Экономическое наследие адама смита в области таможенно-тарифного регулирования внешней торговли. Реферат: Экономическое наследие Томаса Мэна

9. Экономическое наследие А. Чаянова
Концепция семейно-трудового крестьянского хозяйства.
Главным предметом теоретических исследований А. В. Чаянова является семейно-трудовое крестьянское хозяйство. Такое хозяйство нацеле­но в первую очередь на удовлетворение потребностей самих членов семьи. Чаянов рассматривает его как главным образом натуральное хозяйство, втягивающееся в процесс рыночного обмена с целью прода­жи излишков и лучшего удовлетворения собственных нужд. Методология Чаянова отличалась в этом пункте известной статич­ностью, так как его внимание привлекало не столько развитие соци­альных отношений русской деревни сколько со­стояние семейного хозяйства на данный момент времени. А. В. Чаянов признавал, что подобный подход применим лишь при слабом проникновении капитализма в сельское хозяйство. Итак, первая стадия анализа А. В. Чаянова касается организа­ции хозяйства отдельной крестьянской семьи. В качестве основопола­гающих выступают здесь понятия организационного плана и трудопотребительского баланса крестьянского хозяйства,. Организационный план, включал в себя выбор направления хозяйст­ва, сочетания его различных отраслей, увязку трудовых ресурсов и ос­новных объемов работ, разделение продукции, потребляемой в собст­венном хозяйстве, и продукции, направляемой на рынок, баланс денеж­ных поступлений и расходов. В свою очередь концепция трудопотребительского баланса исходила из того, что крестьянин, используя в сво­ем хозяйстве собственный труд и труд членов своей семьи, стремится не к максимуму чистой прибыли, а к росту общего, валового дохода, равномерному распределению труда и до­хода в течение всего года. Поскольку конечной целью трудового кре­стьянского хозяйства остается потребление, а не накопление денеж­ных средств, рыночные критерии здесь не всегда применимы. (заработная плата превращается в чистый доход, а земельная рента -принимает вид избыточного дохода, получаемого крестьянской семьей из-за выгод местоположения по отношению к рынку сбыта, повышенного плодоро­дия земли, других факторов).
«Непонятности» в поведении крестьянских хозяйств.
Концепция организационного плана и трудопотребительского ба­ланса Чаянова позволила ему объяснить ряд парадоксов в развитии крестьянского хозяйства дореволюционной России. Так, эмпирические материалы, собранные при анализе крестьянского льноводства и кар­тофелеводства, показывали, что эти трудоемкие культуры давали очень малую чистую прибыль, а потому почти никогда не получали большо­го распространения в хозяйствах предпринимательского типа. Напро­тив, малоземельные крестьяне разводили их весьма широко, так как, теряя в размере чистой прибыли, получали возможность расширить объем применяемого в собственном хозяйстве труда и сократить се­зонную безработицу. Неприменимостью предпринимательских, рыночных критериев А. В. Чаянов объяснил и низкий уровень распространения в крестьян­ских хозяйствах высокопроизводительных молотилок. В данном случае труд крестьян, вытесняемый машиной, в условиях зимнего времени не мог найти себе никакого применения. Введение усовершенствованной машины не только не увеличивало общей суммы доходов крестьян, но уменьшало ее на величину ежегодной амортизации машины.
Кроме того, как отмечал Чаянов, крестьяне в годы неурожаев, что­бы добиться хотя бы некоторой стабильности потребительских дохо­дов, не снижали, а, наоборот, резко повышали предложение труда, благодаря чему зарплата в аграрном секторе России оказывалась об­ратно пропорциональной ценам на хлеб. В случае же улучшения ры­ночной конъюнктуры крестьянское хозяйство не увеличивало, а сокра­щало годовой фонд рабочего времени, чтобы облегчить условия труда и жизни. К числу парадоксальных ситуаций, объясненных Чаяновым, относились также уплата крестьянами очень высоких «голодных аренд» (с целью загрузить во что бы то ни стало свободные рабочие руки); регулярная практика отхожих промыслов (они ослабляли собственное земледельческое хозяйство, но давали крестьянам возможность более равномерно распределить трудовые ресурсы по временам года). Таким образом, именно семейно-трудовая теория Чаянова сумела раскрыть смысл целого ряда экономических фактов, которые до нее не находи­ли теоретического объяснения.
Теория крестьянской кооперации

Путь к кардинальному повышению эффективности аграрного сек­тора Чаянов усматривал в массовом распространении кооперации, при которой от семейно-трудового хозяйства постепенно отпочковывались бы и переходили в ведение крупных кооперативных товариществ опе­рации по переработке, хранению, сбыту крестьянской продукции, за­купке и обслуживанию техники, заготовке минеральных удобрений, семян, племенная, селекционная работа, кредитное дело, словом, все те операции, где крупное хозяйство имеет явный перевес над мелким. По мнению ученого, это помогло бы сочетать преимущества самостоя­тельного хозяйства отдельной семьи с теми плюсами, которые несет с собой обобществленное производство и обмен.
Ученый подходил к кооперации с двух сторон - как к организа­ционной форме хозяйства и как к общественному движению. Ценность кооперации как движения заключалась, в том, что вовлекая крестьян в самостоятельную деятельность по закупке товаров, переработке и сбыту продукции, осуществлению других хозяйственных функций, ко­оперативы освобождают их от эксплуатации со стороны перекупщика, ростовщика, купца, прасола. Кооперативы поддерживают и развивают тягу крестьян к формам хозяйственного самоуправления.
Чаянов, как уже отмечалось, протестовал против тенденции к ого­сударствлению кооперативов.
А. В. Чаянов полагал, что с точки зрения организации к ко­оперативам должны отойти лишь те виды деятельности, технический оптимум которых превосходит возможности отдельного крестьянского хозяйства. Сначала кооперативная форма распространяется на операции, связывающие хозяйство с рынком (кооперативы по закупкам, сбыту, кредиту), затем на процессы первичной обработки сырья (например, маслодельные, картофелетерочные, овощесушильные товарищества), наконец на производственные биотехнологические процессы (общества по разведению племенного скота, машинные, мелиоративные товарище­ства).
Следовательно, А. В. Чаянов выступал как сторонник вертикаль­ных форм кооперации. К горизонтальным формам он относился прохладно, ука­зывая на слабую приспособляемость таких кооперативов к конъюнкту­ре рынка, опасность произвола со стороны руководителей, недостаточ­ность стимулов к труду.
Именно в учении о верти­кальной крестьянской кооперации, способной сочетать высокую моти­вацию к труду отдельной крестьянской семьи и преимущества добро­вольно создаваемых кооперативов, проявились основные теоретические достижения этого экономиста.

Мотивация

Мотивацию хозяйственной деятельности крестьянина мы принимаем не как мотивацию предпринимателя, получающего в результате вложения своего капитала разницу между валовым доходом и издержками производства, а скорее как мотивацию рабочего, работающего на своеобразной сдельщине, позволяющей ему самому определять время и напряжение своей работы.

Мы должны или принять концепцию фиктивного двоедушия крестьянина, объединяющего в своем лице и рабочего и предпринимателя, или концепцию семейного хозяйства с мотивацией своей работы, аналогичной мотивации сдельщины. Ничего третьего не дано.

Мы остановили свой выбор на втором, как на гипотезе менее фиктивной и более просто поясняющей все наблюдаемые явления. Впрочем, на наш выбор в значительной степени повлияло и некоторое расширение теоретической постановки вопроса о крестьянском хозяйстве.

Общая характеристика развития экономической науки в 1910-1930-е гг. XX века

2.1. Как жили в Новгороде

Новгород впервые упомянут в Летописи 859 г., когда он входил в состав Киевской Руси, и был вторым по значению городом. Найденные в р. Луга остатки древнего судна относят его заселение к VI–V в. до н. э.. Погребения Сунгирьской стоянки (30 тыс. лет до н. э., окраина г. Владимира) позволяют предполагать намного более раннее освоение этой территории народом с индоевропейскими культурными традициями (рис. 22).

Рис. 22. Сунгирьская стоянка (окраина г. Владимира, 30 тыс. лет до н. э.): 22.1. Погребение индоевропейского, предположительно, жреца; 22.2. Погребение подростков; 22.3. Лошадка (жеребая?) на пластинке из бивня мамонта с отверстием для ношения на шнурке (из погребения подростков).

Постепенно по берегам Волхова сформировалось три поселка из разных племен: на правом берегу – словене, на левом – кривичи и нерева. Словене и кривичи были славянскими племенами с юга, а нерева – угрофинским с берегов Нарвы. Славенский и Неревскийконцы (районы) Новгорода зафиксировали в своих названиях то время. На территории более позднего Загородского конца было древнее капище с жертвоприношениями Велесу. Позднее на этом месте была возведена церковь св. Власия (1407 г.). Рядом с Новгородом затем появились Любша (720–730 гг.) и Ладога (750–753 гг.).

Балтийские связи Новгорода берут начало с VIII в. Скандинавский слой в Новгороде и на Руси связан с именем Рюрика (Рёрик, Рорик ) из южно-балтийских славян – реальным лицом, но исторически искаженным. Он был приглашен с дружиной в 862 г. княжить в Ладогу в связи с взаимными претензиями князей, и на княжение имел формальное право. По преданию Рюрик с дружиной поселился в Городище (3 км выше Новгорода, на правом берегу р. Волхов, позже – Рюриково Городище) в 859 г. (возможно, раньше), из которого Рюрик контролировал Греческий путь , и которое стало предшественником Новгорода. Но Ладога и Городище были пунктами одного пути, и Рюрик присутствовал в обоих. Рюриково Городище длительное время было резиденцией новгородских князей.

Предложение из Ладоги для Рюрика было для него своевременным, и не исключено, что по его собственной инициативе, так как в Ладоге у него было материнское наследство. Отказ от наследственных прав в то время считался позором, независимо от причины. Кроме того, варяги вербовались в наемные войска – сначала Византией, а затем Киевом и Новгородом. Это была обычная практика того времени, но варяги приносили и неудобства. Так, в 980 г. в Киеве варяжский корпус потребовал у кн. Владимира в оплату своих услуг по две гривны за каждого жителя (обычная плата в Западной Европе). Он оставил самых надежных, остальных передал в Константинополь с письмом к имп. Василию II в соответствии с договором 943 / 944 г., чтобы их держать порознь, не в граде, и не впускать обратно в Константинополь. В 987 г. переданные варяги составили в Константинополе "варяжский корпус".

Рюрик встретил в Новгороде враждебный прием, но подавил сопротивление (того же лета избежаша от Рюрика из Новагорода в Киев много новгородцких мужей ), убив на поединке Вадима Храброго (сын старшей дочери Гостомысла, т. е. племянник Рюрика по материнской линии). Так была основана династия рюриков. Официальное летописное объяснение состояло в призвании русами Рюрика на княжение (земля наша велика и обильна, а ряду в ней нет ; но ряд обозначал также договор, соглашение, а не только порядок – Т.М.). Оно было составлено много позже – в XI в. для описания событий IX в. в контексте легитимного обоснования генеалогии военной правящей знати. В результате произошла трансформация героя локального дружинного эпоса в основателя династии.

Наименование Новгорода (Новегород, Новугород ) связано с возведением в X в. крепости как северного форпоста Киевской Руси: на весну же Володимир заложи Новгород и сдела его . Крепость построили на территории древнего языческого кладбища (буевище ), где собирался совет старейшин и совершались вечевые сходки – культ предков в языческой религии был почитаем. Крепость на Руси имела название детинца (этимология многозначна, и не исключена языческая ритуальная версия – Т.М.), затем кремля . Постепенно название крепости перешло на весь город. Но северная часть новгородского кремля и поныне иногда называется Буевищем.

Ежегодная дань Новгорода Киеву (метрополии) в XI в. составляла 3 тысячи гривен серебром, которые собирал кн. Ярослав (сын кн. Владимира, позже известный в историографии как кн. Ярослав Мудрый) как полюдье в своей резиденции на Торговой стороне у р. Волхов, под названием Ярославово дворище . Из 3 тысячгривен на содержание войска удерживалась 1 тысяча, а 2 тысячи переводились в Киев как урок . Затем он решил отказаться от урока , в ответ на что его отец кн. Владимир приказал расчистить дорогу до Новгорода для военного наступления, но заболел и умер (был убит?), а кн. Ярослав нанял варягов, после чего платежи с 1019 г. стали составлять 300 гривен. После захвата Киева кн. Ярославом поддержавшаяего новгородская дружина получила награды по 10 гривен серебра, а Новгород – закон, известный как Русская Правда с перечнем обязательств перед Новгородом (1015 г.). Дополнением к нему были Устав о мостовых (Устав мостником неясного назначения) и Положение о сборщиках штрафов (Покон вирный ).

Освоение территорий, связи с мировой торговлей, законодательное регулирование расчетов, престижный спрос состоятельных людей стимулировал развитие экономики. Жизнь новгородцев (новгородци ) была обеспеченной, но сложной, опасной, с интригами, восстаниями, стихийными разграблениями и вечевыми организованными разделами имущества осужденных на вече состоятельных людей.

В Новгороде разводились вишневые, сливовые, яблоневые сады (обнаружено несколько десятков пней в шахматном порядке на территории Десятинного монастыря, XII в., но яблони были дикими), перед домами выращивались кусты роз (XII в.), малины, черной смородины.

Женщины имели имущественные права (на приданое, долги, развод); вели хозяйство (осталось много шиферных именных пряслиц для прядения); вышивали жемчугом, шелком и шерстью (роль вышивки на Руси была велика в связи с недостатком драгоценных металлов); любили духи (вони добрые ), ароматное мыло (мыло бургальское ), ювелирные украшения, и вообще, следили за собой (найдены художественно оформленные ногтечистки); могли самостоятельно торговать и брать займы, что видно по берестяным грамотам. Имущество новгородских женщин, полученное в качестве приданого, было юридически независимым, при распределении наследства охранялось законодательно (вдовья доля ) и распределялось только по их завещаниям (знатьбы ). Но женитьба на робе, холопке делала мужчину также холопом .

Новгородцы пользовались мебелью и резной посудой, украшали быт (найдена костяная накладка парижской работы с частью композиции, известной под названием "Штурм замка любви"), проявляли интерес к экзотическим животным (в слое XIII в. найдена захороненная обезьянка). Жители писали письма на бересте – любовные, с брачными предложениями, отказами от них, брачными услугами и требованием их оплаты, с упреками, конфликтами, ссорами. Они донесли до нас фразы: поклон (от такого-то к такому-то); и покланяю ти си (и кланяюсь); въспиши жь ми (напиши мне в ответ); кольцо ее верну, а свое возьму (отказ от брачного намерения); а кодь ти мне хльбь то и тобе (а где мне хлеб, там и тебе); а до моего живота пособьникъ, есмь тобе за твое добро (а я до конца жизни буду тебе помощник за твое добро); а я ему не дълъжьне ничимъ же, и молю ва ся (а я ему ничего не должен, прошу же вас); и в том бог волен, да и ты с солью и с деньгами .

Мужчины делали ремесленные изделия обширного ассортимента, торговали, брали займы, возводили церкви, терема, дома, сооружали мостовые. Строения в Новгороде возводились на свайных фундаментах (истъбы на стульях ) из-за сложного грунта; для работы использовались железные топоры, пилы, рубанки с железным лезвием (рис. 23).

Рис. 23. Великий Новгород. Строительные и сельские работы: 23.1. Заготовка леса для строительства, расчистка территории для земледелия, посев; 23.2. Возведение Новгорода. [Летописная миниатюра].

Неровности грунта засыпались щепой. Для крепости дерево превращали в топляк (вымачивали в воде), а для сохранности от потемнения здания белились известью. Древнерусские города были белыми: уболены яко сыр (белые как творог). Началу строительства предшествовала братчина (пир-складчина), после чего приносилась жертва петухом / мелким животным. Между домами прокладывались надежные мостовые с сооружением дренажных систем для отвода воды, за которыми следила кончанская (районная) администрация, и ремонт которых финансировался за счет мостового сбора, который собирался мостниками . Ширина улиц не превышала 6 метров. Финансирование дорожного строительства осуществлялось за счет налога с торгового оборота (осмничее ), который собирали осменники . Налог платили торговцы, разместившие свои лавки на Торгу, Великом мосту и вдоль главных городских улиц (рис. 24).

Рис. 24. Великий Новгород. Великая улица: на переднем плане – настил мостовой 20 яруса, на заднем – настил мостовой 11 яруса.

Архитектура деревянных строений включала по традиции резные элементы с языческими сюжетами. В окна вставлялась слюда. На улицу выходила глухая стена. Помещения закрывались на замки разных и сложных конструкций. Усадьбы делились внутренними частоколами на части – полудворы . Это название зафиксированодаже много позже в Писцовых книгах XVI в. Частоколы возникали и исчезали в зависимости от целей – сдача в аренду ремесленникам, разделение семей. Для вина (медове ) предназначались подвалы (медуши ). Совместные решения князя и дружины принимались на пирах. В Новгородебыла тюрьма (ее остатки известны от XI в.).

Детям с 6–7 лет давалось образование (от начала XIII в. известносвыше 10 детских грамот с алфавитом, текстами и рисунками). Обучающие материалы содержали задачи на коммерческие расчеты, учет, делопроизводство, с применением стандартных формул документов, что видно по грамотам мальчика Онфима и еще одного мальчика (его имя неизвестно): на домире взяти доложзиве (на Дмитре взять, доложив: в контексте учета расчетов) [НБГ 202; XIII в.]; г(оспод)и, помози рабу своему Онфиму (аналог подписи) [НБГ 203; XIII в.]. В обучении сначала использовались восковые церы, а затем уже береста, так как записи на ней требовали значительного физического усилия. Азбуки писались на досках из дерева (рис. 6.2). Кн. Ярослав Мудрый приказал обучить 300 новгородских мальчиков (девочки обучались дома), о чем сообщает летопись 1030 г.: прииде к Новугороду, собра от старост и поповых детей 300 учити книгам.

В Новгороде жили разнообразной жизнью: развлекались представлениями скоморохов (остались их раскрашенные цветные кожаные маски – скураты, хари ), играми в мяч, шахматы (сохранились кожаные мячи и шахматные фигуры – рис. 25) и на музыкальных инструментах (гусленоехудожество – найдены гусли (рис. 13)). Это был наиболее любимый инструмент. Самый древний из найденных с пятью струнами относится к середине XI в. Но были и с шестью, и с девятью струнами. Размеры гуслей составляли от 36 до 85 см.

Рис. 25. Великий Новгород (из раскопок XII–XV вв.): 25.1. Шахматы (высота от 2 до 5 см; изготавливались из дерева, кости, камня); 25.2. Маска скомороха (цветная) и мячи (кожаные); 25.3. Игральная кость (жеребей , кость, высота грани 1 см); 25.4. Коньки с отверстиями для крепления к обуви (21 см; 24 см).

Новгородцы предавались азартным играм: игральные кости найдены в раскопках жилищ (воспроизводят изображение жеребья в миниатюре выбора жертвы кн. Владимиром, рис. 16). Они любили дорогую одежду из бархата, парчи, шелка (паволокы ), меха (шубы и кожухи );кожаную обувь (в раскопках отсутствуют лапти): сапоги (включая модельные из тисненной и расшитой кожи) и туфли (поршни ). Женщины имели склонность к ювелирным украшениям (колты / усерязи, бармы, рясны ), варианты которых зависели от социального положения (рис. 26). Найдена итальянская камея XIII в. с изображением мадонны.

Рис. 26. Великий Новгород. Ювелирные изделия:26.1. Колт (усерязь ; конец XII в.; сюжет: две птицы, обращенные к древу жизни; свинцово-оловянистый сплав, литье; диаметр 4 см); Старая Русса: 26.2. Ожерелье (бармы ;XII в.; серебро, позолота, литье, чеканка, резьба; диаметр 7, 5 см; найден в составе клада); 26.3. Новгородская область. Клад ювелирных украшений и монет (X–XI вв.; серебро, позолота, скань, зернь; – общий вес – около 800 г.).

Новгородцылюбили заморские фрукты, пряности, византийское (ромейское ) вино и местную медовуху (медове ). Вино для подачи на стол наливалось в скобкарь – деревянный жбан ладьевидной формы с двумя ручками. Даже деревенские жители украшали одежду шелком. Все использовали гребни (кость, кавказский самшит: найдено много хорошо сохранившихся гребней с именами). И все чрезвычайно любили орехи (миндаль, грецкие, кедровые и местные лесные, скорлупа которых в раскопках образует иногда сплошной слой).

Новгородцы заботились о детях (разнообразные деревянные и керамические игрушки присутствуют во всех слоях), обучали их грамоте, составляли завещания с описью имущества. Завещанию предшествовал черновик, после чего оно переписывалось на пергамент, опечатывалось и регистрировалось в канцелярии посадника Новгорода. Таких завещаний дошло около 30.

Новгородцы пользовались лыжами (из дерева); коньками (из лошадиных берцовых костей, поэтому – коньки ); чемоданами (тоболец ); кожаными кошельками (гомонец, гомонок , найденный в слое XI в. имеет диаметр 7 см (рис. 55.2), в нем были весы с набором гирек-разновесов для взвешивания монет); банными средиземноморскими губками; коромыслами и ушатами из кавказского тисса.

Они строили деревянные резные терема и дома попроще, которые имели ледники в погребах для хранения запасов. Пищу готовили в клепаных котлах и сковородах. Последние делались с шарообразным дном, диаметром 150–300 мм и поэтому быстро изнашивались. В раскопках их найдено чрезвычайно много. Для работы в усадьбах нанимались слуги (паробки ).

Новгородцы ходили в церкви (при этом не забывая о языческих обрядах), носили обереги (рис. 27): крестики и каменные иконки в металлических окладах / на шнурках (гайтаны ), языческие амулеты – "шумящие подвески", прикрепляемые к поясу или одежде; нашивные пластины; топорики; стрелки громные (рис. 14). Интересной деталью являются надписи-граффити на стенах храмов о текущих событиях, что подтверждается раскопками церкви Благовещения на Рюриковом Городище в слое XII в.

Конец ознакомительного фрагмента.

Физиократы. Избранные экономические произведения

В юбилейное издание избранных экономических произведений физиократов, приуроченное к 250-летию «Экономической таблицы» Ф. Кенэ, включены важнейшие работы основателя физиократии Кенэ, министра-реформатора предреволюционной Франции А. Р. Ж. Тюрго, а также впервые публикуемый на русском языке классический текст Дюпона де Немура «О происхождении и развитии новой науки» (1768).

Кроме того, коллекция переводов из Кенэ в настоящем издании пополнена публикацией его статьи «Очевидность» (1756), имеющей особое значение для понимания физиократического образа мышления. Издание охватывает как историографию физиократического движения (классические тексты и переводы А.

Онкена, С. Бауэра, Т. Нейла), так и историю развития метода «Экономической таблицы», которая разделена на отечественную и западную традиции. Собрана классика: М. И. Туган-Барановский (1894), В. С. Немчинов (1965), впервые переведенные на русский язык статьи А.

Филлипса, Ш. Майтала, Т. Барны, С. Билджинсоя. Ключевое место занимают две ранние работы Нобелевского лауреата В. Леонтьева: «Хозяйство как кругооборот» (1928), и первый перевод статьи «Количественные соотношения затрат и выпуска в экономической системе США» (1936).

В подразделе «Возвращенные имена» републикуется классический очерк нашего талантливого соотечественника С. А. Подолинского (1880, 1991). Издание снабжено богатыми справочными материалами, а также именным указателем. Для научных работников, историков экономической мысли, социологов, философов, аспирантов и студентов, а также всех интересующихся наследием классиков политической экономии.

Прага – столица Чехии, одного из самых важных экономических регионов Западной Европы. Уже во времена раннего Средневековья людьми было осознано значение этих мест, являющихся средоточием мировых торговых путей и кладовой несметных природных богатств.

Поэтому неудивительно, что главный город Чехии стал резиденцией германских императоров и не одно столетие пользовался их неослабевающей благосклонностью и всевозможными монаршими льготами. Оттого и расцвел он под сенью императорского скипетра, оказавшись в конце концов одной из красивейших столиц мира.

Об истории Праги, о ее неповторимой архитектуре, искусстве, литературе, природе и других уникальных достояниях рассказано в этой книге.

Представляет интерес не только для ученых – для всех, кто интересуется историей родного края.

Задворки Европы. Почему умирает Прибалтика

“Была Прибалтика – стала Прое#алтика”, – такой крепкой поговоркой спустя четверть века после распада СССР описывают положение дел в своих странах жители независимых Литвы, Латвии и Эстонии. Регион, который считался самым продвинутым и успешным в Советском Союзе, теперь превратился в двойную периферию.

России до Прибалтики больше нет дела – это не мост, который мог бы соединить пространство между Владивостоком и Лиссабоном, а геополитический буфер. В свою очередь и в «большой» Европе от «бедных родственников» не в восторге – к прибалтийским странам относятся как к глухой малонаселенной окраине на восточной границе Евросоюза с сильно запущенными внутренними проблемами и фобиями.

Прибалтика – это задворки Европы, экономический пустырь и глубокая периферия европейской истории и политики. И такой она стала спустя десятилетия усиленной евроатлантической интеграции. Когда-то жителям литовской, латвийской и эстонской ССР обещали, что они, «вернувшись» в Европу, будут жить как финны или шведы.

Все вышло не так: современная Прибалтика это самый быстро пустеющий регион в мире. Оттуда эмигрировал каждый пятый житель и мечтает уехать абсолютное большинство молодежи. Уровень зарплат по сравнению с аналогичными показателями в Скандинавии – ниже почти в 5 раз.

При сегодняшних темпах деградации экономики (а крупнейшие предприятия как, например, Игналинская АЭС в Литве, были закрыты под предлогом «борьбы с проклятым наследием советской оккупации») и сокращения населения (в том числе и политического выдавливания «потомков оккупантов») через несколько десятков лет балтийские страны превратятся в обезлюдевшие территории.

Жить там незачем, и многие люди уже перестают связывать свое будущее с этими странами. Литва, Латвия и Эстония, которые когда-то считались «балтийскими тиграми», все больше превращаются в «балтийских призраков». Самая популярная прибалтийская шутка: «Последний кто будет улетать, не забудьте выключить свет в аэропорту».

Познание России. Заветные мысли (сборник)

В этой книге представлено гуманитарное наследие Дмитрия Ивановича Менделеева. Основу издания составляют «К познанию России» и «Заветные мысли» – последние крупные работы великого ученого , неравнодушного к нуждам Отечества, дальнейшим путям его развития.

Автор этих трудов демонстрирует широкие взгляды и объемные знания, относящиеся к государственной, экономической, научной деятельности. Системно излагая свои главные общественные идеи, глубоко анализируя вопросы образования, промышленности, сельского хозяйства, внешней торговли, народонаселения, Менделеев стремится выстроить стратегию развития России на несколько столетий вперед и привлечь к осмыслению судеб страны широкий круг граждан.

«Чем проще, откровеннее и сознательнее станут русские речи, тем бодрее будут наши шаги вперед, тем дольше будут длиться мирные промежутки между оборонительными войнами, нам предстоящими, тем меньше на Западе, Востоке и Юге будут кичиться перед нами и тем более выиграет наше внутреннее единство», – написал ученый более столетия назад в своих – актуальных доныне – «Заветных мыслях», духовном завещании грядущим поколениям.

Третья промышленная революция. Как горизонтальные взаимодействия меняют энергетику, экономику и мир

Автор концепции Третьей промышленной революции, известный ученый, влиятельный американский экономист и эколог Джереми Рифкин, считает, что на смену традиционным централизованным моделям бизнеса в ближайшие полвека должны прийти новые структуры. Наследие первой и второй промышленных революций – иерархическая организация экономической и политической власти – неминуемо уступит место горизонтальному взаимодействию, когда сотни миллионов людей будут генерировать собственную зеленую энергию дома, в офисах и на фабриках и делиться ею друг с другом в «энергетическом Интернете».

Рассматривая базовые характеристики и принципы функционирования такой инфраструктуры, Джереми Рифкин показывает, какие препятствия и возможности лежат на их пути в разных сообществах, странах и в мире в целом. Его видение третьей промышленной революции официально принято Европейским сообществом и Китаем и поддержано ООН, и уже сейчас делаются попытки реализовать новую экономическую парадигму.

Аграрники, власть и село. От прошлого к настоящему

В книгу вошли очерки, посвященные жизни и интеллектуальному наследию ряда замечательных российских и зарубежных аграрников XIX–XXI вв. Через все аналитические описания аграрников проходит сквозная тема их взаимодействия с государственной и местной властью по поводу перспектив и альтернатив развития российского села.

Читатель встретится в этой книге с разнообразной палитрой аграрных воззрений и проектов как знаменитых профессоров, так и безвестных крестьян, выступающих от имени народничества и либерализма, марксизма и консерватизма, аполитизма и анархизма. Многие проанализированные здесь известные и полузабытые аграрные идеи и концепции остаются, безусловно, актуальными для экономической и социальной политики современного российского села.

Православный Палестинский сборник. Выпуск 107

Иерусалим и Палестина – редкое, может быть, единственное на свете место, где небо сближается с землей, политические интересы совпадают с церковными, научные с практическими, паломнические – с хозяйственными, экономическими. Именно на этом уникальном историческом перекрестке работает вот уже 130 лет Императорское Православное Палестинское Общество – старейшая в России научная и гуманитарная неправительственная организация, деятельность и наследие которой уникальны по своему значению в истории отечественной национальной культуры.

Кластеры и конкурентоспособность: анализ российского автомобилестроения

Статья посвящена анализу кластерных отношений как фактора конкурентоспособности предприятий применительно к российскому автомобилестроению. В рамках исследования проведен анализ пространственной структуры производства продукции автомобилестроения в России, выявлены крупнейшие региональные центры (потенциальные кластеры), исследованы особенности взаимодействия компаний с конкурентным окружением в двух регионах России.

Результаты исследования позволяют сделать вывод о том, что в случае анализируемой отрасли географическая концентрация, являющаяся преимущественно наследием плановой экономики, не может служить основанием для идентификации региональных центров производства как кластеров из-за низкого уровня кооперации между участниками экономических отношений.

Тем не менее существуют предпосылки для развития кластерных отношений в анализируемой отрасли и, более того, свидетельства о наличии положительной связи между открытостью компании к взаимодействию с окружением и ее инновационной активностью.

Города-призраки

Практически все города образовывались как экономические центры. В прошлом они могли быть перевалочными пунктами торговцев, перекрестками торговых путей или другими удобными с точки зрения торговли местами. Что же послужило причиной их опустения? От некоторых остается историческое наследие, о других мы знаем очень мало, но от этого они не теряют своего исторического значения.

А есть города, которые на данный момент живы, но постепенно пополняют список «медленно умирающих» городов… Путешествие во времени, пока, конечно, невозможно, но страницы этой книги приоткроют вам некоторые тайны истории давно ушедших времен.

Экономика должна быть гармоничной

«Общая теория занятости, процента и денег» Джона Мейнарда Кейнса появилась как следствие обобщения имевшегося опыта и научных исследований, направленных на борьбу с экономическим кризисом конца 20-х – начала 30-х гг. прошлого века, который поразил все развитые капиталистические страны, и его последствиями.

В силах ли современное научное сообщество, используя накопленные опыт и творческое наследие великих ученых-экономистов, осмыслить причины происходящего и предложить эффективный инструментарий борьбы с последствиями нынешнего мирового финансового кризиса? Редакция журнала публикует мнение по данному вопросу Клейнера Георгия Борисовича, доктора экономических наук, профессора, заместителя директора ЦЭМИ РАН, члена-корреспондента РАН.

Исследование о природе и причинах богатства народов

Настоящее издание открывает серию «Антология экономической мысли» и представляет читателю главный труд «отца» классической политической экономии Адама Смита, завершенный им более 230 лет назад, – «Исследование о природе и причинах богатства народов».

В этой работе А. Смит обобщил идеи ученых за предшествующее столетие, выработал систему категорий, методов и принципов экономической науки и оказал решающее влияние на ее развитие в XIX веке в Великобритании и других странах, включая Россию. Еще при жизни книга А.

Смита выдержала несколько изданий и была переведена на другие европейские языки. В полном переводе на русский язык «Богатство народов» последний раз издавалось сорок пять лет назад (1962 г.). Этот перевод был взят за основу, но в ряде мест уточнен и исправлен.

Впервые издание А. Смита снабжено именным указателем, сверенным с наиболее авторитетным на Западе шотландским изданием 1976 г. Для научных работников, историков экономической мысли, аспирантов и студентов, а также всех интересующихся наследием классиков политической экономии.

Вестник МГСУ №2 2009

Научно-технический журнал по строительству и архитектуре. Основан в 2005 году. Выходит ежемесячно. Включен в утвержденный ВАК Минобрнауки России Перечень рецензируемых научных журналов и изданий, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученых степеней кандидата и доктора наук по отраслям и группам специальностей: 05.

23. 00 – строительство и архитектура; 05. 02. 00 – машиностроение и машиноведение; 05. 13. 00 – информатика, вычислительная техника и управление; 05. 26. 00 – безопасность деятельности человека; 08. 00. 00 – экономические науки. В номере: Наследие русского авангарда в культурном поле России Задачи системного планирования в условиях архитектурно-исторической среды Разработка проекта реконструкции Москвы в 1930-е гг.

Технологии изготовления однорядно и многорядно перфорированных балок Новый способ экспериментального исследования металлических ребристых конструкций Предельная нагрузка перфорированной балки-стенки по критерию текучести перемычек Вывод частотного уравнения собственных колебаний пластины, два края которой жестко закреплены, а два других свободны от закрепления Компьютерный эксперимент на конечно-элементных моделях на третьем уровне детализации Моделирование нагруженности и напряженного состояния типовых узлов металлоконструкций и многое другое.

В окопах холодной войны

В разное время задачи спецслужб были самыми разными и отвечали интересам государства в тот или иной момент его истории. Например в 1920-е – 1930-е годы для советских спецслужб это были операции против белоэмигрантских, троцкистских и националистических организаций.

Западные же спецслужбы в этот период сосредотачивали свои усилия на снижении авторитета и влияния молодого Советского государства. В годы Второй мировой войны деятельность спецслужб многих стран была направлена против главного врага – фашистской Германии.

Период «холодной войны» характеризовался мощным противостоянием спецслужб Запада и Востока в борьбе за политическое, экономическое и военное влияние и превосходство на международной арене. 1. Операция «Лиотэ» 2. Операция «Бой» 3. Несколько слов о литературном наследии Бунина 4.

Операция «Серебро» 5. Операция «Золото» 6. Операция «Вызволение» 7. Операция «Черепаха» 8. «Кондор» выпускает когти 9. Операция «Турнир» 10. Операция «Байкал-79» 11. Он служил на 6-м американском флоте 12. Как герб США работал на СССР 13. «Медовая ловушка» для посла 14.

Агент КГБ «Оскар Уайльд» 15. Шпионы-парашютисты 16. Операция «Венский пасьянс» 17. Операция «Обмен» 18. «Крот» в системе ГРУ 19. Один МиГ над Тель-Авивом 20. Последний сеанс в «России» 21. Операция «Сватовство» 22. Тайны японских караванов 23.

Лаборатория на колесах 24. Охота за натовскими секретами 25. Подкоп под резидента 26. Прерванный полет 27. «Красная селедка» 28. Самый рентабельный агент ЦРУ 29. Шпион по протекции 30. Казнить нельзя. Помиловать! 31. Плащ и кинжал «чистого ученого» 32.

Шпионы у Святого престола 33. «Кокон» в Охотском море 34. Супруги-шпионы 35. Рекордный забег «Крота» 36. Алчный «Монах» 37. Агент «Хороший сюрприз» 38. «Большой друг» Советского Союза и спецслужб 39. «Нос» кубанского Кулибина 40. Шпионские балы-маскарады 41.

Анализируются особенности архитектурно-художественных композиций и их роль в системе застройки городов. Особое внимание уделяется выявлению взаимосвязей социально-экономических, инженерно-технических и эстетических факторов, влияющих на формоообразование в архитектуре.

Во второй части изложена история русской архитектуры с древних времен до 1917 года. Дается обоснование художественно-эстетических особенностей русской архитектуры на разных этапах её развития, в частности, выявляются её национальные черты. В третьей части изложена история мирового градостроительства.

Освещен процесс возникновения и развития градостроительных систем и городских ансамблей в связи с историческим развитием городов. Курс лекций предназначен для студентов высших учебных заведений, обучающихся по направлениям «Строительство» и «Архитектура» и специальностям «Промышленное и гражданское строительство», «Городское строительство и хозяйство», «Архитектура», «Дизайн архитектурной среды», «Реставрация и реконструкция архитектурного наследия», а также инженерам, инженерам-архитекторам, архитекторам в области градостроительного планирования, проектирования и управления.

23. 00 – строительство и архитектура; 05. 02. 00 – машиностроение и машиноведение; 05. 13. 00 – информатика, вычислительная техника и управление; 05. 26. 00 – безопасность деятельности человека; 08. 00. 00 – экономические науки. В номере: Гуманитарный – значит человеческий Проблема сохранения культурного наследия: исторический аспект Политика в области строительного образования в России XIV—XVIII вв.

Некоторые актуальные проблемы реформирования Российского высшего образования с учетом зарубежного опыта На пути к реалиям науки Новое измерение Российской геополитики Нации и национальная идентичность Патриотизм в системе ценностных ориентаций молодежи Индивидуально-стилевые особенности учебной деятельности и многое другое.

Начала политической экономии и налогового обложения. Избранное

В настоящем томе избранных произведений классика политической экономии Д. Рикардо собраны важнейшие труды, раскрывающие многогранность, глубину и в то же время единство и цельность его творчества: «Начала политической экономии и налогового обложения», «Примечания к книге Т.

Мальтуса», «Опыт о влиянии низких хлебных цен на прибыль с капитала», памфлет «О высокой цене золотых слитков», «Опыт о системе фундированных государственных займов», «План учреждения национального банка»; в издание включены также избранные письма Рикардо к Мальтусу и знаменитый «Доклад о слитках», подготовленный Комиссией британского парламента.

Подобного издания, как по степени охвата материала, так и по полноте отражения рикардианского наследия, в России не было уже полвека (с 1955-1961 гг.). В качестве приложения к тому впервые на русском языке публикуется предисловие к «Началам политической экономии и налогового обложения» из кембриджского академического издания «Трудов и эпистолярного наследия Давида Рикардо» 1951 г.

Написанное основателем неорикардианства Пьеро Сраффой и оказавшее значительное влияние на последующее изучение научного наследия Рикардо. Публикуется также получивший международное признание очерк замечательного русского экономиста В. К. Дмитриева «Теория ценности Д.

Рикардо (опыт точного анализа)» 1898 г. , обозначивший поворот к современному прочтению теории Рикардо. Для научных работников, историков экономической мысли, аспирантов и студентов, а также всех интересующихся наследием классиков политической экономии.

И. Анцыферовой, а также работам А. Валлона, С. Л. Рубинштейна, У. Джемса, И. А. Ильина. Проводится анализ современных тенденций и перспективных направлений исследования личности: проблем психической травмы, переживания утраты пожилыми людьми, феномена посттравматического роста, роли тревожности и места совести в развитии личности, проблем молодежи и подростков, личностных кризисов гениальных людей, психолого-мировоззренческой роли праздника, этнофункционального аспекта культурно-психологических механизмов развития личности.

Рассматриваются вопросы психологического благополучия представителей опасных профессий, а также содержится целый пласт работ по социальной и экономической психологии личности, в которых изучаются социальные представления о совести, экономические представления, социально-психологический капитал личности.

Для психологов, педагогов, медицинских и социальных работников, а также для широкой читательской аудитории.

Из богатого наследия писателя в данный сборник включены два романа: «Господин Великий Новгород», в котором описаны трагические события того времени, когда Московская Русь уничтожает экономическое процветание и независимость Новгорода, а также «Державный Плотник», увлекательно рассказывающий о времени Петра Великого.

Качество жилых зданий

В учебном пособии понятие «качество жилых зданий» трактуется как интегральная характеристика иерархически систематизированных композиционных, конструкционных и экономических показателей качества жилища. Рассмотрены нормативные требования к объемно-планировочным и конструктивным решениям жилых зданий.

Определены критерии параметров качества жилых зданий для разных потребительских групп населения, и приведен алгоритм квалиметрии жилища. Учебное пособие рекомендуется для магистрантов по направлениям подготовки 07. 04. 01 «Архитектура», 07. 04. 02 «Реконструкция и реставрация архитектурного наследия», 07.

04. 03 «Дизайн архитектурной среды». Также может быть полезно в практической деятельности архитекторов и специалистов по жилой недвижимости.

В теории издержек производства австрийской школы в рамках концепции альтернативных затрат ценность производительных благ приравнивалась к ценности принесенных им в жертву благ, приносящих непосредственное удовлетворение. Однако оставался открытым вопрос о том, какая часть их ценности должна быть отнесена на счет того или иного фактора производства. Аналогичная проблема встает и в случае, если мы придерживаемся концепции не субъективных, а объективных издержек в варианте, данном французским экономистом Ж.Б.Сэем. Напомню, взгляд Сэя состоит в том, что все факторы производства (труд, капитал, земля) на равных участвуют в процессе создания стоимости и получают свою долю созданного продукта. Но и здесь остается нерешенным вопрос, как определяется доля данного фактора в стоимости созданной продукции. Вариант ответа на данный вопрос был дан только в конце девятнадцатого века американским экономистом Дж.Б.Кларком (1847-1938) в работе “Распределение богатства” (1899). Взяв за основу теорию “трех факторов производства” Сэя, в своих основных постулатах Кларк опирался также на работы Д.Рикардо и Т.Мальтуса. Он распространил сформулированный ими закон “убывающего плодородия почвы” на все другие факторы производства, сформулировав в общем виде закон “убывающей предельной производительности”. Закон гласит, что в условиях, когда хотя бы один фактор производства остается неизменным, дополнительное приращение других факторов дает все меньший и меньший прирост продукции. Иными словами, предельный продукт переменного фактора постоянно уменьшается.

В определении же размеров вклада фактора производства в созданный продукт, и соответственно, доли вознаграждения каждого фактора, Кларк заимствовал принцип, который применил Рикардо в своей теории земельной ренты. Именно здесь Рикардо впервые использовал принцип предельных приращений для иллюстрации того, что на долю фиксированного фактора (в рассматриваемом случае - земли) достается остаточная прибыль, определяемая разницей между средним и предельным продуктом переменного фактора.

Используя вышеназванные положения, Кларк предпринял попытку точного определения долей, которые могут быть приписаны специфической производительности труда и капитала. Почему именно на этих факторах производства сосредоточил внимание Кларк? Это станет понятным, если мы приведем цитату из его работы. “Право общества на его существование в его настоящей форме, - пишет Кларк, - оспаривается. Обвинение, тяготеющее над обществом, состоит в том, что оно эксплуатирует труд. Если бы это обвинение было доказано, то каждый честный человек должен был бы стать социалистом. Долгом каждого экономиста является проверка данного обвинения” *1*. И Кларк действительно создает вариант теории, где эксплуатация труда капиталом ставится под сомнение.

В теории Кларка каждый фактор производства характеризуется специфической производительностью и создает доход, причем каждый собственник получает свою долю доходов, которую создает принадлежащий ему фактор.

Исходя из закона убывающей предельной производительности Кларк делает вывод, что при неизменном размере капитала каждый дополнительный работник производит меньше продукции, чем ранее принятый. Производительность труда последнего работника называется предельной производительностью труда. По мнению Кларка, только тот продукт, который создается предельным рабочим, можно вменить труду и считать продуктом труда, остальная же часть продукции, то есть разница между “продуктом промышленности” и “продуктом труда” представляет собой продукт капитала*1*.

Основополагающим в теории Кларка является утверждение, что предельный продукт в денежной форме определяет справедливый, естественный уровень дохода, выплачиваемый каждому фактору производства. Естественный, справедливый уровень заработной платы рабочих в нашем примере будет совпадать с ценой предельного продукта, произведенного последним рабочим, то есть с ценой восьми единиц продукции. Если принять предположение Кларка, что заработная плата определяется предельной производительностью труда, то есть предельной производительностью последнего рабочего, то легко объяснить крайне низкую заработную плату в развивающихся странах, ибо в условиях избыточного предложения труда по отношению к суммарному капиталу общества, предельный продукт последней единицы общественного труда будет стремиться к минимуму. Впрочем, утверждение о вознаграждении фактора в соответствии с величиной его предельного продукта Кларк распространяет и на другие факторы производства. В частности, в его теории величина процента как продукта капитала определяется единицей капитала, дающей наименьший прирост продукции. При прочих равных в условиях убывающей предельной производительности чем больше величина суммарного капитала общества, тем ниже процентная ставка. Таким образом, и капиталист, и рабочий являются жертвами “естественных законов”, именно закона убывающей предельной производительности. По утверждению Кларка, если нет препятствий для конкуренции, заработная плата, процент и рента будут представлять собой цены факторов производства, совпадающие по величине с их предельным продуктом, или с их предельной производительностью. Интересно отметить, что в модели ценообразования на факторы производства Кларка впервые после классиков политической экономии процесс производства и распределения имеют единую основу - предельный продукт факторов.

Логика Кларка хорошо иллюстрируется следующим примером. Дана фиксированная величина капитала, которая воплощена в средствах производства. Предприниматель последовательно прикладывает к капиталу определенные количества труда, нанимая дополнительные группы рабочих. Первая группа рабочих (10 человек) производит продукт, равный 100 единицам, вторая (10 человек) производит продукт, равный 90 единицам, третья (также 10 человек) производит продукт, равный 80 единицам. Убывание физического продукта, созданного рабочими, логически следует из принятия нами закона убывающей предельной производительности. Физический предельный продукт последнего рабочего будет равен 8 единицам (80:10). Согласно логике Кларка, только тот продукт, который создается предельными рабочими можно приписать труду и считать продуктом труда, тогда в нашем примере весь продукт труда совокупных рабочих составит 240 единиц (8 х 30). Излишек же продукции, произведенной более производительными рабочими, который представляет собой разность между совокупным продуктом и продуктом труда (270 - 240 = 30), должен относиться за счет других факторов производства, в нашем примере считаться продуктом капитала.

Со времени опубликования теория Кларка подвергается критике, которая идет по нескольким направлениям. Во-первых, подвергается сомнению постулат о справедливом распределении доходов на основе предельной производительности факторов производства. Напомню, что сам Кларк рассматривал теорию предельной производительности как механизм, обеспечивающий каждому производственному фактору доход, который отвечает требованиям не только “эффективности”, но и “справедливости”. Конечно, надо иметь в виду, что Кларк развил эту теорию применительно к условиям совершенной конкуренции, совершенного предвидения и абсолютной мобильности факторов производства. Но даже в этих условиях результаты действия рыночных механизмов вряд ли можно считать справедливыми. Если какой-либо фактор относительно дефицитен, это приведет к установлению высокой цены на него и нет оснований полагать, что эта, продиктованная соображениями эффективности цена будет соответствовать нашим представлениям о справедливости. Во-вторых, теорию предельной производительности вряд ли можно назвать теорией распределения, поскольку настоящая теория распределения должна нам рассказать о распределении доходов в обществе. Теория предельной производительности это скорее теория ценообразования на факторы производства. Но даже здесь она не является теорией ценообразования в полном смысле слова, так как совершенно не затрагивает предложения на соответствующих рынках. Чтобы выйти из этого затруднения, надо принять предположение о совершенной неэластичности, заданности объемов факторов производства.

В связи с вышесказанным, надо сделать вывод, что теория предельной производительности - это не более чем теория формирования цен спроса на производственные факторы. Именно таков современный статус теории предельной производительности и именно в таком виде она вошла в теорию поведения фирмы. Мы уже знаем, что фирма, действующая в условиях совершенной конкуренции, максимизирует прибыль, приравнивая предельные издержки к цене. Максимизация прибыли подразумевает минимизацию издержек, а последнее равносильно вознаграждению факторов производства в соответствии с их предельной производительностью. Если фирма, действующая в условиях совершенной конкуренции, следует правилу равенства взвешенных предельных величин, она наймет ровно столько рабочей силы, чтобы уравнять предельный продукт труда в денежном выражении установившейся ставке заработной платы. Как видим, в современной трактовке теория Кларка уже не претендует на обоснование справедливости распределения созданного продукта, а рассматривается как модель закономерности образования доходов в условиях оптимизации производства и отражения движения цен на факторы производства в реальных условиях рыночной экономики

Что касается приложимости теории предельной производительности на макроэкономическом уровне, то надо сказать, что на базе этой теории были созданы впоследствии модели производственных функций. Наиболее известной является функция Кобба-Дугласа, названная по имени американского экономиста Дугласа и математика Кобба, разработанная ими в 1928 году на основе соотношения динамики физического объема валового продукта, размеров капитала и количества отработанных рабочими и служащими обрабатывающей промышленности США человеко-часов. Данная функция имеет следующий вид

Y = AK a L b

где К - количество капитала (используемых средств производства),

L - количество труда,

а, b - степенные показатели, которые показывают, на сколько процентов увеличится валовый продукт, если увеличить на 1% соответственно количество капитала и труда, каждый раз оставляя количество другого фактора фиксированным,

М.: Мысль, 1976, 325 с.

В монографии, написанной совместно с В.С. Выгодским, Г.А. Багатурия написаны главы 12 (с. 166 – 185), 13 (с. 186 – 206) и 14 (с. 207 – 222).

Общая характеристика и основные этапы разработки Марксом метода «Капитала».

Замысел «Диалектики»

Органическое единство всех трех составных частей марксизма – диалектического и исторического материализма, марксистской политической экономии и теории научного коммунизма – выражается в их внутренней логической взаимосвязи, в сложном переплетении процессов становления и развития всех сторон марксистской теории. Оно, это единство, выражается и в том, что все экономическое наследие Маркса, от его начала в «Экономическо-философских рукописях» до завершения в «Капитале», представляет интерес не только с чисто экономической, но и с философской и научно-коммунистической точек зрения. Связь экономической теории Маркса с ее философскими предпосылками и основами воплощается прежде всего в диалектико-материалистическом методе политической экономии, точно так же как связь экономической теории Маркса с вытекающими из нее коммунистическими выводами находит свое непосредственное воплощение в экономическом аспекте теории коммунистического преобразования общества и особенно в учении об экономике коммунистического общества.

Марксов метод экономического исследования нашел свое завершение и классическое воплощение в методе «Капитала». Создание этого метода Энгельс считал великим достижением, равным по своему значению первому великому открытию Маркса – созданию материалистического понимания истории, т.е. исторического материализма.

Все идейное содержание основного труда Маркса блестяще выдержало историческую проверку на протяжении многих десятилетий развития человеческого общества. Это касается как марксистской теории капиталистического способа производства, так и метода политической экономии Маркса. «Капитал» – не только экономическое, но и философское (а также историческое) произведение, и в этом отношении (наряду с дальнейшим развитием материалистического понимания истории) главный интерес представляет диалектико-материалистический метод этого гениального труда. Уже более века со времени появления I тома «Капитала» не прекращается идейная борьба и вокруг развитой в нем теории, и вокруг разработанного и примененного в нем метода познания. Историческая практика – высший критерий истинности – уже вполне выявила непреходящее значение как созданной Марксом теории, так и выработанного им метода. В известном смысле значение этого метода является, так сказать, даже «более непреходящим», более долговечным, ибо содержание метода, его принципы выражают более общие и глубокие закономерности объективного мира. Пройдет время, в далекое прошлое уйдет героическая эпоха перехода человеческого общества от капитализма к коммунизму. Закономерности движения капиталистического способа производства станут предметом главным образом исторического исследования. Но по-прежнему люди будут изучать методологические принципы, развитые творцом научного коммунизма в «Капитале», ибо эти принципы на века войдут в основной фонд научного знания человечества.

Современники Маркса и наши современники, его последователи и идейные противники восхищались и восхищаются логической силой его мышления и в особенности безупречной, неумолимой, железной логикой «Капитала». На этот счет можно было бы привести десятки соответствующих высказываний, относящихся к самым различным периодам последних 140 лет. Но никто лучше В.И. Ленина не определил сущность и значение диалектики «Капитала»: «Если Marx не оставил „Логики“ (с большой буквы), то он оставил логику „Капитала“…» Редкая работа о диалектике «Капитала» обходится без упоминания этой замечательной мысли Ленина. Он сформулировал ее в 1915 г., после изучения «Науки логики» Гегеля, в своих гениальных «Философских тетрадях», которые были опубликованы в 1930 г. С тех пор это поразительно глубокое замечание не перестают цитировать, комментировать, развивать. Мысль Ленина фигурирует в эпиграфах и как лейтмотив многих работ о диалектике Маркса. Разработке ее посвящаются целые исследования. Это закономерно. Трудно более точно схватить и выразить методологическую суть главного творения Маркса.

В «Капитале» Маркс разработал и применил диалектико-материалистический метод как метод политической экономии. Иначе и быть не могло, ибо предмет исследования определяет метод исследования. Но в сущности, в своей основе диалектика «Капитала» есть универсальный, единственно научный метод всякого развитого исследования. С соответствующими коррективами, т.е. конкретизацией применительно к специфическим особенностям того или иного предмета исследования, этот метод применим во всех областях научного познания. Метод «Капитала» представляет собой конкретную форму всеобщего диалектико-материалистического метода исследования. В «Капитале» материалистическая диалектика достигла классической формы своего развития. Поэтому изучение его имеет неоценимое значение для разработки научной методологии.

Чтобы глубже понять метод «Капитала», необходимо изучить не только его (метода) «теорию», «логику», окончательно сложившуюся, развитую структуру, но и его историю, проследить процесс его выработки, становления. Используя гегелевский образ (выражение, формулу Гегеля), Маркс много раз говорит в «Капитале», что процесс труда угасает в своем результате. Это в равной степени относится также к процессу и продуктам духовного производства. Процесс умственного труда тоже угасает в своем продукте. По одному только результату невозможно судить о предшествовавшем ему и определившем его процессе. По результатам исследования Маркса, воплощенным в четырех томах «Капитала», нельзя в полной мере судить о самом методе исследования. Изучение готового, сложившегося метода необходимо дополнить изучением истории его становления. Необходимо исследовать сам процесс выработки метода «Капитала», чтобы глубже понять его применение в процессе исследования и изложения.

Необходимость изучения истории метода «Капитала» осознают многие исследователи. Отдельные стороны и этапы этого процесса изучаются. Однако до сих пор история метода «Капитала» не исследована достаточно конкретно и полно. Важным условием решения этой актуальной задачи является конкретно-историческое исследование всех материалов, которые будут опубликованы в издании МЭГА. Решение ее потребует длительных коллективных усилий. Предварительно, исходя из некоторых общих соображений и эмпирических наблюдений, можно попытаться наметить решение проблемы периодизации истории метода «Капитала». Для этого прежде всего необходимо конкретизировать: что такое метод «Капитала»?

Метод «Капитала» – это не только диалектика как совокупность законов, категорий и приемов исследования, но и материалистическое понимание истории как непосредственная философская основа диалектики, примененной Марксом к области политической экономии. В экономическом исследовании Маркса материалистическое понимание истории выступает как его методологическая основа. Диалектико-материалистический метод «Капитала» есть единство этих двух сторон. В послесловии ко второму изданию I тома «Капитала» Маркс прямо указывает: «Мой диалектический метод по своей основе не только отличен от гегелевского, но является его прямой противоположностью». А несколько выше он говорит, что в своем предисловии к «К критике политической экономии» он изложил «материалистическую основу» своего метода. Но ведь известно, что в указанном предисловии Маркс дал классическую формулировку именно сущности материалистического понимания истории – своего первого великого открытия. Во всех случаях, когда Маркс критиковал гегелевскую диалектику или подчеркивал противоположность своего метода методу Гегеля, он имел в виду прежде всего и главным образом именно философскую основу диалектики. Поэтому в понятие метода «Капитала» органически входит его материалистическая основа. Это – материалистическая диалектика в том смысле, что ее непосредственной философской основой является материалистическое понимание истории.

Методологическое значение материалистического понимания истории относительно экономической теории Маркса обусловлено общей закономерностью развития научного познания, которая может быть определена как превращение теории в метод (такая формулировка является не менее точной, чем известная формула «превращение количества в качество»). Дело в том, что всякое знание, полученное на определенной стадии исследования, на следующих стадиях выступает как новое средство познания. Результат исследования становится средством его дальнейшего развития. Элемент теории превращается в элемент метода. Это особенно справедливо, когда теоретическое положение выражает более общую закономерность, чем тот предмет исследования, к которому это положение применяется как средство познания. В таком случае роль подобного элемента теории, выступающего в качестве средства дальнейшего познания, аналогична роли того положения математики, о котором Энгельс говорил, что оно выступает как вывод в области логики и как аксиома в области математики.

Приведем три примера из истории материалистической диалектики, иллюстрирующие превращение теории в метод. Первый пример. В своей работе «Предварительные тезисы к реформе философии», опубликованной в начале 1843 г., Фейербах пришел к следующему важнейшему выводу: «Действительное отношение мышления к бытию таково: бытие – субъект, мышление – предикат». В спекулятивной, т.е. идеалистической, философии это соотношение извращено, перевернуто. «Достаточно повсюду подставить предикат на место субъекта… то есть перевернуть спекулятивную философию, и мы получим истину в ее неприкрытом, чистом, явном виде». Это теоретическое положение, к которому пришел Фейербах в результате критики идеализма, Маркс использовал как методологический прием в своей критике гегелевской философии права весной и летом 1843 г. Второй пример. Открытие классовой структуры общества стало мощным средством исторического познания. Маркс называл это методом сведения к классам. Третий пример. В «Немецкой идеологии» было выяснено, что производство есть диалектическое единство производительных сил и производственных отношений. Этот вывод теории стал основой методологического приема последовательного различения во всех экономических категориях их вещественного содержания и их общественной формы.

Метод «Капитала» представляет собой сложную систему различных элементов. В понятие этого метода входят: законы и категории диалектики, принципы материалистического понимания истории, приемы исследования, структура изложения и т.д. Все это сложилось не сразу. Разрабатывая историю создания Марксом диалектико-материалистического метода политической экономии, надо проследить – для начала хотя бы чисто внешне, – где и когда появляются элементы, совокупность и синтез которых дали в итоге то, что известно теперь как метод «Капитала». При этом необходимо также учесть, что выработка метода «Капитала» – это вместе с тем и процесс критики идеалистической гегелевской диалектики и метафизического метода буржуазной политической экономии.

Метод «Капитала», рассматриваемый как единство диалектики и материалистического понимания истории, как диалектико-материалистический метод политической экономии, есть конкретная форма материалистической диалектики. Поэтому история метода «Капитала» лишь частично совпадает с общей историей материалистической диалектики. К последней, например, относится разработка Энгельсом, главным образом в 1873 – 1883 гг., диалектического понимания природы. Но развитие диалектики в этом цикле работ Энгельса, строго говоря, к истории метода «Капитала» не относится. Нет также полного совпадения между историей метода «Капитала» и историей исторического материализма и даже историей экономического учения Маркса.

Ключ к общей периодизации процесса создания Марксом метода «Капитала» дает указание Энгельса на два великих открытия Маркса – создание материалистического понимания истории и теории прибавочной стоимости. Первое из них относится к середине 40-х, второе – к концу 50-х годов XIX в. В соответствии с этим в истории марксизма можно выделить два основных этапа выработки метода «Капитала». Первый этап: 1843 – 1848 гг. (от «Критики гегелевской философии права» до «Манифеста Коммунистической партии»). Второй этап: 1857 – 1867 гг. (от «Введения» к «Критике политической экономии» до выхода в свет I тома «Капитала»).

Такую общую периодизацию истории метода «Капитала» можно конкретизировать следующим образом.

В период, который естественно было бы считать предысторией (до 1843 г.), у Маркса складываются определенные предпосылки дальнейшего развития: изучение диалектики Гегеля, интерес к проблемам метода, поражающая современников логическая сила мышления.

Начало собственно истории метода «Капитала», точнее говоря, начало процесса выработки материалистической диалектики – это критика Марксом гегелевской философии права, рукопись «К критике гегелевской философии права» (весна – лето 1843 г.). Здесь Маркс впервые подвергает систематической критике идеализм гегелевской диалектики. Именно к этой работе следует отнести свидетельство Маркса в послесловии ко второму изданию I тома «Капитала» (январь 1873 г.): «Мистифицирующую сторону гегелевской диалектики я подверг критике почти 30 лет тому назад…»

Летом 1844 г. в «Экономическо-философских рукописях» Маркс посвящает специальный раздел критике гегелевской диалектики. Эта критика касается не законов и категорий метода Гегеля, а его идеалистической основы. Критика в рукописи не завершена, поскольку намеченный разбор «Логики» Гегеля в ней отсутствует. Уже на этой ранней стадии выявляется органическое единство экономических исследований Маркса и проблем метода исследования. В этих рукописях уже намечается проблема начала построения экономической системы, а в примыкающих к ним заметках Маркса по поводу книги Джемса Милля «Основы политической экономии» уже затрагивается проблема соотношения абстрактного закона и конкретных эмпирических явлений.

В «Святом семействе» (написано осенью 1844 г., издано в 1845 г.) Маркс впервые в печати подвергает развернутой критике идеализм гегелевской диалектики (параграф «Тайна спекулятивной конструкции»).

В «Немецкой идеологии» (1845 – 1846 гг.) Маркс и Энгельс в сущности завершают начавшийся в 1843 г. процесс формирования материалистического понимания истории. Здесь они впервые по существу выясняют и формулируют диалектику производительных сил и производственных отношений и на этой основе развивают материалистическое понимание истории как целостную концепцию. Этим создаются необходимые методологические предпосылки для разработки марксистской политической экономии, что и проявляется в последующих работах Маркса.

В «Нищете философии» (1847 г.) Маркс подвергает специальной критике идеализм псевдодиалектического метода политической экономии Прудона, так же как впоследствии он подвергнет критике идеалистическую диалектику Лассаля. Работы Прудона и Лассаля представляли собой попытку применить диалектику к политической экономии. Но это были попытки применить в данной области науки идеалистическую диалектику, и потому они не могли не кончиться крахом. Критика Прудона в «Нищете философии» является, в частности, критикой неправильного решения проблемы соотношения исторического и логического.

В конце 1847 – начале 1848 г. весь этот первый период истории метода будущего «Капитала» завершается двумя работами – «Наемный труд и капитал» (с примыкающей к ней рукописью «Заработная плата») и «Манифест Коммунистической партии».

Таким образом, в первый период (1843 – 1848 гг.) преобладает выработка материалистического понимания истории как методологической основы для разработки диалектико-материалистической политической экономии. В этот период Маркс уже подверг систематической критике гегелевскую идеалистическую диалектику, попытку Прудона применить идеалистическую диалектику в области политической экономии и наметил постановку и решение ряда проблем диалектической логики применительно к материалу политической экономии.

Второй основной период (1857 – 1867 гг.) связан с созданием и разработкой теории прибавочной стоимости. Он может быть дополнен периодом 1867 – 1872 гг., когда вслед за выходом I тома «Капитала» в свет Маркс уделяет особое внимание разъяснению метода «Капитала». Следующий хронологический период, 1873 – 1883 гг. (до смерти Маркса), – это время особо интенсивной, специальной разработки Энгельсом диалектического понимания природы.

1857 год сыграл решающую роль в истории метода «Капитала». Маркс приступает к первой позитивной (т.е. не в форме полемики), всесторонней и систематической разработке своей политической экономии. Вместе с этим во весь рост встает и проблема метода новой теории.

Во «Введении» к «Критике политической экономии» (по уточненной датировке, написанном в конце августа 1857 г.) Маркс дает самое полное и глубокое изложение принципов диалектико-материалистического метода политической экономии. Здесь рассматривается и решается проблема начала исследования и формулируются принципы метода восхождения от абстрактного к конкретному.

На последующих этапах развития экономического учения Маркса вплоть до выхода в свет I тома «Капитала» диалектико-материалистический метод политической экономии получает всестороннее развитие и достигает своей классической зрелости.

Весьма знаменательно, что к решающему этапу в процессе создания марксистской политической экономии относится один исключительно важный факт и в истории материалистической диалектики. В связи с проблемой метода политической экономии, которая к осени 1857 г. выдвинулась на передний план, в конце 1857 – начале 1858 г. у Маркса возник замысел написать специальную работу о диалектике. Поскольку этот вопрос никогда не был исследован и потому не получил надлежащего освещения в научной литературе, остановимся на нем более подробно.

В истории этого чрезвычайно интересного замысла своеобразно переплелись и глубоко необходимые тенденции объективного развития науки и некоторые случайные обстоятельства. К числу необходимых факторов относились определенные исторические предпосылки (творческое овладение диалектическим методом Гегеля уже в ранний период теоретической деятельности Маркса, систематическая критика им гегелевской диалектики в ходе выработки собственного метода познания) и сама объективная потребность в выработке правильного метода политической экономии. К случайным обстоятельствам относился тот факт, что именно в это время, осенью 1857 г., в поле зрения Маркса снова попали произведения Гегеля.

Рассмотрим в хронологической последовательности соответствующие факты, которые накопились к настоящему времени и которые можно теперь собрать, сопоставить и свести воедино.

Существует письмо Ф. Фрейлиграта к Марксу от 22 октября 1857 г., которое позволяет уточнить, когда и каким путем тома Сочинений Гегеля снова оказались в руках Маркса и когда Маркс «вновь перелистал „Логику“ Гегеля», что и послужило поводом к возникновению замысла «Диалектики». Вот соответствующая часть этого небольшого письма, опубликованного в 1968 г.:

«Дорогой Маркс,

Наводя порядок в своей библиотеке, я нашел несколько разрозненных томов Полного собрания сочинений Гегеля, которые прежде принадлежали Бакунину; в разных местах есть пометки, сделанные его рукой, а часть томов имеет на титульном листе его автограф. Если они тебе пригодятся, то можешь забрать их себе…

Чтобы избавиться от них, я уже захватил их сегодня утром в город. Так что, если ты кого-нибудь пришлешь или зайдешь при случае в Сити, они будут в твоем распоряжении».

Сравним с этим известное место в письме Маркса Энгельсу от 14 января 1858 г.: «Для метода обработки материала большую услугу оказало мне то, что я по чистой случайности вновь перелистал „Логику“ Гегеля, – Фрейлиграт нашел несколько томов Гегеля, принадлежавших прежде Бакунину, и прислал мне их в подарок. Если бы когда-нибудь снова нашлось время для таких работ, я с большим удовольствием изложил бы на двух или трех печатных листах в доступной здравому человеческому рассудку форме то рациональное, что есть в методе, который Гегель открыл, но в то же время и мистифицировал».

Сопоставление этих двух писем – Фрейлиграта и Маркса – показывает, что просмотр «Логики» Гегеля и возникновение у Маркса замысла «Диалектики» относится во всяком случае к периоду между 22 октября 1857 г. и 14 января 1858 г. Однако можно предположить, что Маркс «вновь перелистал „Логику“ Гегеля» вскоре после 22 октября 1857 г. Это предположение основано на том, что в «Главе о деньгах» «Критики политической экономии» и в письмах Маркса за данный период появляются упоминания и ссылки на Гегеля, по своему характеру отличающиеся от ссылок на Гегеля во «Введении» и свидетельствующие, по-видимому, о недавнем перечитывании его произведений.

«Глава о деньгах» – если не считать «Введения», написанного в конце августа, – является хронологически первой частью рукописи «Критики политической экономии». Работа над этой главой раньше датировалась октябрем 1857 г. Но эту датировку следует уточнить.

Рукопись главы насчитывает 55 марксовых страниц, а уже на 11-й странице встречается ссылка на то, «как сказал бы Гегель». Эту ссылку П.Л. Веллер – видимо, совершенно правильно – интерпретировал как относящуюся к большой «Логике»: «Наука логики», кн. II, Тождество. Далее в «Главе о деньгах» на протяжении почти всего текста встречается еще несколько реминисценций из Гегеля, и в одном случае снова с выражением «как сказал бы Гегель». Причем Веллер правильно указывает, что здесь Маркс ссылается уже на «Философию природы», § 330, Добавление. А так как добавления к основному тексту параграфов «Энциклопедии философских наук» появились только в посмертном издании Полного собрания сочинений Гегеля (несколько томов которого и подарил Фрейлиграт Марксу), то это означает, что Маркс использовал в данном случае именно это издание.

С упоминаниями и ссылками на Гегеля в тексте «Критики политической экономии» следует сопоставить и упоминания Гегеля в письмах Маркса и Энгельса за период 1857 – 1858 гг. Распределение таких упоминаний во времени и их характер весьма симптоматичны.

До осени 1857 г. встречается только одно упоминание в связи с предложением Ч. Дана написать для «Новой американской энциклопедии» статью об эстетике. «…Непонятно для меня, – пишет 23 мая Маркс Энгельсу, – каким образом можно на одной странице „фундаментально“ изложить эстетику на основе Гегеля».

Зато начиная с 13 ноября Гегель упоминается несколько раз, и притом ссылки носят очень конкретный характер. В этот день Маркс в письме к Энгельсу употребляет такую фразу: «…даже Гегель, к своему великому удовлетворению, вновь обнаружил бы „понятие“ в „эмпирическом беспорядке мира конечных интересов“». Очень важно было бы установить источник приведенного Марксом выражения. Но даже и без этого ясно, что такая конкретная реминисценция могла быть навеяна именно недавним перечитыванием Гегеля. Если это действительно так, то, значит, Маркс получил от Фрейлиграта предложенные ему тома Гегеля во всяком случае не позднее 13 ноября.

8 декабря Маркс впервые сообщает Энгельсу о своей работе: «Я работаю, как бешеный, ночи напролет над подытоживанием своих экономических исследований, чтобы до потопа иметь ясность по крайней мере в основных вопросах». И в этом же письме снова – как и в тексте «Главы о деньгах» – встречается выражение «как выразился бы Гегель» .

Следующий случай – это то важнейшее место в письме Маркса к Энгельсу от 14 января 1858 г., которое уже было приведено выше. В феврале и мае в ряде писем Маркс высказывает свое мнение о книге Лассаля «Философия Гераклита Темного из Эфеса» и при этом отмечает некритическое отношение Лассаля к гегелевской диалектике. Однако с интересующей нас точки зрения обращает на себя внимание тот факт, что в этих письмах ряд мест предопределен не только чтением книги Лассаля, но главным образом размышлениями Маркса по поводу диалектики Гегеля и метода вообще. В письме к Энгельсу от 1 февраля Маркс отмечает: «Еще меньше приходит парню в голову высказать какие-либо критические мысли о самой диалектике… В своем втором великом творении парень намерен изложить политическую экономию по-гегелевски. Но тут он, к своему огорчению, увидит, что одно дело – путем критики впервые довести науку до такого уровня, чтобы ее можно было представить диалектически, и совсем другое дело – применить абстрактную, готовую систему логики к туманным представлениям о такой именно системе». Аналогично высказывается Маркс и в письме к Лассалю от 31 мая: «…мне хотелось бы найти в самой книге свидетельства твоего критического отношения к гегелевской диалектике. Насколько эта диалектика есть безусловно последнее слово всей философии, настолько же крайне важно, с другой стороны, освободить ее от мистической оболочки, которую она имеет у Гегеля».

Наконец, в известном письме Энгельса к Марксу от 14 июля 1858 г., которым обычно датируют начало более или менее систематических занятий Энгельса проблемами диалектики природы, есть такая фраза: «Пришли мне все-таки обещанную „Философию природы“ Гегеля». Этот факт явно перекликается со ссылкой на «Философию природы» в тексте «Главы о деньгах». Отсюда следует, что среди книг, полученных Марксом от Фрейлиграта, бесспорно была не только «Наука логики», но и «Философия природы».

Итак, анализ текста «Главы о деньгах» в рукописи «Критики политической экономии» и писем Маркса за данный период позволяет предполагать, что Маркс «вновь перелистал „Логику“ Гегеля» вскоре после 22 октября и не позднее 13 ноября 1857 г. Вместе с тем анализ показывает, что почти вся «Глава о деньгах» – и, вероятно, вся она целиком – была написана после того, как Маркс перелистал Гегеля, следовательно, после 22 октября 1857 г.

Для проверки вероятности этого последнего предположения можно применить еще один критерий. В тексте «Критики политической экономии», которую Маркс писал исключительно быстро, есть несколько хронологических опорных пунктов, позволяющих очень точно определить темпы работы Маркса. По крайней мере шесть моментов могут быть определены с точностью до одного или почти до одного дня: тетрадь III, страница 8 – 29 ноября 1857 г.; тетрадь IV, страница 24 – 1 января 1858 г.; тетрадь V, страница 1 – 22 января 1858 г.; тетрадь VI, страница 1 – 1 (?) февраля 1858 г.; тетрадь VII, страница 1 – конец февраля 1858 г.; тетрадь VII, страница 5 – 1 марта 1858 г.

Это значит, что в течение декабря Маркс написал около 57 страниц рукописи, а в течение января и февраля примерно 111 страниц. Поскольку над всей рукописью в целом Маркс работал практически с предельным напряжением, колебания в темпах его работы за промежуток времени около месяца не могли быть сколько-нибудь значительными. Если допустить, что до 29 ноября Маркс работал так же напряженно, как в последующие три месяца, то это значит, что он мог начать работу над «Главой о деньгах» как раз после 22 октября. Возможно, что внешним поводом (помимо чтения Гегеля), стимулировавшим начало работы, явилось также полученное Марксом 26 октября письмо Ч. Дана, из которого Маркс узнал, что вследствие экономического кризиса его сотрудничество в «New-York Daily Tribune» ограничивается одной статьей в неделю (вместо двух до этого времени). Одним словом, логично предположить, что «Главу о деньгах» Маркс начал писать в конце октября 1857 г.

Применяя тот же метод датировки по средним темпам работы Маркса, можно предположить, что для завершения работы над рукописью «Критики политической экономии» Марксу необходимо было, считая от 1 марта, более одного, но меньше двух месяцев напряженного труда. Следовательно, он мог закончить рукопись в апреле 1858 г. Такое предположение подтверждается сопоставлением писем Маркса Энгельсу от 1 и 31 мая с концом рукописи. Можно считать, что вся «Критика политической экономии», за исключением двух последних страниц рукописи, была написана до 1 мая 1858 г., а две выписки из журнала «Economist» от 15 мая и набросок начала рукописи для печати под заголовком «1) Стоимость» – аналогичный началу главы о «Товаре» в «К критике политической экономии» и в «Капитале» – были сделаны Марксом после возвращения из Манчестера, между 24 и 31 мая.

Главный вывод – с точки зрения истории диалектики, – который можно теперь сделать из анализа рассмотренных фактов, относящихся к периоду 1857 – 1858 гг., заключается в следующем. С высокой степенью вероятности можно считать, что Маркс «вновь перелистал „Логику“ Гегеля» в конце октября 1857 г. (вскоре после 22 октября). Это оказало ему большую услугу для метода обработки материала «Критики политической экономии». Видимо, весь текст этой рукописи, начиная с «Главы о деньгах», был написан после 22 октября и отражает влияние критической переработки логики Гегеля. В связи с перечитыванием «Науки логики» Гегеля у Маркса возник замысел написать когда-нибудь очерк диалектики. Этот замысел мог возникнуть уже в конце октября 1857 г. и во всяком случае не позднее 14 января 1858 г.

Следующая группа фактов, относящаяся к истории этого замысла Маркса, связана с именем Иосифа Дицгена.

В 1964 г. в 32-м томе второго издания Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса был напечатан чрезвычайно важный фрагмент из одного письма Маркса Дицгену, которое, видимо, не сохранилось. Этот фрагмент Дицген опубликовал еще при жизни Маркса в своей статье «Социал-демократическая философия», помещенной в центральном органе Социалистической рабочей партии Германии газете «Der Volksstaat». Та часть статьи, в которой Дицген привел фрагмент из письма Маркса, была напечатана в № 3, 9 января 1876 г. В 1934 г. в книге «Карл Маркс. Даты жизни и деятельности» (стр. 343) цитируемое Дицгеном письмо Маркса было ошибочно датировано серединой декабря 1875 г. При подготовке 32-го тома Сочинений Маркса и Энгельса удалось совершенно точно установить дату письма Маркса: оно было написано 9 мая 1868 г. и послано из Лондона в Петербург, где Дицген работал в то время на Владимирской кожевенной фабрике.

В этом письме Маркс сообщал Дицгену: «Когда я сброшу с себя экономическое бремя, я напишу „Диалектику“. Истинные законы диалектики имеются уже у Гегеля – правда, в мистической форме. Необходимо освободить их от этой формы». Из ответного письма Дицгена от 20 мая мы узнаем, что письмо Маркса было датировано 9 мая 1868 г., а в следующем письме Дицгена, относящемся к началу июля, говорится: «После появления этого второго тома [„Капитала“] я возобновлю свое пожелание, чтобы тем самым содействовать появлению „Диалектики“, которую Вы намерены после этого написать, как Вы об этом любезно сообщили».

Таким образом, из приведенного Дицгеном фрагмента письма Маркса и из этого последнего письма Дицгена мы узнаем название задуманного Марксом очерка – «Диалектика». Кроме того, можно констатировать, что замысел, возникший в 1857 г., продолжал оставаться в силе и через десять лет, в 1868 г.

Вскоре после смерти Маркса Энгельс приступил к просмотру его рукописного наследства. Вот что он писал по этому поводу П.Л. Лаврову 2 апреля 1883 г.: «Завтра у меня будет, наконец, время, чтобы посвятить несколько часов беглому просмотру всех рукописей, оставленных нам Мавром. Особенно меня интересует очерк диалектики, который он давно хотел написать. Но он всегда скрывал от нас, в каком состоянии его работы. Он понимал: если мы узнаем, что у него что-нибудь готово, то будем приставать к нему до тех пор, пока он не согласится это опубликовать».

Как видим, Энгельс придавал огромное значение замыслу Маркса. К сожалению, очерк «Диалектики» так и не был написан. Быть может, среди всех неосуществленных замыслов Маркса это представляет наибольшую потерю для развития созданной им теории.

В октябре 1890 г. в журнале «Die Neue Zeit» Поль Лафарг опубликовал свои «Воспоминания о Марксе». В них он, между прочим, писал: «У Маркса было множество планов, которые остались неосуществленными. Он намеревался, между прочим, написать логику и историю философии, – последняя была его любимым занятием в юношеские годы. Сто лет надо было ему прожить, чтобы привести в исполнение свои литературные планы – одарить мир частью тех сокровищ, которые хранились в его голове!»

После смерти Маркса и Энгельса решающая роль в развитии созданной ими теории перешла к их гениальному последователю – В.И. Ленину. Одним из главных направлений дальнейшего развития марксизма явилась разработка материалистической диалектики. В этой связи совершенно закономерно, что факты, относящиеся к замыслу Маркса написать «Диалектику», привлекали к себе пристальное внимание Ленина.

В 1903 г. статья Дицгена из «Volksstaat» с фрагментом письма Маркса была перепечатана в книге Дицгена «Мелкие философские работы». В 1908 г. во время работы над книгой «Материализм и эмпириокритицизм» Ленин прочитал книгу Дицгена и сделал на ней многочисленные замечания и пометки. Он обратил внимание и на приведенный в статье Дицгена фрагмент из письма Маркса, несколько раз подчеркнул это место и сделал на полях пометку: «NB». К книге Дицгена Ленин, по-видимому, возвращался и в 1913 г.

В том же 1913 г. была опубликована в четырех томах переписка Маркса и Энгельса. Во втором томе этого издания было впервые напечатано и цитированное выше письмо Маркса Энгельсу от 14 января 1858 г. – важнейший документ рассматриваемой нами истории. Ленин тщательно изучает и конспектирует эпистолярное наследие основоположников марксизма. Относительно письма Маркса от 14 января 1858 г. Ленин в своем конспекте делает только одну запись: «Рациональное в „Логике“ Гегеля, в его методе. [Минус его, Гегеля, „мистификация“]». И затем на полях Ленин делает обобщающую пометку: «Рациональное в „Логике Гегеля“». Это и многие другие места конспекта отражают один лейтмотив всей переписки Маркса и Энгельса, чрезвычайно точно схваченный и сформулированный в специальной статье Ленина «Переписка Маркса с Энгельсом» (1913 г.): «Если попытаться одним словом определить, так сказать, фокус всей переписки, – тот центральный пункт, к которому сходится вся сеть высказываемых и обсуждаемых идей, то это слово будет диалектика. Применение материалистической диалектики к переработке всей политической экономии, с основания ее, – к истории, к естествознанию, к философии, к политике и тактике рабочего класса, – вот что более всего интересует Маркса и Энгельса, вот в чем они вносят наиболее существенное и наиболее новое, вот в чем их гениальный шаг вперед в истории революционной мысли».

Изучение в конце 1913 г. переписки Маркса и Энгельса, фокусом которой была материалистическая диалектика, явилось одной из главных причин, побудивших Ленина к специальным исследованиям в области философии: в 1914 – 1915 гг. он создает свои гениальные «Тетради по философии», центральным пунктом содержания которых являются опять-таки проблемы материалистической диалектики. В последней из этих философских тетрадей Ленина находится фрагмент «План диалектики (логики) Гегеля», содержащий знаменитое, цитированное уже в начале данной главы высказывание о логике «Капитала»: «Если Marx не оставил „Логики“ (с большой буквы), то он оставил логику „Капитала“…»

Теперь, после сопоставления всех приведенных выше фактов, когда мы уже знаем о пристальном внимании Ленина к замыслу Маркса, раскрывается полный смысл этого широко известного высказывания. Говоря о том, что Маркс не оставил «Логики» с большой буквы, Ленин бесспорно имеет в виду, подразумевает, что Маркс хотел, задумал написать специальную работу, название которой, как мы теперь знаем и как знал из книги Дицгена Ленин, было бы «Диалектика».

Такова в общих чертах история этого важнейшего замысла Маркса.

Становление материалистического понимания истории как методологической основы экономической теории Маркса

Открытие материалистического понимания истории (исторического материализма) явилось важнейшей теоретической предпосылкой возникновения марксистской политической экономии. На протяжении всей истории марксизма эти две стороны марксистской теории складывались и развивались в органическом взаимодействии как между собой, так и с другими сторонами целостного учения Маркса. Период формирования социально-исторической концепции Маркса был вместе с тем и периодом выработки диалектико-материалистических принципов марксистской политической экономии, материалистических основ ее методологии.

Одним из конкретных проявлений органической взаимосвязи социально-исторической концепции Маркса и его экономической теории следует считать тот факт, что именно в предисловии к первому выпуску «К критике политической экономии», которым Маркс начинал систематическое изложение своей экономической теории, он дал классическую формулировку сущности материалистического понимания истории. В истории исторического материализма это предисловие (январь – февраль 1859 г.) знаменует ту стадию, когда, говоря словами Энгельса, «процесс достигает полной зрелости, своей классической формы». А согласно требованию диалектики, именно на такой стадии развития и надлежит прежде всего рассматривать предмет исследования. Поэтому, чтобы уяснить сущность материалистического понимания истории, присмотримся к классическому определению его основной концепции в предисловии Маркса.

Основная концепция материалистического понимания истории имеет две главные стороны: учение о структуре общества (структура общественной формации) и учение о периодизации истории (формационное членение исторического процесса). Первая сторона, определяющая вторую, и будет интересовать нас в первую очередь.

Общую структуру социального организма Маркс описывает следующим образом: «В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще». Как указывал Энгельс, эти положения революционизировали политическую экономию и все исторические науки вообще.

В приведенном фрагменте Маркс дважды перечисляет основные элементы общественной структуры и каждый раз называет четыре элемента. Если расположить их в той последовательности, в какой они определяют друг друга, то получаются два таких ряда:

I. Производительные силы – производственные отношения – политическая надстройка – формы общественного сознания.

II. Способ производства – социальный – политический – духовный процессы жизни.

Сравнение этих рядов выявляет как общую аналогию, так и известное различие между ними; их принципиальное единство и взаимное дополнение друг друга. В некоторых отношениях первый ряд более конкретен, второй является более обобщенным, но вместе с тем и более полным.

Обратим внимание на то, как в первом ряду Маркс определяет его второе звено. Это – производственные отношения, совокупность которых образует экономическую структуру общества, экономический базис политической и идеологической надстройки. Но ведь экономическая структура общества не исчерпывает всех общественных отношений. Она образует лишь скелет общественных отношений, опорную конструкцию, несущую на себе политическую и идеологическую надстройку. Что же входит в состав общественных отношений данного уровня, соответствующего второму звену рассматриваемой структуры общества? Анализ «Манифеста Коммунистической партии» и других работ Маркса и Энгельса позволяет выявить три главных компонента этих общественных отношений: 1) производственные отношения, которые являются определяющими и в данной группе отношений; строго говоря, это общественные производственные отношения в отличие от технических производственных отношений, классовые отношения; 2) семейные отношения; 3) национальные отношения (понимаемые как межобщественные отношения, т.е. как отношения между целыми обществами, международные отношения). Эти три типа общественных отношений мыслятся Марксом и Энгельсом как отношения трех различных уровней: в масштабе общества, семьи и между странами. Каждому типу в известной мере соответствует определенная форма социальной общности: класс, семья, общество.

Суммируя оба приведенных выше ряда, можно – разумеется, с известной долей упрощения – схематически представить общую структуру общества, как описывает ее Маркс в предисловии к «К критике политической экономии», следующим образом:

ПС → ПО → ОО → ПН →ФОС,

или точнее:

где ПС – производительные силы, ПО – производственные отношения, ОО – общественные отношения (в указанном выше смысле), ПО

Следует обратить внимание на первое положение в приведенном выше фрагменте из предисловия Маркса. Его содержание сводится к I основному ряду: ПС → ПО → ПН → ФОС. Почему здесь отсутствует пятое звено – общественные отношения (ОО)? Почему Маркс начинает свое изложение не с первого (ПС), а со второго звена (ПО)? Почему он не говорит прямо о соотношении двух последних звеньев (ПН → ФОС)? Все эти особенности объясняются общим контекстом, в котором Маркс излагает сущность своего открытия – материалистического понимания истории. Ведь он пишет не учебник исторического материализма, а предисловие к экономическому произведению – к тому труду, в котором он предполагает дать систематическое изложение своей экономической теории. Поэтому в центре его внимания производственные отношения – то звено общественной структуры, которое представляет главный предмет исследования экономической науки. Маркс берет это основное звено и выявляет его связи с другими звеньями. В то же время выделение производственных отношений как исходной категории соответствует и тому важнейшему факту, что среди всех общественных отношений, всех отношений между людьми, именно производственные отношения являются главными, определяющими.

Уяснив сущность материалистического понимания истории, в особенности диалектико-материалистическое понимание организации общества, тот результат, которого Маркс достиг к 1859 г., к моменту полного развития его социально-исторической концепции, можно проследить с точки зрения этого конечного результата процесс становления основной концепции Маркса. Такой подход соответствует известной закономерности и требованию диалектики, о которых сам Маркс говорит во «Введении» к «Критике политической экономии»: «Анатомия человека – ключ к анатомии обезьяны. Намеки… на более высокое… могут быть поняты только в том случае, если само это более высокое уже известно». Обратимся к периоду формирования материалистического понимания истории, проследим, как постепенно складывалось у Маркса диалектико-материалистическое представление об организации и развитии общества и как этот процесс обусловливал возникновение и развитие марксистской политической экономии.

Исходным моментом взаимосвязанных процессов становления материалистического понимания истории, марксистской политической экономии и теории научного коммунизма можно считать осень 1842 г. К этому времени Маркс и Энгельс, взгляды которых развивались сходными, но несколько различными путями, были уже последовательными диалектиками и революционными демократами и активно включились в интеллектуальную и политическую жизнь Германии.

Осенью 1842 г. под влиянием впечатлений от положения трудящихся масс и в результате ознакомления с той социалистической и коммунистической литературой, которая получила в это время распространение в Германии, Энгельс совершает переход к коммунизму. Это был коммунизм донаучный, в целом еще утопический, однако революционный. Вместе с тем внимание Энгельса к материальным интересам и классовой борьбе пролетариата предопределяло тенденцию развития его коммунистических воззрений в направлении подлинно научной теории. В конце ноября Энгельс уезжает в Англию, где изучение классически развитого буржуазного общества, положения рабочего класса, чартистского движения, английской экономической (Смит, Рикардо и др.), социалистической и коммунистической литературы приводит его год спустя к исходным позициям исторического материализма и научного коммунизма, а вместе с тем и к созданию первой экономической работы, написанной с этих позиций, – гениальных «Набросков к критике политической экономии».

Осенью 1842 г. начался и переход Маркса к материализму и коммунизму, причем с самого начала к коммунизму потенциально научному. 15 октября он становится редактором «Рейнской газеты» и в этот день пишет статью под знаменательным названием «Коммунизм и аугсбургская „Allgemeine Zeitung“», а через несколько дней статью «Дебаты по поводу закона о краже леса», которые как раз и свидетельствуют о начале такого перехода. С этого времени внимание Маркса сосредоточивается на явлениях, так или иначе связанных со вторым звеном структуры общества, т.е. производственными отношениями: это классы, частная собственность, материальные, в особенности частные, интересы. С двух различных сторон Маркс подходит к проблеме частной собственности. С одной стороны, ему как редактору большой ежедневной газеты пришлось столкнуться с материальными жизненными отношениями, с положением трудящихся масс, с ролью частной собственности в жизни общества, и это породило у него сомнения в правильности гегелевской идеалистической социологической концепции. С другой стороны, он вынужден был определить свое отношение к идеям коммунистов, выступавших с требованием уничтожения частной собственности. Так в центре его внимания становится проблема частной собственности. В его статьях «Дебаты по поводу закона о краже леса» и «Оправдание мозельского корреспондента» появляются и первые догадки о зависимости государства и права от общественных отношений, частной собственности, частных интересов.

После закрытия «Рейнской газеты» Маркс, как он сам говорил, удалился с общественной арены в учебную комнату, чтобы разрешить обуревавшие его сомнения – сомнения в правильности гегелевской философии. Весной и летом 1843 г. в Крейцнахе он подвергает критическому анализу гегелевскую философию права – квинтэссенцию гегелевской социологической концепции (рукопись «К критике гегелевской философии права»). В разгар этой работы он обращается к исследованию истории (июль – август, «Крейцнахские тетради»). В центре его внимания – проблема соотношения общества и государства, частной собственности и государства и права. В противоположность Гегелю Маркс приходит к выводу, что не государство определяет гражданское общество, а, наоборот, гражданское общество определяет государство, т.е. экономический базис определяет политическую надстройку. Этот тезис явился первым, отправным положением будущего материалистического понимания истории. Так Маркс приходит к выводу об определяющей роли экономических отношений в обществе, об определяющей роли частной собственности в существующем, буржуазном обществе. Отсюда следовало, что, для того чтобы познать законы, управляющие развитием общества, необходимо углубиться в изучение законов его экономической основы – приступить к систематическим исследованиям в области политической экономии. Отсюда следовало также, что коренное преобразование буржуазного общества требует уничтожения частной собственности, т.е. осуществления основного требования коммунистов.

Осенью 1843 г. Маркс переезжает в Париж, где непосредственно знакомится с рабочим движением, приступает к систематическому изучению социалистической и коммунистической литературы и вместе с тем к занятиям политической экономией, к исследованиям экономической основы общества. С открыто коммунистических позиций Маркс и Энгельс впервые выступают в «Немецко-французском ежегоднике», вышедшем в свет в Париже в феврале 1844 г. Здесь были опубликованы две статьи Маркса и две статьи Энгельса. Своего рода политическим манифестом молодого Маркса явилась его блестящая статья «К критике гегелевской философии права. Введение». Именно в этой статье он, опираясь на результаты своей критики гегелевской философии права, впервые приходит к выводу о всемирно-исторической роли пролетариата, призванного осуществить коммунистическое преобразование общества, – к важнейшему отправному положению будущей теории научного коммунизма. В «Набросках к критике политической экономии» Энгельс, исходя из последовательно диалектической и коммунистической точки зрения, показал, что частная собственность – явление не вечное, а историческое и она должна быть уничтожена. Он показал, что частная собственность – это основа всех категорий буржуазной экономики и всех противоречий буржуазного общества и что развитие этих противоречий неизбежно ведет к революции. Он показал также, что частная собственность – основа и предпосылка буржуазной политической экономии, и подверг критике антиисторизм буржуазных экономистов.

Особый интерес представляют три статьи Энгельса под общим названием «Положение Англии», написанные в январе, феврале и марте 1844 г. Первая из них была опубликована в «Немецко-французском ежегоднике», две другие – в издававшейся при участии Маркса газете «Vorwärts!» с конца августа 1844 г., т.е. уже после того, как Маркс написал свои «Экономическо-философские рукописи». Год жизни в Англии не прошел даром. Обобщая свои наблюдения, Энгельс – особенно во второй статье – улавливает связь между экономикой, классовой структурой общества и политикой и, осознавая историческое значение промышленной революции в Англии, приходит к выводу, который станет одной из центральных идей его книги «Положение рабочего класса в Англии»: «Это революционизирование английской промышленности – основа всех современных английских отношений, движущая сила всего социального развития… Важнейшим результатом восемнадцатого века для Англии было образование пролетариата вследствие промышленной революции». Выводы Энгельса носят еще исторически-конкретный, недостаточно обобщенный характер. Он делает их на материале и применительно к новейшей истории Англии. Но уже в первой его статье намечается дальнейшее обобщение: Англия как наиболее развитая страна лишь показывает будущее других стран.

Весной и летом 1844 г. после прекращения издания «Немецко-французского ежегодника» Маркс предпринял первую серьезную попытку обобщить свои экономические исследования и вместе с тем дать последовательное научное обоснование тех коммунистических идей, с которыми он, как и Энгельс, выступил на страницах ежегодника. С этой целью в апреле – августе он создает одно из самых глубоких своих произведений – «Экономическо-философские рукописи».

Центральной проблемой этого исследования Маркса является, по сути дела, все та же фундаментальная проблема частной собственности, проблема ее преодоления. Опираясь на свои прежние достижения и достижения Энгельса в его «Набросках к критике политической экономии», Маркс делает существенный шаг вперед как в познании законов функционирования и развития общества, так и в обосновании коммунистического мировоззрения.

Как и Энгельс в «Набросках…», Маркс, исходя из понимания исторического, следовательно, преходящего характера частной собственности, подвергает критике антиисторизм буржуазной политической экономии. Буржуазные экономисты, говорит он, исходят из факта существования частной собственности, считают его естественным и вечным. Объяснения этого факта они не дают, принятие его за нечто неизбежно данное является молчаливой предпосылкой всех их теоретических построений. Маркс ставит своей целью вскрыть причины, порождающие частную собственность, выяснить условия ее существования, а значит, и условия ее уничтожения. Решая эту задачу, он приходит и к более глубокому пониманию законов функционирования и развития человеческого общества, и к более глубокому обоснованию необходимости уничтожения частной собственности, к новому обоснованию коммунистического мировоззрения.

За частной собственностью Маркс обнаруживает более глубокую основу существования классового, буржуазного общества – специфический характер труда, отчужденный труд, который находит свое выражение в том, что продукт труда, становясь чужой собственностью, противостоит человеку и господствует над ним, что сама трудовая деятельность, как деятельность по внешнему принуждению, становится чуждой самому человеку, что, как следствие экономического отчуждения, развиваются все другие формы отчуждения – отчуждение человека от человека, отчуждение общественных сил человека, отчуждение государства от общества, религиозное отчуждение и т.д. В «Экономическо-философских рукописях» Маркс приходит к выводу об определяющей роли производства в жизни общества: «Религия, семья, государство, право, мораль, наука, искусство и т.д. суть лишь особые виды производства и подчиняются его всеобщему закону». Так с разных сторон он приближается к ключевому открытию в области материалистического понимания истории – к выяснению соотношения производительных сил и производственных отношений, к открытию диалектики их взаимодействия и развития.

С точки зрения становления материалистического понимания истории общий результат, к которому Маркс пришел в «Экономическо-философских рукописях», можно резюмировать следующим образом. Материальное производство (труд) играет решающую роль в жизни общества, оно определяет все другие стороны деятельности человека, причем до такой степени, что все они выступают как особые виды производства. В самом же материальном производстве – через выявление соотношения между трудом и частной собственностью – Маркс постепенно начинает различать две стороны, приближаясь к пониманию его общего внутреннего механизма, соотношения производительных сил и производственных отношений.

Чем же этот результат, полученный в 1844 г., отличается от концепции 1843 г.? В познании общей структуры общества за этот год, т.е. за время, прошедшее между работой над рукописью 1843 г. и рукописью 1844 г., Маркс продвинулся вперед по меньшей мере в трех отношениях. Во-первых, в 1844 г. Маркс вскрыл более глубокую основу общества: за организацией гражданского общества он обнаружил в качестве его основы материальное производство, за господством частной собственности – явление отчуждения труда. Во-вторых, концепция 1844 г. носит уже более общий, универсальный характер: Маркс не ограничивается выяснением соотношения семьи, гражданского общества и государства или частной собственности, государства и права, а охватывает все основные стороны жизни общества – от материального производства до общественного сознания. В-третьих, в 1844 г. Маркс углубляется уже и в анализ внутреннего механизма производства. Таким образом, концепция 1844 г. является и более глубокой, и более универсальной, чем концепция 1843 г.

Главные достижения Маркса в «Экономическо-философских рукописях» в плане становления его социально-исторической концепции связаны с познанием экономической основы общества. Это и закономерно, поскольку развитие материалистического понимания истории органически переплеталось здесь с экономическими исследованиями Маркса.

В свою очередь философские достижения Маркса оказывали существенное влияние на его экономические исследования. При этом разработка философских предпосылок в большей или меньшей степени опережала развитие экономических следствий. Так, выработанное еще до «Экономическо-философских рукописей» положение об определяющей (по отношению к государству, политической надстройке) роли гражданского общества обусловило важную особенность первой экономической работы Маркса: свое исследование он начинает с анализа трех источников дохода: заработной платы, прибыли на капитал и земельной ренты, выражающих классовую структуру гражданского (буржуазного) общества. Выработанное же в «Экономическо-философских рукописях» положение о всеопределяющей роли материального производства сказалось на развитии экономических взглядов Маркса как в этой работе, так и в позднейших экономических произведениях. В «Экономическо-философских рукописях», опираясь на это философское достижение, Маркс разносторонне исследует экономическую роль труда, в особенности процесс его отчуждения; вслед за Энгельсом прослеживает уже зависимость политической экономии от экономической основы общества. Впоследствии, опираясь на это же достижение, Маркс придет к глубокому пониманию исторического и научного значения трудовой теории стоимости, всесторонне разработает вопрос о примате производства по отношению к обмену, распределению и потреблению.

Социально-историческая концепция Маркса – не просто материалистическое, а диалектико-материалистическое понимание истории. В «Экономическо-философских рукописях» Маркс впервые (вслед за Энгельсом, но в более глубокой и развернутой форме) применяет материалистическую диалектику к политической экономии. Это находит выражение в общей постановке вопроса о диалектике в ее связи с экономическим исследованием, в применении принципа историзма к анализу частной собственности как основы буржуазной экономики и буржуазной политической экономии, в диалектическом анализе связей между отчуждением труда и частной собственностью, между трудом и капиталом и т.д.

В заключение этого краткого обзора «Экономическо-философских рукописей» обратим внимание еще на один интересный аспект взаимодействия философских и экономических исследований Маркса в период становления марксизма. В это время степень овладения теоретическим наследием классиков английской политической экономии влияла на разработку материалистического понимания истории, а тем самым и основ марксистской политической экономии. К началу работы над «Экономическо-философскими рукописями» Маркс изучил «Богатство народов» Смита, но только после раздела об отчужденном труде познакомился с «Началами политической экономии» Рикардо. На протяжении всего исследования Маркса влияние Смита по сравнению с Рикардо явно преобладает. Лишь впоследствии Маркс в полной мере осознает значение Рикардо.

Такой переход от Смита к Рикардо имеет параллель в смене исходных категорий социально-исторических представлений Маркса. В «Экономическо-философских рукописях» роль подобной исходной категории в известном смысле играет разделение труда. Маркс связывает ее с открытым им отчуждением труда, рассматривая разделение труда как экономическое выражение общественного характера труда в рамках отчуждения. В «Немецкой идеологии» такой исходной категорией становятся производительные силы. Известно, какое огромное значение имело понятие разделения труда у Смита и развитие производительных сил у Рикардо. То и другое в конечном счете отражало две фазы в развитии капиталистического способа производства: стадию мануфактуры (когда развитие производительности труда в решающей степени зависело от разделения труда) и стадию крупной промышленности (когда ведущим способом развития производительности труда стало развитие материальных производительных сил, прежде всего машин).

Таким образом, становление материалистического понимания истории в какой-то степени отражало процесс становления современного Марксу крупного машинного производства, а формированию марксистской концепции способствовало критическое преодоление буржуазной политической экономии, отражавшей в теоретической форме экономическую историю буржуазного общества. Впоследствии, в первоначальном варианте «Капитала» (рукопись 1857 – 1858 гг.), выявляя новейшие тенденции развития машинного производства, предвосхищавшие современную автоматизацию производственного процесса, Маркс обнаружил новые фундаментальные явления, свидетельствующие о глубокой перестройке социальной структуры (превращение науки в непосредственную производительную силу и т.п.).

Результаты, достигнутые в работе над «Экономическо-философскими рукописями», нашли определенное отражение и некоторое дальнейшее развитие в Марксовой части первого совместного произведения основоположников научного коммунизма «Святое семейство» (сентябрь – ноябрь 1844 г.). Развивая мысль об определяющей роли производства, Маркс формулирует обобщающее положение о материальном производстве как материнском лоне истории. Появляются термины «способ производства», «экономические и промышленные отношения». Рассматривая «предмет» как «общественное отношение человека к человеку», Маркс приближается к понятию производственных отношений. В своем конспекте «Святого семейства» Ленин обратил на это особое внимание: «Это место характерно в высшей степени, ибо показывает, как Маркс подходит к основной идее всей своей „системы“, sit venia verbo [да будет позволено так сказать], – именно к идее общественных отношений производства».

Решающий этап становления нового мировоззрения начался весной 1845 г., когда возник замысел нового совместного труда основоположников научного коммунизма – «Немецкой идеологии». К этому времени у Маркса в общих чертах сложилась уже основная концепция материалистического понимания истории, и когда в апреле они снова встретились с Энгельсом в Брюсселе, то решили сообща разработать новое мировоззрение в форме критики немецкой послегегелевской философии. Этот замысел и был осуществлен в рукописи «Немецкой идеологии», написанной в основном с ноября 1845 по апрель 1846 г.

Место «Немецкой идеологии» в истории марксизма определяется тем, что здесь Маркс и Энгельс впервые как целостную концепцию разработали материалистическое понимание истории и тем самым осуществили исторически первое, философское, или социологическое, обоснование теории научного коммунизма. В основе этого главного достижения авторов «Немецкой идеологии» лежит открытие диалектики производительных сил и производственных отношений, которое и позволило разработать материалистическое понимание истории как целостную концепцию. Следствием этого открытия явилось окончательное выяснение общей структуры человеческого общества (производительные силы – производственные и другие общественные отношения – политическая надстройка – формы общественного сознания) и общей закономерности его исторического развития (начало учения об общественных формациях), а также вывод о необходимости пролетарской, коммунистической революции как результате развития противоречий между производительными силами и производственными отношениями буржуазного общества.

Логически в основе этого открытия лежит проводимое в «Немецкой идеологии» фундаментальное различение двух сторон деятельности людей – производства (отношение людей к природе) и общения (отношение людей друг к другу). Производство и общение взаимно обусловливают друг друга, но определяющим является производство. Маркс и Энгельс всесторонне развивают важнейшее положение исторического материализма об определяющей роли материального производства в жизни общества: именно производство отличает человека от животного; оно является первой предпосылкой человеческой истории; все основные стороны социальной деятельности выступают как различные виды производства – производство жизненных средств, потребностей, самих людей, общественных отношений, сознания.

Диалектика производительных сил и производственных отношений, составляющая внутренний механизм производства, была сформулирована в «Немецкой идеологии» как соотношение производительных сил и формы общения. Это соотношение не сводится только к первичности производительных сил, оно значительно сложнее. Производительные силы определяют форму общения (общественные отношения). Развитие производительных сил приводит к тому, что прежняя форма общения перестает соответствовать более развитым производительным силам и превращается в их оковы. Это противоречие между производительными силами и формой общения, определяющее все исторические коллизии, разрешается путем социальной революции. На место прежней, ставшей оковами, формы общения становится новая, соответствующая более развитым производительным силам, форма общения и т.д. Так на протяжении всего исторического развития образуется преемственная связь между его последовательными ступенями.

Диалектика производительных сил и производственных отношений была выяснена в «Немецкой идеологии» по существу (хотя по форме здесь прямо формулируется только соотношение между производительными силами и формой общения). Но в «Немецкой идеологии» есть уже все необходимые и достаточные предпосылки для перехода от общего соотношения ПС → ОО к более конкретному ПС → ПО (такой переход и был сделан в следующем крупном экономическом произведении Маркса «Нищета философии»). Так, в одной из хронологически последних частей рукописи «Немецкой идеологии» (эта часть относится к лету 1846 г.) формулируется такая зависимость: производительные силы определяют разделение труда, а разделение труда определяет форму собственности (ПС → РТ → ФС). Форма же собственности конкретизируется как «отношения индивидов друг к другу соответственно их отношению к материалу, орудиям и продуктам труда». Это – одно из важнейших определений производственных отношений. Из всего этого рассуждения авторов «Немецкой идеологии» прямо следует вывод: производительные силы определяют производственные отношения (ПС → РТ → ФС, но ФС = ПО, следовательно, ПС → ПО). В «Немецкой идеологии» не только вырабатывается понятие, но и появляется термин «производственные отношения».

Цитированное определение производственных отношений логически прямо продолжает ту мысль, которая в зародыше появляется в отмеченном Лениным месте «Святого семейства». Определение, сформулированное в «Немецкой идеологии», указывает на то, что отношение людей к вещественным элементам производства (к материалу, орудиям и продуктам труда) порождает, обусловливает соответствующее отношение людей друг к другу – производственные отношения. Эти последние, таким образом, опосредствуются вещественными предметами; отсюда возможность овеществления общественных отношений, возможность того, что отношения между людьми принимают вид той или иной вещи, фетишизируются и т.д.

Рукопись «Немецкой идеологии» осталась незавершенной и не была опубликована. Но то, что Маркс и Энгельс уяснили здесь самим себе, было развито дальше и в основных чертах опубликовано в крупнейших произведениях Маркса и Энгельса 1847 – 1848 гг. – в «Нищете философии», «Наемном труде и капитале», «Манифесте Коммунистической партии». В этих работах, венчающих период формирования марксизма, завершился процесс выделения производственных отношений из всей совокупности общественных отношений.

Обзор становления историко-материалистической концепции Маркса показывает, что в полном соответствии с законами диалектического развития познание структуры общества шло от внешнего к внутреннему, от поверхности в глубь явлений, к их причинам, от частного к общему, от абстрактного к конкретному.

«Немецкая идеология» не была экономическим произведением, хотя в ней и высказан ряд важных экономических идей. Но материалистическое понимание истории, разработанное в этой рукописи, предопределило все дальнейшее развитие экономических воззрений Маркса, что сказалось и в его следующих экономических работах – «Нищета философии», «Наемный труд и капитал» и в особенности во всем цикле «Капитала», начиная с рукописи 1857 – 1858 гг. Приведем три примера.

Первый пример. Открытие двух сторон материального производства явилось теоретической основой важнейшего методологического приема различения вещественного содержания и общественной формы во всех экономических категориях. Логическая последовательность трех ступеней данной концепции Маркса такова: отношение людей к природе и отношение людей друг к другу – производительные силы и производственные отношения – вещественное содержание и общественная форма экономических категорий.

Второй пример. Цитированное из «Немецкой идеологии» определение производственных отношений стало теоретической основой Марксовой концепции овеществления общественных отношений в условиях буржуазного общества, его важнейшего положения о том, что капитал (как и другие аналогичные категории) – это не вещь, а производственное отношение, его концепции товарного фетишизма.

Третий пример. Сложившееся в «Немецкой идеологии» представление о структуре общества позволяет глубже понять общую логику грандиозного экономического замысла Маркса – плана «шестикнижия». То, что первоначально Маркс предполагал исследовать под рубрикой «всеобщие абстрактные определения», в какой-то степени соответствует первому, фундаментальному звену общественной структуры – производительным силам. Три книги – капитал, земельная собственность, наемный труд – соответствуют второму звену – производственным отношениям, классовой структуре общества. Четвертая книга – государство – соответствует следующему звену – политической надстройке. В пятой и шестой книгах должна была рассматриваться система международных отношений, т.е. совершался переход от внутреннего к внешнему. А в шестой книге, сверх того, планировалось затронуть и переход от настоящего к будущему (кризисы как симптом назревания такого перехода). Известно, что Маркс намеревался дополнить весь этот план критикой и историей политической экономии и социализма как самостоятельной работой, но реализовал эту часть замысла только в виде IV тома «Капитала». Эта – и по замыслу, и по его реализации – последняя часть как раз и соответствует последнему, высшему звену общественной структуры – формам общественного сознания. Таким образом, весь план Маркса в целом строился по принципам: от общего к частному, «снизу вверх» (от производительных сил до форм общественного сознания), от внутреннего к внешнему (от экономики данного общества к международным экономическим отношениям), от настоящего к будущему (исследовал Маркс и предысторию капиталистического способа производства).

В «Немецкой идеологии» начинается и в цикле «Капитала» в полной мере развертывается процесс конкретизации основных экономических категорий исторического материализма, таких, как труд, производство, способ производства, производительные силы, производственные отношения, общественно-экономическая формация, средства производства, средства труда, орудия производства, орудия труда, предмет труда, продукт труда и т.д. В этом процессе также находит свое выражение взаимодействие в развитии исторического материализма и экономической теории Маркса.

Материалистическое понимание истории стало методологической основой экономических исследований Маркса, которые привели его к открытию прибавочной стоимости. Если первоначально исторический материализм еще выступал в определенном смысле как гипотеза, то столь успешное применение его к анализу капитализма подтвердило, обогатило и превратило его в окончательно доказанную теорию. Разоблачение тайны капиталистической эксплуатации посредством открытия прибавочной стоимости явилось исторически вторым, экономическим и окончательным обоснованием теории научного коммунизма. Так благодаря двум великим открытиям Маркса социализм превратился из утопии в науку.

Начало становления диалектико-материалистической методологии марксистской политической экономии.

Методологические особенности «Экономическо-философских рукописей»

В широком смысле начало становления метода «Капитала» совпадает с началом становления материалистического понимания истории. Критика идеалистической гегелевской диалектики в рукописи Маркса «К критике гегелевской философии права» явилась первым шагом на долгом и трудном пути разработки материалистической диалектики. Энгельс в «Набросках к критике политической экономии» и вслед за ним Маркс в «Экономическо-философских рукописях» впервые применяют принципы материалистической диалектики к политической экономии.

В «Экономическо-философских рукописях» (апрель – август 1844 г.) Маркс предпринял первую попытку обобщить свои экономические исследования и вместе с тем научно обосновать необходимость коммунистического преобразования общества. Наряду с «Набросками…» Энгельса это первая экономическая работа, написанная с позиций диалектики, материализма и коммунизма.

По своему замыслу и цели «Экономическо-философские рукописи» – экономическое произведение. По своему реальному осуществлению, по, так сказать, «наличному бытию», по действительному содержанию это скорее философское произведение или своего рода философское введение в критику буржуазной политической экономии (в этом смысле оно аналогично «Введению» к «Критике политической экономии»).

Эта работа молодого Маркса была опубликована в 1932 г. и получила известность под редакционным названием «Экономическо-философские рукописи 1844 года». Однако, как показывает внимательный анализ предисловия Маркса к этой его работе, подлинное название его труда – «Критика политической экономии» («Kritik der Nationalökonomie» – буквально: «Критика национальной экономии»).

Со времени публикации 1932 г. принято считать, что «Экономическо-философские рукописи» состоят из трех рукописей, основной из которых была вторая, но именно эта вторая рукопись почти не сохранилась (из 43 страниц имеются только 4 последние). Такое представление является по меньшей мере спорным. Более того, не будет парадоксом утверждать, что в сущности это не три, а одна рукопись, и почти вся она – за исключением 12 страниц – находится в наших руках.

Это требует обоснования. Поэтому рассмотрим вопрос о количестве рукописей с необходимой конкретностью, тем более что это вопрос отнюдь не формальный: из его решения вытекают важные методологические следствия.

Суть дела сводится к тому, что так называемые I и II рукописи – это не две самостоятельные рукописи, а две части – начало и конец – одной и той же рукописи. О «трех» рукописях можно говорить только в эмпирическом смысле (и только в этом смысле мы и будем употреблять такое обозначение трех составных частей работы Маркса в дальнейшем).

Действительно, работа Маркса дошла до нас в виде трех относительно самостоятельных частей-рукописей: первая состоит из 27 страниц (1 – 27), вторая – из 4 страниц (40 – 43), а третья – из 43 страниц (1 – 43). Третья рукопись представляет собой дополнения к 36-й и 39-й страницам основного текста, она содержит также набросок предисловия и наброски начала основного текста (о разделении труда и о деньгах).

С чисто формальной точки зрения, исходя из наличной пагинации (т.е. из имеющейся в рукописи авторской нумерации страниц), I и II рукописи (стр. 1 – 27 и 40 – 43) могут рассматриваться двояко: и как две разные рукописи, и как две составные части единой рукописи (но это исключено в отношении III рукописи, поскольку она имеет самостоятельную пагинацию). Какие соображения заставляли думать, что мы имеем дело с двумя различными рукописями? Главный аргумент: последняя, 27-я страница I рукописи не дописана до конца, изложение заканчивается в самом начале страницы и бóльшая часть остается чистой – это выглядит как конец рукописи. Дополнительный аргумент: страницы I рукописи Маркс заранее разделил на три (или два) столбца и снабдил заголовками: «Заработная плата», «Прибыль на капитал», «Земельная рента», а во II рукописи такого предварительного деления нет, и поэтому ее страницы выглядят иначе (страницы II и III рукописей разделены на два столбца без заголовков). Таким, по сути дела формальным, соображениям могут быть противопоставлены, на наш взгляд, гораздо более весомые, содержательные аргументы.

Важнейший факт, на который следует обратить внимание, заключается в том, что в конце I рукописи (на стр. 26 – 27) Маркс намечает план дальнейшего изложения, который и реализуется как раз во II рукописи и в дополнениях к ней, составляющих основное содержание III рукописи. По своему содержанию страницы II рукописи (стр. 36 – 43) являются прямым продолжением последних страниц I рукописи (стр. 26 – 27). Поэтому естественно считать, что между страницами 26 – 27 и 36 – 43 было еще восемь страниц (28 – 35) той же рукописи, а не 35 страниц (1 – 35) новой рукописи, которая должна была бы включать в переработанном виде и основное содержание I рукописи.

Убедимся в правильности указанного факта. Уже в «Экономическо-философских рукописях» можно наблюдать целый ряд особенностей, типичных для методологии научной работы Маркса. Одна из таких особенностей выражается в следующем: в рукописях, написанных «для уяснения вопросов самому себе», определенные циклы исследования к концу часто переходят в фрагментарное и конспективное изложение мыслей и завершаются набросками планов дальнейшей работы. Так заканчиваются черновая рукопись первой главы «Немецкой идеологии», «Введение» к «Критике политической экономии» и т.д. Наблюдается этот прием и в «Экономическо-философских рукописях».

Такими указаниями на задачи дальнейшей работы заканчивается и I рукопись (стр. 26 – 27). Сначала Маркс формулирует общую задачу: с помощью двух факторов – понятия отчужденного труда и понятия частной собственности – развить все категории политической экономии. Затем он намечает предварительные, ближайшие цели исследования:

«Однако прежде… мы попытаемся разрешить еще две задачи:

1) Определить всеобщую сущность частной собственности, как результата отчужденного труда, в ее отношении к истинно человеческой и социальной собственности.

2) Мы приняли, как факт, отчуждение труда, его самоотчуждение, и этот факт мы подвергли анализу. Спрашивается теперь, как дошел человек до отчуждения своего труда?»

В чем общий смысл этих двух задач, подлежащих теперь разрешению? Подлинным и в конечном счете главным предметом исследования Маркса является частная собственность как основа существующего (буржуазного) общества. За частной собственностью Маркс обнаружил более глубокое явление – отчуждение труда. Теперь, исходя из диалектического принципа историзма, он намечает рассмотрение того и другого, отчуждения труда и частной собственности в контексте исторического развития: их возникновение и «снятие», их становление и исторически преходящий характер. Первая задача, как она формулируется Марксом, сводится к сопоставлению частной собственности с «истинно человеческой и социальной собственностью», т.е. с основой будущего общества. Такое сопоставление поможет выявить сущность частной собственности как результата отчуждения труда, позволит углубить ее понимание. Вторая задача сводится к выяснению исторической необходимости возникновения отчуждения труда и частной собственности. Это своего рода обращение к прошлому, к процессу становления, развития исследуемого явления тоже ради более глубокого познания его сущности. Так в одном из своих аспектов конкретизируется принцип историзма: сопоставление исследуемого явления с прошлым (с его предысторией) и будущим. Этот прием исследования получит систематическое развитие в «Капитале».

Обратимся теперь к содержанию II рукописи и сравним его с задачами, намеченными в конце I рукописи. Содержание сохранившихся страниц II рукописи (стр. 40 – 43) известно, а относительно содержания предыдущих (36-й и 39-й) страниц можно судить косвенно, по тем добавлениям к ним, которые сделаны в III рукописи.

В добавлении к 36-й странице речь идет о труде как сущности частной собственности, богатства, об осознании этого факта экономистами (по сути дела, объективно Маркс подходит здесь философским путем к пониманию значения трудовой теории стоимости). Значит, на 36-й странице, очевидно, речь шла о сущности частной собственности (о труде, отчужденном труде как всеобщей сущности частной собственности), а это как раз и относится к теме, намеченной в конце I рукописи в виде первой задачи дальнейшего исследования.

Судя по первому (небольшому) добавлению к 39-й странице, в котором говорится о развитии противоположности между отсутствием собственности и собственностью, между трудом и капиталом до степени противоречия и о разрешении этого противоречия (здесь также снова фигурирует определение труда как субъективной сущности частной собственности), – судя по такому добавлению, и на 39-й странице решалась первая из намеченных Марксом задач.

К той же странице Маркс пишет затем второе, весьма обширное дополнение, в котором преобладает проблема упразднения самоотчуждения и частной собственности. Оно начинается обобщающим тезисом: «Упразднение самоотчуждения проходит тот же путь, что и самоотчуждение». Значит, и это добавление свидетельствует о теме, относящейся к первой из намеченных Марксом задач.

В то же время оба добавления к 39-й странице могут указывать и на проблему становления и развития отчуждения, т.е. относиться к вопросу «как дошел человек до отчуждения своего труда», а это проблема, сформулированная Марксом в конце I рукописи как вторая задача дальнейшего исследования.

На сохранившихся страницах 40 – 43 Маркс исследует развитие отношений частной собственности, отношений между трудом и капиталом от их первоначального единства до противоположности и противоречия между ними. А это опять-таки не что иное, как осуществление программы, разработанной в конце I рукописи.

Таким образом, сопоставление перечисленных фактов подтверждает наш вывод: логично считать, что I и II рукописи – это лишь начало и конец одной и той же рукописи.

Данный вывод подтверждается еще одним обстоятельством, которое также выражает определенную методологическую особенность исследований Маркса.

Наряду с упоминавшимся уже переходом исследования в наброски плана дальнейшей работы в рукописях Маркса наблюдается еще и другая аналогичная особенность: в конце того или иного цикла исследования Маркс часто намечает или даже набрасывает начало изложения. Проделав определенный цикл работы по уяснению дела самому себе, он решает проблему начала – с чего начать изложение. Так в конце черновой рукописи первой главы «Немецкой идеологии» намечается начало изложения материалистического понимания истории, а в конце рукописи «Критики политической экономии» Маркс приступает к написанию I главы своего труда и начинает ее так, как впоследствии будет начинаться и I глава первого выпуска «К критике политической экономии», и I глава I тома «Капитала».

Подобная особенность творческого метода Маркса присуща и «Экономическо-философским рукописям». В конце II рукописи (следовательно, в конце основного текста, поскольку III рукопись содержит главным образом дополнение к нему) Маркс намечает начало изложения либо всей работы, либо одного (именно предшествующего данному месту) раздела ее: «Отношение частной собственности – это труд, капитал и их взаимоотношение». Члены этого отношения (т.е. труд и капитал) должны проделать движение от того или иного единства через разъединение и отчуждение до враждебной взаимной противоположности. Так пишет Маркс в самом конце II рукописи. Но ведь уже в конце I рукописи, на стр. 26 – 27, он как раз и намечал, а на стр. 36, 39, 40 – 43 II рукописи и осуществлял аналогичную программу. Не следует ли отсюда умозаключить, что приведенными здесь словами Маркс начинает связное, последовательное, систематическое изложение того, что он исследовал на стр. 26 – 43 основной (и притом единой) рукописи? Похоже, что такое умозаключение можно сделать с очень высокой степенью надежности. Но это опять-таки означает, что I и II рукописи не что иное, как начало и конец одной и той же рукописи.

Приняв данный вывод в качестве предпосылки, попытаемся теперь рассмотреть общую логическую структуру «Экономическо-философских рукописей». Прежде всего обратим внимание на проблему начала в работе Маркса. В ней можно выявить несколько, в каком-то смысле даже шесть различных начал.

Как известно, Маркс начал свою работу с параллельного анализа трех источников дохода: «Заработная плата», «Прибыль на капитал», «Земельная рента». Но, как доказал Н.И. Лапин, этот триединый анализ фактически непосредственно начался не с первого, а со второго источника. Исходным пунктом всего исследования Маркса, исходным предметом его явился капитал. Первая фраза «Экономическо-философских рукописей» как раз и формулирует эту исходную постановку вопроса: «1) На чем зиждется капитал, т.е. частная собственность на продукты чужого труда?.. Что такое капитал?.. Капитал есть накопленный труд». Уже здесь видно, что в конечном счете работа Маркса посвящена исследованию частной собственности. Таково «первое начало» работы Маркса.

Следующим – и притом качественно новым – этапом в исследовании Маркса явился знаменитый анализ отчуждения труда как основы частной собственности. Как мы только что видели, в предшествующем цикле исходной была постановка вопроса об основе частной собственности. С этой проблемой и был связан анализ трех источников дохода (частная собственность – их предпосылка). Исходя из достижений предшественников (Смит, Сэй и др.), Маркс предпринял попытку относительно конкретного рассмотрения заработной платы, прибыли на капитал и земельной ренты. Такая попытка, видимо, выявила необходимость исследования более глубоких основ экономики частной собственности. Она выявила неразработанность социологических основ пролетарской политической экономии. Поэтому Маркс приступает к новому, более глубокому циклу исследования и начинает его так: «Мы исходили из предпосылок политической экономии. Мы приняли ее язык и ее законы. Мы предположили как данное частную собственность» и т.д. «Политическая экономия исходит из факта частной собственности. Объяснения ее она нам не дает». Маркс ставит своей задачей дать такое объяснение и находит основу частной собственности в явлении отчуждения труда.

Здесь же, в начале раздела об отчужденном труде, а затем еще раз в конце его, Маркс намечает дальнейший план своей работы. В первом случае, сформулировав задачу дать объяснение факта существования частной собственности, Маркс записывает: «Итак, нам предстоит теперь осмыслить существенную взаимосвязь между частной собственностью, корыстолюбием, отделением друг от друга труда, капитала и земельной собственности, между обменом и конкуренцией, между стоимостью человека и его обесценением, между монополией и конкуренцией и т.д., между всем этим отчуждением и денежной системой». И еще более определенно намечает Маркс план своей дальнейшей работы во втором случае, уже после анализа отчуждения труда: «Как из понятия отчужденного, самоотчужденного труда мы получили путем анализа понятие частной собственности, точно также можно с помощью этих двух факторов развить все политико-экономические категории, причем в каждой из категорий, например в торговле, конкуренции, капитале, деньгах, мы найдем лишь то или иное определенное и развернутое выражение этих первых основ. Однако прежде чем рассматривать эти категории, мы попытаемся разрешить еще две задачи» и т.д. (как цитировалось выше). Эти две задачи, как мы уже знаем, сводятся к анализу становления и упразднения отчуждения труда и частной собственности.

Из приведенных программных высказываний Маркса ясно следует, что после всестороннего анализа отчуждения труда как основы частной собственности (его сущности, форм, исторического характера) Маркс планировал перейти к анализу экономических категорий (таких, как труд, капитал, земельная собственность, обмен, конкуренция, монополия, деньги, стоимость и т.п.).

Как в исходной постановке вопроса (частная собственность как предпосылка буржуазной политической экономии, исторический характер частной собственности), так и в намеченном плане основного исследования (последовательный анализ экономических категорий) можно заметить влияние работы Энгельса «Наброски к критике политической экономии». Вводный фрагмент этой работы содержит важнейшее положение об историческом характере частной собственности, являющейся предпосылкой буржуазной политической экономии («политической экономии не приходило в голову поставить вопрос о правомерности частной собственности»), а в конце его Энгельс указывает на основной алгоритм построения своего исследования: «Итак, критикуя политическую экономию, мы будем исследовать основные категории…» По такому плану и строится все дальнейшее изложение: частная собственность; торговля, обмен; стоимость, цена; издержки производства; земельная собственность и земельная рента; капитал и прибыль; труд и заработная плата; конкуренция и монополия; спрос и предложение; противоречия конкуренции; машинное производство, фабричная система. Вероятно, в первой половине 1844 г. Маркс составил краткий конспект работы Энгельса. В нем четко выявляется та же категориальная структура: частная собственность – торговля – стоимость – цена – земельная рента – капитал и труд.

Переход к анализу отчуждения труда можно считать своего рода «вторым началом» «Экономическо-философских рукописей». А, как мы уже видели, в конце II рукописи Маркс набрасывает еще один, III вариант «начала»: «Отношение частной собственности – это труд, капитал и их взаимоотношение» и т.д. Во всех трех перечисленных случаях исходным является вопрос о частной собственности (этот факт наряду с другими свидетельствует о том, что данный вопрос действительно является центральной проблемой «Экономическо-философских рукописей»).

В конце III рукописи, после обширных добавлений ко II рукописи, Маркс последовательно разрабатывает еще три «начала» изложения.

«Четвертое начало» могло стать началом всего изложения: «Общество – каким оно выступает для политико-эконома – есть буржуазное общество… Разделение труда есть политико-экономическое выражение общественного характера труда в рамках отчуждения… Относительно сущности разделения труда… политико-экономы высказываются очень неясно и противоречиво». Следует изложение и анализ взглядов Смита, Сэя, Скарбека и Милля. «Рассмотрение разделения труда и обмена представляет величайший интерес…» Это формы частной собственности, сущность которой – отчужденный труд. И в заключение этого фрагмента о разделении труда следует обычный для Маркса набросок с перечислением моментов, которые «надлежит рассмотреть».

В высшей степени интересно, что полтора-два года спустя аналогичным образом Маркс намечает в конце черновой рукописи I главы «Немецкой идеологии» начало изложения материалистического понимания истории: «Индивиды всегда исходили, всегда исходят из себя. Их отношения представляют собой отношения действительного процесса их жизни. Откуда берется, что их отношения приобретают самостоятельное, противостоящее им существование? что силы их собственной жизни становятся силами, господствующими над ними? Если ответить одним словом: разделение труда, ступень которого зависит от развития производительной силы, достигнутого в данный момент».

A затем, в беловой части рукописи, излагая основную концепцию материалистического понимания истории, Маркс и Энгельс начинают с анализа функционального ряда: производительные силы – разделение труда – форма собственности. Характерно, что во всей «Немецкой идеологии» категория разделения труда (особенно в более ранних частях рукописи) играет очень большую роль.

Таким образом, и в «Экономическо-философских рукописях» (где это шло от Смита), и в «Немецкой идеологии» (где ясно прослеживается преемственность идей в процессе становления марксизма) категория разделения труда играет роль одного из исходных понятий.

Вслед за фрагментом о разделении труда Маркс набросал в рукописи предисловие к своему труду, представляющее собой «пятое начало» изложения всего текста. В предисловии Маркс определил, что критика гегелевской диалектики и гегелевской философии вообще – имеющаяся, но не доведенная до конца в III рукописи – должна была стать заключительной главой.

Наконец, шестым и последним «началом» можно считать написанный вслед за предисловием фрагмент о деньгах. В нем Маркс начал осуществлять намеченный (дважды) в разделе об отчуждении труда план анализа экономических категорий. Этот фрагмент явился хронологически последним в работе Маркса, но логически он должен был относиться к началу анализа экономических категорий, т.е. к началу изложения основной, собственно экономической части труда Маркса – «Критики политической экономии». Если от анализа трех источников дохода Маркс перешел к глубокому исследованию философских проблем, связанных с политической экономией, то теперь он снова возвращался к собственно экономической проблематике. Но на этом его работа и останавливается. Судя по дальнейшему развитию теоретической деятельности Маркса, можно думать, что он чувствовал недостаточность разработки философских, методологических основ политической экономии. Недоставало в особенности открытия диалектики производительных сил и производственных отношений, т.е. знания того общего механизма материального производства, который составлял основу, определяющую все экономические категории. Поэтому год спустя за «Экономическо-философскими рукописями» последовала «Немецкая идеология».

Теперь, обозрев в общих чертах последовательность работы Маркса, можно констатировать еще одну методологическую особенность его исследований, связанную, очевидно, и с психологией творчества. Типичным приемом его работы было: начать с критики предшественников, с критического овладения их достижениями и критического преодоления их взглядов. Об этом свидетельствует установленное Н.И. Лапиным чередование тетрадей выписок из работ экономистов и составных частей «Экономическо-философских рукописей»: выписки из Сэя, Смита и др. – I рукопись – выписки из Рикардо, Милля и др. – II и III рукописи. В самих «Экономическо-философских рукописях» по меньшей мере дважды четко прослеживается аналогичный переход: так Маркс начинает с критического анализа взглядов буржуазных экономистов первые три раздела (о заработной плате, прибыли на капитал и земельной ренте), так же он начинает и раздел о разделении труда. Подобным же образом после «Немецкой идеологии» начнет он не с позитивного изложения своей экономической теории, а с критики экономических взглядов Прудона. С критики Бастиа и Кэри, а затем книги Даримона будет начинать он цикл экономических рукописей 1857 – 1858 гг. Аналогично и соотношение между «Теориями прибавочной стоимости» и теоретическими томами «Капитала». Та же закономерность наблюдается и в философском наследии Маркса и Энгельса.

В «Экономическо-философских рукописях» Маркс отталкивается от Смита (т.е. исходит из критического анализа его теории), в то время как в «Набросках к критике политической экономии» Энгельс отталкивается от Рикардо. Это видно из сравнения структур работ Маркса и Энгельса и главных произведений Смита и Рикардо.

Влияние Рикардо на Энгельса чувствуется в следующих структурных соответствиях. По существу опорной экономической категорией в работе Энгельса служит стоимость (подход к ней в «Набросках…» мы уже наблюдали: частная собственность – торговля – стоимость). Важнейшая I глава «Начал политической экономии» Рикардо – это глава «О стоимости». Следующая группа категорий, рассматриваемая в работе Энгельса, – это издержки производства, которые, «согласно взглядам экономиста… состоят из трех элементов»: земельная рента, прибыль на капитал, заработная плата. Рикардо как раз и начинает аналогичный ряд с земельной ренты: гл II – «О ренте», гл. V – «О заработной плате», гл. VI – «О прибыли». В конце своей работы Энгельс намечает для дальнейшего рассмотрения вопрос о машинном производстве, фабричной системе. Предпоследняя, XXXI глава у Рикардо – «О машинах». Все эти параллели, надо думать, не случайны.

Влияние Смита на Маркса в «Экономическо-философских рукописях» еще более очевидно. Как мы видели, в конце III рукописи Маркс начинает с категории разделения труда. Свое «Исследование о природе и причинах богатства народов» Смит именно так и начинает: гл. I – «О разделении труда» (II и III главы продолжают эту тему). Вслед за разделением труда Маркс берет категорию денег. Та же последовательность была и у Смита: гл. IV – «О происхождении и употреблении денег» (V глава продолжает эту тему, а VI и VII главы посвящены цене). Маркс начинал I рукопись с параллельного анализа трех источников дохода: «Заработная плата», «Прибыль на капитал», «Земельная рента». Это в точности соответствует следующей группе глав у Смита: гл. VIII – «О заработной плате», гл. IX – «О прибыли на капитал» (X глава продолжает эти две темы), гл. XI – «Земельная рента» (затем следует «Заключение», завершающее I книгу «Исследования» Смита).

Представляет интерес возможное влияние общей архитектоники труда Смита на процесс формирования архитектоники главного труда Маркса. Присмотримся к содержанию всех пяти книг «Исследования» Смита:

Кн. I. Причины увеличения производительности труда и порядок, в соответствии с которым его продукт естественным образом распределяется между различными классами народа.

Кн. II. О природе капитала, его накоплении и применении.

Кн. III. О развитии благосостояния у разных народов.

Кн. IV. О системах политической экономии.

Кн. V. О доходах государя или государства.

Как видно из рассмотренной уже структуры I книги, под «различными классами» имеются в виду три класса, которым соответствуют три источника доходов. В Марксовом плане «шестикнижия» этому соответствуют три книги: I. Капитал, II. Земельная собственность, III. Наемный труд. Соотношение первых двух книг Смита выявляет основное отношение: труд – капитал. Соотношение первых трех и IV книги Смита подобно отношению между теоретической и историко-критической частями «Капитала» (история теории следует за собственно теоретическим анализом предмета исследования). Наконец, V книга Смита – об экономической роли государства – имеет аналогом соответствующую книгу в плане «шестикнижия»: IV. Государство. Так в «снятом» виде некоторые достижения Смита (как, разумеется, и достижения Рикардо и других исследователей-предшественников) нашли отражение в построении главного труда Маркса.

Таковы некоторые методологические особенности, свойственные первому экономическому исследованию Маркса, первые элементы его научной лаборатории, которые можно наблюдать у истоков будущего метода «Капитала». Постепенно такие элементы сложились в целостную систему приемов исследования и закономерностей построения развитой теории – марксистской политической экономии.