Канторовича в этой области - «Динамическая модель оптимального планирования», вышедшая в 1964 г. В следующем, 1965 г. Она была переиздана под названием «Оптимальные модели перспективного планирования». В этой книге были указаны важнейшие направления расширения и совершенствования основной схемы динамической модели и намечены пути ее практического использования. Здесь Канторович показал, как в экономическую модель вводятся элементы нелинейности и дискретности и какую роль они играют в более точном учете экономической реальности, а также при математическом анализе соответствующих моделей. Данная работа определила направление многих работ в области оптимального планирования, выполненных в последующие годы, в том числе и за рубежом, например по теории экономики благосостояния.

Премия памяти Альфреда Нобеля в 1975 г. По экономике была присуждена Канторовичу совместно с Тьяллингом Купмансом «за вклад в теорию оптимального распределения ресурсов. Работы Купманса и Канторовича, выполненные абсолютно независимо друг от друга, тесно соприкасались, а американский ученый подготовил в 1939 г. Первую публикацию книги советского ученого на английском языке. В своей Нобелевской лекции «Математика в экономике: достижения, трудности, перспективы» Канторович говорил о проблемах и опыте плановой, особенно советской, экономики.

3. Олег Васильевич Иншаков

Олег Васильевич Иншаков в 1974 г. Окончил с отличием экономический факультет Ростовского государственного университета по специальности «политическая экономия», где работал по 1986 год. В этот период сформировались исследовательские и организационные навыки, умение работать с коллегами, стремление к инновационным решениям научных и организационных проблем. В 1974-1978 гг. обучался в заочной аспирантуре по кафедре политической экономии; кандидат экономических наук с 1981 г., в 1983 г. Присвоено ученое звание старшего научного сотрудника по специальности политическая экономия.

На этом этапе основные научные интересы О.В. Иншакова сосредоточены на решении продовольственной проблемы в СССР, создании эффективного хозяйственного механизма осуществления агропромышленной интеграции, повышения качества продукта интегрированного производства. Этому посвящены его основные труды и методические рекомендации для органов власти и предприятий АПК.

С 1986 г. Началась работа в Волгоградском государственном университете, где в разные периоды до 1995 гг. О.В. Иншаков возглавлял кафедры политической экономии, теоретической экономии, истории и теории экономических систем. Иншаков был деканом факультета экономики и права, потом экономического факультета. Работал в должности проректора по социально-экономической работе, по научной работе и международным связям, затем первого проректора. Ученое звание профессора по кафедре теории и истории экономических систем присвоено О.В. Иншакову в 1993 г., а ученая степень доктора экономических наук присуждена в 1996 г.

Хотя трудовая биография О.В. Иншакова «поделена» между двумя российскими университетами - Ростовским и Волгоградским, Иншаков активно стажировался, читал лекции, изучал опыт управления и организации научно-образовательного процесса во многих университетах Австрии и Болгарии, Германии и Испании, России и США, Франции и Швеции.

В 1995 г. О.В. Иншаков был впервые избран ректором Волгоградского государственного университета. В 2000 и 2005 гг. Иншаков вновь успешно избирался ректором университета и плодотворно работает в этой должности до настоящего времени.

На новом этапе Иншаков сумел эффективно использовать накопленный и переосмысленный опыт научно-исследовательской, учебно-методической и организационной деятельности в системе высшего профессионального образования. Иншаков стал инициатором и руководителем разработки «Концепции развития Волгоградского госуниверситета на период 2000-2005 гг.», «Программы развития Волгоградского государственного университета на 2005-2010 годы», создания научно-образовательного журнала «Вестник Волгоградского государственного университета» в 8 сериях, а также серии изданий «Научные школы ВолГУ». Написан ряд статей по основам и проблемам модернизации экономики высшей школы.

Им организовано создание ряда новых факультетов, центра Интернет и инновационного центра, значительно укреплены кадровый состав и научно-образовательный потенциал, материальная база вуза, разработаны и внедрены уникальные системы дистанционной организации вузовских научно-исследовательских институтов, многоканального финансирования деятельности университета, стимулирования и социальной защиты коллектива в условиях рыночной трансформации сферы высшего профессионального образования России.

За годы работы Иншаковым опубликовано около 340 научных и учебно-методических работ, среди них: 14 научных монографий и 6 учебных пособий нового поколения, ставших лауреатами конкурсов Министерства образования РФ, а также главы книг, статьи в журналах, доклады и пр., изданные в центральных и вузовских издательствах в России, Германии, США. Редактор и автор учебных пособий с грифом Министерства образования России, победивших на конкурсе «Культурная инициатива»: Основы экономической теории и практики. (1994); Основы экономической теории и практика рыночных реформ в России (М.: Логос, 1997).

Научные работы О.В. Иншакова первого периода посвящены фундаментальным и прикладным проблемам теории хозяйственного механизма; типологии и классификации экономических явлений; пространственно-временной организации, модернизации и трансформации хозяйственных систем; закономерностям и механизму развития АПК России, формированию российских оптовых продовольственных рынков; региональной промышленной политике, конкурентоспособности, устойчивости и безопасности региональной экономики; социально-экономическому механизму рыночной адаптации вузов в условиях реформы и модернизации высшего профессионального образования.

В последнее десятилетие Иншаков О.В. разработал эволюционно-генетическую концепцию факторов производства и модель «ядра развития» экономических систем; доказал необходимость расширения уровневой структуры объекта и предмета экономической теории; обосновал связь экономической генетики и наноэкономики, исходя из анализа элементов и структуры затрат человеческого действия.

В своих новаторских работах по институциональной экономике Иншаков на основе оригинальных методов и источников раскрыл онтологические и гносеологические аспекты эволюции институтов отечественного хозяйства в IX-XXI вв., их отражение в понятийном словообразовании русского языка, предложил институциональные характеристики периодов отечественной истории, разработал многокритериальную классификацию институциональных экономических механизмов.

Иншаковым обоснованы направления, сценарии и механизмы стратегической модернизации экономики Юга РФ, что отражено в аналитических записках и докладах для органов власти ЮФО по развитию сети МТК, потенциала этноэкономики, сокращению теневого сектора экономики. Он возглавил новаторскую разработку «Стратегии социально-экономического развития Волгоградской области на 2008-2025 гг.».

Научные работы О.В. Иншакова широко известны научной общественности, активно используются в научных исследованиях его учениками и представителями многих других научных коллективов. Иншаков - постоянный председатель Оргкомитета ежегодной Международной научной конференции «Вековой поиск модели хозяйственного развития России» (Волгоград, 1998-2008 гг.); член Оргкомитета Всероссийского симпозиума «Стратегическое планирование и развитие предприятий» (Москва, ЦЭМИ РАН, 2000-2008 гг.), Всероссийской конференции «Экономическая наука современной России» (Москва, ОЭ РАН, 2000 г.), многих других всероссийских и региональных конференций, на которых выступил с серией докладов по проблемам стратегического управления, эволюционной, институциональной и региональной экономики.

О.В. Иншаков - член научного совета издательства «Экономика», редакционных коллегий журнала и серии «Экономическая наука современной России», серии «Современная институционально-эволюционная теория», отдельных изданий серии «Памятники экономической мысли» ИЭ РАН, редколлегии ВИНИТИ РАН по проблемам АПК, экономике и управлению, Волгоградского областного научного журнала «Стрежень». Главный редактор научного ежегодника «Экономика развития региона», выпускаемого Южной секцией содействия развитию экономики Отделения общественных наук Российской академии наук, серии «Война и мир в судьбах ученых-экономистов» (8 выпусков, 2002-2008 гг.), а также научно-образовательного журнала «Вестник ВолГУ» (с 1996 г.).

О.В. Иншаков - организатор и председатель (с 2000 г.) Южной секции содействия развитию экономики Отделения общественных наук РАН, объединяющей более 110 докторов экономических наук вузов, НИИ, предприятий Южного федерального округа России, Воронежской и Липецкой областей в единой территориальной системе координации творческой деятельности научных работников на межведомственной основе. Новые идеи интеграции усилий ученых академических НИИ и вузов воплощены им в проекте Регионального информационного центра общего пользования и сетевой формы организации полевых, региональных и дистанционных исследований на базе Южного научного центра РАН. С 2004 г. Он возглавляет по совместительству Отдел экономических исследований ЮНЦ РАН.

О.В. Иншаковым сформировал научную школу и исследовательское направление по проблемам эволюции хозяйственных систем разного вида, типа, уровня и масштаба, в рамках которого им подготовлены 41 кандидат и 15 докторов экономических наук, осуществляется руководство исследованиями 3 аспирантов, 3 докторантов, 2 соискателей.

С 1999 г. О.В. Иншаков - член Экспертного совета по экономике ВАК РФ. С 1998 г. - постоянный председатель докторского диссертационного совета по экономическим наукам, а также член других диссертационных советов по экономическим и социологическим наукам в Волгоградском госуниверситете и Сочинском госуниверситете туризма и курортного дела.

Научно-общественная деятельность О.В. Иншакова: депутат, председатель Комитета по науке, образованию, культуре и общественным связям Волгоградской областной думы (с 2004 г.). Им подготовлено более 20 принятых Волгоградской областной Думой законов с целью укрепления экономических основ сферы образования и науки региона. Член Правления ВЭО России (2001-2003 гг.), зам. Председателя его Волгоградского отделения (с 2000 г.); консультант Председателя аграрной партии России и депутата Государственной Думы РФ (с 1996 г.); председатель Волгоградских отделений РАЕН и МАН ВШ, член Президиума МАОН.

Иншаков активно работает в Научно-техническом совете и комиссии по грантам и премиям в области науки и техники Администрации Волгоградской области. Сопредседатель Совета социально-экономического развития, а также Комиссии по премиям города-героя Волгограда. Постоянный комментатор областной научно-образовательной и культурно-просветительской радиопередачи «Башня», награжденной золотой медалью ВДНХ.

Под руководством О.В. Иншакова в 1998-2008 гг. разработаны и активно внедряются в Волгоградской области рекомендации по совершенствованию банковской сферы, страховой системы, сферы образования, разрабатываются принципы социальной ответственности бизнеса и социального партнерства, корпоративного управления, земельных отношений в регионе.

За плодотворную общественную, научную и образовательную деятельность О.В. Иншаков награжден орденом Дружбы, медалями «50 лет Победы в Великой Отечественной войне», им. Маршала Жукова (1995 г.), «За активное участие в переписи населения» (2003 г.), «За заслуги в проведении Всероссийской сельскохозяйственной переписи 2006 года». Ему присвоены почетные звания «Заслуженный работник высшей школы РФ» (1998 г.), «Заслуженный деятель науки РФ» (2002 г.), «Почетный работник высшего профессионального образования РФ» (2002). Иншаков отмечен Благодарностью Президента РФ (1996 г.), званиями «Лучший менеджер года России» в области образования (1998 г.), лауреат стипендии РАН «Выдающиеся ученые России» (1996-2000 гг.), «Заслуженный деятель науки Республики Калмыкия» (2002 г.). Ему вручены Грамоты Государственной Думы и Совета Федерации Федерального собрания РФ, Министерства образования РФ, Волгоградской областной думы, Администраций Волгоградской области и Волгограда, международные общественные награды и дипломы за достижения в области науки и

4. Леонид Иванович Абалкин

Леонид Иванович Абалкин родился 5 мая 1930 г. В г.Москве. Отец - Абалкин Иван Александрович (1894-1966), бухгалтер-ревизор. Мать - Абалкина Зоя Ивановна (1896-1976), коренная москвичка, бухгалтерский работник. Супруга - Абалкина Анна Вартановна (1931 г.рожд.). Сын - Абалкин Иван Леонидович (1953 г.рожд.). Дочь - Абалкина Ирина Леонидовна (1961 г.рожд.).

Война застала семью Абалкиных в Москве. В 1941 г. Отец ушел добровольцем в ополчение, затем был переведен в регулярную армию, служил в качестве начальника финансового отдела Отдельного артиллерийского зенитного дивизиона, который выполнял задачу охраны мостов в г.Ульяновске, а позднее в г.Жлобине (Белоруссия). Леонид с матерью были эвакуированы в Свердловск, где прожили два года, в полной мере испытав быт переселенцев, когда дома нередко не было ни электричества, ни тепла. В Свердловске Леонид продолжал учиться в средней школе, основным занятием в свободное время было чтение художественной литературы, прежде всего русских классиков. В 1943 г. Отец получил комнату в бараке в г. Ульяновске, и Леонид с матерью перебрались к нему. Затем часть, в которой служил отец, перевели в г. Жлобин. Город был практически уничтожен. В нем уцелела лишь одна школа, в которой не было даже печки. Жили в землянке. Учиться приходилось в три смены, мебель приносить с собой. После окончания войны отец был демобилизован и получил право вернуться в Москву. Десятый класс Леонид заканчивал в Москве. Семья жила в исключительно стесненных условиях: сначала в крохотной комнате в коммуналке, а затем несколько месяцев на кухне, за занавеской. До ухода на пенсию отец работал бухгалтером в Министерстве сельского хозяйства.

В 1948 г. Леонид Абалкин поступил в Московский институт народного хозяйства на учетно-экономический факультет и в 1952 г. Окончил его с отличием. В институте встретил свою судьбу - Анну Сатурову. Состоялась свадьба. К этому времени брат демобилизовался из армии, жить было негде, и при распределении решающим обстоятельством была возможность получить жилье для молодой семьи. Пришлось отказаться от предложения поступить в аспирантуру и согласиться с распределением в г. Гусев Калининградской области. Здесь молодая семья получила однокомнатную квартиру. Это было первое, почти собственное, жилье, где началась самостоятельная жизнь будущего академика.

В 1953 г. У Абалкиных родился первенец, сын Иван. Сам же Леонид работал преподавателем Калининградского техникума, вел курс статистики, финансов, затем политэкономии. В Калининграде Л.И.Абалкин получает свое первое назначение - заместителя директора техникума. Годы жизни в Калининграде стали важным этапом в жизни Леонида Ивановича. Это был период активной общественной работы, занятия в драматическом кружке, время самоутверждения.

В 1958 г. Абалкин подает документы в аспирантуру Московского государственного экономического института. Выбор института был связан с тем, что в его «альма-матер», в МИНХе, аспирантура была закрыта по обвинению в поддержке мелкобуржуазных отношений. Московский государственный экономический институт располагался от него в непосредственной близости. В нем преподавали выдающиеся ученые профессора Бирман, Каменицер и другие, которые заложили основы «школы» Л.И.Абалкина.

В 1961 г. Московский государственный экономический институт и Московский институт народного хозяйства объединились. Под крышей последнего с 1 сентября 1961 г. Начинается отсчет деятельности Л.И.Абалкина, как преподавателя. Абалкин становится ассистентом кафедры политэкономии. На этой кафедре Абалкин проработал 15 лет, пройдя все ступени научной и педагогической карьеры: старший преподаватель, доцент, доктор экономических наук, профессор, заведующий кафедрой. С 1966 по 1968 г. Являлся секретарем парткома института. В связи с избранием на эту должность запомнился эпизод, характерный для того времени. Должность секретаря парткома МИНХа была номенклатурной для МГК партии, и кандидат должен был утверждаться на заседании Секретариата, который вел Первый секретарь МГК, член Политбюро ЦК КПСС В.В. Гришин. Когда Абалкина представили, один из присутствовавших высказал недоумение: «Как же так, заведующий кафедрой и одновременно секретарь парткома?» На что В.В. Гришин категорично возразил: «Почему ректор может быть заведующим кафедрой, а секретарь парткома нет?». В результате Абалкина утвердили, и, в общей сложности, заведующим кафедрой Абалкин проработал 10 лет.

В 1970 г. Абалкин защитил докторскую диссертацию: «Роль государства в регулировании социалистической экономики». В 1976 г. Л.И. Абалкина пригласили на должность заместителя заведующего кафедрой проблем управления в Академии общественных наук при ЦК КПСС. В 1978 г., когда АОН объединилась с Высшей партийной школой, возникла вакансия заведующего кафедрой политэкономии. Роль заведующего кафедрой политэкономии главного партийного высшего учебного заведения страны в те годы было трудно переоценить. Она была суть политическая, ключевая в плане подготовки кадров по важнейшей дисциплине, от уровня преподавания которой во многом зависели статус и положение выпускников одного из самых престижных учебных заведений страны.

В качестве заведующего кафедры Л.И. Абалкин проработал 8 лет. В этот период его избрали членом-корреспондентом Академии наук СССР и в 1986 г. Назначили директором Института экономики АН СССР, которым Абалкин остается по сей день.

Конец 80-х - начало 90-х годов был, наверное, самым драматическим периодом в новейшей истории нашей страны. Он ознаменовался коренными изменениями в созданном за годы Советской власти хозяйственном и политическом механизме. Горы накопившихся проблем во всех сферах жизни государства вызвали необходимость пересмотра основополагающих принципов управления страной. Леонид Абалкин получил в эти годы редчайшую для себя возможность не только наблюдать происходившие процессы изнутри, но и быть их непосредственным участником.

Началось все летом 1988 г., когда Л.И. Абалкин был избран делегатом XIX партийной конференции от Севастопольского района Москвы. В этом уникальном районе на относительно ограниченной площадке были сосредоточены многие ведущие исследовательские центры страны: Институт экономики, Институт мировой экономики и международных отношений, Институт экономики мировой социалистической системы, Центральный экономико-математический институт, Институт народно-хозяйственного прогнозирования, Институт Дальнего Востока, Институт социологии, Институт научной информации по общественным наукам. В процессе выбора делегатов на партийную конференцию состоялись многочисленные встречи Л.И. Абалкина с коммунистами этих институтов и района в целом. Было высказано много напутствий, наказов, были и письменные резолюции с оценкой сложившегося положения в экономике страны и с предложениями о путях выхода из кризиса. Все это, а также опора на достаточно мощный научный потенциал Института экономики АН СССР, не могло не отразиться на содержании выступления Л.И. Абалкина с трибуны конференции.

Выступление академика запомнилось многим, но понравилось далеко не всем. В нем была дана достаточно жесткая оценка ситуации и со всей определенностью сказано, что радикального перелома в экономике не произошло, из состояния застоя она не вышла, что задачи одновременного количественного роста и качественных изменений в народном хозяйстве страны являются несовместимыми. Выступление вызвало многочисленную критику со стороны делегатов конференции и жесткую оценку со стороны Генерального секретаря ЦК КПСС М.С.Горбачева, который усмотрел в выступлении следы «экономического детерминизма». После выступления к Л.И. Абалкину неожиданно подошел член Политбюро ЦК КПСС, Председатель Совета Министров СССР Н.И. Рыжков. С Николаем Ивановичем Л.И. Абалкин был знаком в течение нескольких лет. Отношения между ними хотя и были строго официальными, но складывались исключительно на доброжелательности и взаимном уважении. Н.И. Рыжков протянул руку и, долго не отпуская ее, сказал: «Надо поговорить». Вскоре после этого последовали встреча с Н.И. Рыжковым и постановление Президиума Совета Министров СССР «О рассмотрении предложений Института экономики Академии наук СССР по совершенствованию проводимой в стране экономической реформы», в котором Л.И. Абалкину предлагалось в срок до 1 декабря представить соответствующие материалы в Совет Министров СССР.

В институте все отдавали себе отчет в том, что от тех материалов, которые будут подготовлены, может зависеть не только решение практических вопросов, но и общее отношение к экономической науке, к ее разработкам, к возможностям влияния науки на выбор и принятие стратегических решений. Весь институт был поднят на ноги, началась интенсивная подготовка доклада.

Точно в срок материалы были представлены в Правительство, но в связи с землетрясением в Армении обсуждение было перенесено и состоялось 4 января 1989 г. В нем приняли участие многие ведущие экономисты страны - академики А. Аганбегян, Г. Арбатов, О. Богомолов, В. Кудрявцев, С. Ситарян, члены Президиума Совета Министров СССР. На совещании возможно впервые были названы и обнажены те негативные тенденции, которые, в последующем, широко обсуждались в стране. Сам доклад нигде не публиковался, но его краткое изложение было дано в трудах Института экономики за 1988 г. В нем было подчеркнуто, в частности, что если на протяжении 1976-1985 гг. и происходило неуклонное нарастание расходов государственного бюджета, прирост этих расходов был меньше прироста национального дохода (по абсолютной сумме). Этот процесс не вызывал особых тревог, хотя и сдерживал развитие хозрасчетных и коммерческих отношений в стране. При этом в 1986-1987 гг. сложилось качественно новое соотношение: расходы бюджета стали увеличиваться существенно быстрее, чем абсолютный прирост национального дохода страны, а расходы на производственную сферу начали резко обгонять доходы бюджета, получаемые в этой сфере. На основе проведенного анализа коллектив института, его директор предложили разработать программу финансового оздоровления народного хозяйства, целью которой являлось сокращение бюджетного дефицита, нормализация денежного обращения и стабилизация потребительского рынка. Главный же вывод заключался в том, что причиной нарастания негативных процессов являлась медлительность и половинчатость в осуществлении экономической реформы, отсутствие четкой, просчитанной программы действий.

Подводя итог обсуждения, Н.И. Рыжков приветствовал сделанный институтом доклад и дал положительную оценку его работы. 7 января 1989 г. Л.И. Абалкин был приглашен на встречу к Генеральному секретарю ЦК КПСС. Таким образом, был прерван период охлаждения отношений к институту и его директору со стороны высшего руководства страны, который продолжался после памятного выступления Л.И. Абалкина на партийной конференции. Выводы, сделанные в докладе, были приняты. Институт стал интеллектуальным центром и главной научной базой экономических реформ.

Весной 1989 г. Л.И. Абалкин был избран народным депутатом СССР. При этом вскоре ему пришлось сложить с себя полномочия депутата. В середине мая 1989 г. Он получил предложение Председателя Совета Министров СССР Н.И. Рыжкова стать его заместителем и возглавить комиссию по экономической реформе. Л.И.Абалкин дал свое согласие, в полной мере отдавая себе отчет в том, какую ответственность он принимает на себя в условиях, когда не существует секрета быстрого и немедленного оздоровления экономики страны.

При обсуждении своей кандидатуры на заседании Верховного Совета, Л.И. Абалкин взял на вооружение и последовательно отстаивал тезис о том, что ключ к выходу из кризиса и структурной перестройки народного хозяйства заключается в радикальном обновлении экономических отношений, предоставлении всем хозяйственным структурам необходимой свободы. При этом свобода хозяйствования должна трансформироваться в дополнительные финансовые ресурсы, стать источником общественного богатства. При этом Абалкин подчеркнул, что на остановку нарастания негативных процессов и оздоровление экономики правительству должно быть отведено не более полутора лет. Если оно не сможет этого сделать - должно уйти в отставку. Срок деятельности правительства был предсказан с поразительной точностью. Но тогда оставались вопросы: была ли реальная возможность решить поставленные задачи? Появится ли у страны шанс? Сможет ли правительство им воспользоваться? Сегодня ответы на эти вопросы известны…

В середине 1989 г. Экономическая ситуация в стране находилась еще под контролем, а рычаги управления не были выпущены из рук, хотя уже начали давать сбои. Вместе с тем, начало деятельности правительства совпало с все более углубляющимся экономическим кризисом: темпы роста общественного производства стремительно снижались, приближаясь к нулевой отметке; дефицит бюджета в 1989 г. Мог обернуться беспрецедентной суммой, доходящей до 120 млрд.руб.; тяжелым грузом на самом бюджете лежали различного рода дотации, превышавшие 100 млрд.руб.; демократические лозунги и требования безграничной свободы хозяйственной деятельности резко ослабили контроль за ростом денежных доходов.

Проявлялись крайне негативные и, в конечном счете, оказавшиеся катастрофическими тенденции и в политической сфере. Начались первые, печально известные, массовые забастовки в угольной промышленности, разрушение традиционных структур административной системы управления, которое существенно опережало формирование рыночных механизмов, нарастали центробежные силы сепаратизма в республиках Советского Союза, вновь избранные Советы были недееспособны - все это привело вскоре к почти полной потере управляемости экономики.

Обстановка в стране складывалась таким образом, что правительству надо было принимать немедленные меры по стабилизации экономики уже в 1989 г., так как ситуация к началу 1990 г. Грозила стать критической. Первой задачей нового правительства, в составе которого Л.И. Абалкин стал курировать вопросы экономической реформы, была подготовка развернутой программы оздоровления экономики, решения социальных задач, связанных с разработкой предстоящего 13-го пятилетнего плана (в срок до 1 сентября 1989 г.). В соответствии со сделанными в памятном докладе выводами, а также разработанными планом и бюджетом на 1990 г. Намечалось осуществление крупных структурных передвижек в народном хозяйстве. В результате планировалось увеличить производство потребительских товаров при относительном замораживании выпуска средств производства, что соответствовало переориентации экономики на решение социальных задач, на насыщение потребительского рынка. Впервые план сводился не как сумма отраслевых разработок, а на основе определения важнейших макропропорций. Прежде всего, предполагалось сделать крупный шаг по ликвидации дефицита государственного бюджета, уменьшив его вдвое, ограничить величину денежной эмиссии, обеспечить прирост розничного товарооборота. Одновременно необходимо было вытеснить из практики регулирования народного хозяйства старые, отжившие методы, когда все внимание концентрировалось не на экономических, а на чисто технических параметрах, на составлении сотен и тысяч балансовых расчетов, детальной росписи конкретных заданий, доводимых вплоть до каждого предприятия.

На первое место среди мер по стабилизации экономики выдвинулась задача регулирования денежных доходов населения и достижения их соответствия с реальным предложением товаров и услуг. Этим требованиям соответствовало введение налога на прирост оплаты труда. Последовательное и жесткое применение этой налоговой системы позволило бы стабилизировать ситуацию в экономике, в особенности на потребительском рынке.

Необходимо было и заложить юридическую базу для экономической реформы: разработать и представить на рассмотрение в Верховный Совет СССР целый, согласованный пакет принципиально новых законодательных актов. Это были проекты законов о собственности, о земле, об аренде, о налогах, о переводе республик на принципы самофинансирования, а также законы, предусматривающие поправки к законам о предприятии и кооперации.

Все эти документы готовились при непосредственном руководстве и участии Л.И. Абалкина, представлялись на рассмотрение Верховного Совета СССР, Съездов народных депутатов. В сложных, порой драматичных, дебатах экономический блок, возглавляемый Л.И. Абалкиным, занял демоцентристскую позицию, поскольку она сочетала признание необходимости сохранения и обновления централизованных методов регулирования экономики с широким развитием демократических начал в управлении производством и всеми сферами общественной жизни.

Много внимания уделялось организации управления ходом экономической реформы. С этой целью в конце 1989 г. Л.И. Абалкин приступил к формированию созданной по решению Съезда народных депутатов Государственной комиссии Совета Министров СССР по экономической реформе. Она была призвана разрабатывать научные основы и принципы управления экономикой в условиях радикальной реформы, осуществлять подготовку предложений по совершенствованию различных элементов хозяйственного механизма, организацию изучения зарубежного опыта. Она должна была также осуществлять координацию деятельности центральных экономических органов по подготовке методических и нормативных актов, необходимых для осуществления экономической реформы. В ее состав вошли академики А. Аганбегян и С. Шаталин, член-корреспондент АН СССР В. Мартынов, крупные специалисты по проблемам управления профессора Р. Евстигнеев, Г. Егиазарян, Б. Мильнер. Разработка концепции радикальной экономической реформы стала главной заботой комиссии и ее председателя.

В результате комиссия такую концепцию разработала. Она стала своеобразным теоретическим прорывом. Именно в ней были заложены все основные идеи, подходы и принципы, которые в последующем легли в основу принимаемых законов, практических шагов правительства. Удалось сформулировать основные черты новой хозяйственной системы, способной обеспечить решение существующих социально-экономических проблем. Эти черты сводились в основном к следующему: многообразие форм собственности, их равноправие и соревнование; зарабатываемость доходов, их распределение в соответствии с вкладом в конечный результат; превращение рынка (в сочетании с государственным регулированием) в главный инструмент координации деятельности участников общественного производства; государственное регулирование экономики на основе гибкого экономического и социального планирования; обеспечение социальной защищенности граждан, как важнейшая задача государства. Был приведен сравнительный анализ возможных вариантов или альтернатив перехода к рыночной экономике. В самой концепции и в докладе содержалась развернутая аргументация в пользу радикально-умеренного варианта.

Эту концепцию Л.И. Абалкин упорно проводил в течение всего отпущенного ему и его коллегам времени для работы в правительстве, несмотря на серьезное сопротивление консервативных сил партии и общества. Невозможно опровергнуть тот факт, что за полтора года работы, при всех трудностях и противоречиях, которые сопровождали реформы, команде Л.И. Абалкина удалось создать правовой каркас реформы, принять ряд основополагающих законодательных актов - о собственности и земле, об аренде и акционерных обществах, о Госбанке СССР и банковской системе, о подоходном налоге и налоге на прибыль, о демонополизации экономики и ее разгосударствлении, о малых предприятиях и предпринимательской деятельности.

Начали реально развиваться процессы создания смешанной экономики, представленной предприятиями различных форм собственности, возникли первые акционерные общества, арендные предприятия и кооперативы, фермерские хозяйства. За короткий срок были образованы около 1,4 тыс. коммерческих и кооперативных банков. Создавались товарные и фондовые биржи. Но самое главное - произошел радикальный сдвиг в общественных умонастроениях. Общество осознало необходимость радикального обновления экономических структур, создания принципиально новой модели хозяйствования.

Отставка правительства, его вынужденный уход с политической сцены в 1991 г. Стала следствием обострившейся политической борьбы, несогласованности деятельности многих центральных ведомств, а порой и просто саботажа принимаемых решений. Все это - цена, которую пришлось заплатить обществу за становление демократии в нашей стране.

За прошедшее десятилетие концепция экономических реформ, разработанная под руководством Л.И. Абалкина, не только не устарела, но, наоборот, является все еще актуальной, разумеется с учетом современных реалий. По мнению многих отечественных и зарубежных экономистов, она все еще остается самой серьезной, глубоко просчитанной и теоретически обоснованной программой действий.

После ухода в отставку Л.И. Абалкин вернулся к научно-исследовательской деятельности на посту директора Института экономики. Всего Абалкин опубликовал более 400 печатных работ, в том числе 15 индивидуальных монографий. Будучи крупным экономистом-теоретиком и политическим деятелем, специалистом в области методологии экономической науки, проблем экономической политики и хозяйственного механизма, свои главные научные интересы Абалкин сосредотачивает на разработке путей преобразования российского общества, осмыслении культурно-исторического фона и путей цивилизационных перспектив экономических реформ. Только в период 1994-1999 гг. им опубликованы ряд крупных работ, среди которых: «В тисках кризиса» (1994 г.), «Заметки о российском предпринимательстве» (1994 г.), «К самопознанию России» (1995 г.), «Зигзаги судьбы. Разочарования и надежды» (1995 г.), «Отложенные перемены, или потерянный год» (1997 г.), «Курс переходной экономики» (учебник, 1997 г.), «Выбор за Россией» (1998 г.), а также статьи: «Спасти Россию» (в журнале «Федерализм»), «Бегство капитала: природа, формы, методы борьбы» (в журнале «Вопросы экономики»), «Роль государства и борьба с экономическими догмами» (в журнале «Экономист»), «Система ценностей в российской экономической мысли» (в журнале «Вопросы экономики»).

Л.И. Абалкин - академик Российской Академии наук, Международной Академии управления, Нью-Йоркской Академии наук, Международной Академии Евразии, президент Международного фонда им.Кондратьева, вице-президент Вольного экономического общества России и Международного Союза экономистов. Награжден орденом «Дружбы Народов», медалями «За доблестный труд» и «Ветеран труда», а также Почетной грамотой Президиума Верховного Совета РСФСР.

Заключение

В данной работе были представлены наиболее известные, выдающиеся русские экономисты, описание их биографий и их основных работ. Данная курсовая работа дает четкие представления о жизни, работе и об основных взглядах наиболее известных русских экономистов, живущих в разное время. В рамках экономики эти сведения должны играть огромную роль. Рассматривая работы и основные взгляды, молодежь начинает лучше понимать экономические процессы, сравнивать взгляды экономистов тех времен с современными. А рассматривая экономические процессы тех времен, молодежь начинает лучше понимать процессы в современном обществе. Кроме того, анализируя те или иные данные, строились выводы о важности и глобальности деятельности данного экономиста.

В первой главе данной работы были представлены экономисты царской России. Как следствие, основными их проблемами были проблемы крепостного права, следствием которых были все экономические проблемы России тех времен. Это такие проблемы, как развитие тяжелой и легкой промышленности, сельского хозяйства, железнодорожного сообщения. Помещики, организующие свое хозяйство на принципах барщины, не могли добиться хороших урожаев, так как крепостные не старались работать, им это было невыгодно и не нужно. В итоге помещик все забирал часть наделов, отданных крепостным под личное пользование, себе, думая что это увеличит прибыль или урожайность, чего, естественно, не происходило. Помещики также не могли внедрить новое оборудование или новые технологии в сельское хозяйство, так как крепостные были безграмотными и не могли использовать новые технологии. Крепостные же, платящие оброк и работающие в области промышленности, также были некомпетентными работниками. Как следствие, в промышленности проглядывается явная стагнация. Поэтому в первой главе представлены экономисты, пытающиеся решить данные проблемы.

Во второй главе представлены и описаны проблемы, возникшие в советской России. Основными проблемами того времени были убыточность огромного количества государственных предприятий вследствие неумелого руководства. Для примера представлены предприятия других государств, работающие по такому же принципу но приносящие колоссальные прибыли. Также наиболее важной проблемой того времени было слабое развитие легкой промышленности. Еще одна крупная проблема - полная монополия государства на все виды продукции и услуг, отсутствие конкуренции на рынке, да и вообще очень слабое развитие Рынка. В данной работе был представлен только один экономист того времени, но предлагавший пути решения всех этих проблем. Данный экономист - Леонид Витальевич Канторович - является лауреатом Нобелевской премии. В данной курсовой работе он - единственный представитель советской России, чтобы полнее описать его жизнь, заслуги, деятельность и награды.

В третьей главе были описаны экономисты России, живые и работающие в наши дни. Их основной проблемой бал сначала выход из кризиса 1990х годов, позже - поднятие экономики страны. Сейчас эти данные очень важны, так как используя предложенные в 1990 году пути выхода из кризиса, могут быть частично использованы и сейчас, во время современного кризиса. И, конечно, эти экономисты работают над преодолением современного кризиса. Экономисты, описанные в данной работе, наиболее известны в современной России и предлагают пути выхода из данных проблем.

В курсовой работе выполнены все цели и задачи, поставленные для нее.

Данная курсовая работа является актуальной, так как русские экономисты всегда оказывали огромное влияние на экономику России и на мировую экономику в целом.

Библиографический список

1. www.vikipedia.ru

2. www.economics.com

3. www.economicus.ru

4. Экономика и математические методы. 1976. Т. 12. Вып. 2.

Введение? Учебники, лекции, шпаргалки по экономике История отечественной экономической мысли дисциплине