«Рустем Нуреев Юрий Латов ЧТО ТАКОЕ ЗАВИСИМОСТЬ ОТ ПРЕДШЕСТВУЮЩЕГО РАЗВИТИЯ И КАК ЕЕ ИЗУЧАЮТ РОССИЙСКИЕ ЭКОНОМИСТЫ. Возникшую в 1980-е...»

Рустем Нуреев

Юрий Латов

ЧТО ТАКОЕ ЗАВИСИМОСТЬ

ОТ ПРЕДШЕСТВУЮЩЕГО РАЗВИТИЯ

И КАК ЕЕ ИЗУЧАЮТ РОССИЙСКИЕ

ЭКОНОМИСТЫ.

Возникшую в 1980-е гг. благодаря трудам Пола Дэвида и Брайана

Артура теорию path dependence -зависимости от (пути) предшествующего развития, можно назвать своего рода «новейшей экономической историей», по аналогии с «новой экономической историей» (new economic history) Роберта Фогеля и Дугласа Норта. Оба эти направления являются институциональными подходами к социально-экономической истории. Сторонники Норта делают акцент на сознательном выборе норм, на институциональном конструировании и экспорте институтов. Но ведь есть и другая сторона проблемы изменчивости институтов - институциональная инерция, которая мешает выбирать, конструировать и экспортировать институты.

Именно этими проблемами и занимаются последователи Дэвида и Артура.

1. В начале было QWERTY История теории path dependence началась 20 лет назад, в 1985 г., когда Пол Дэвид опубликовал небольшую статью «Клио и экономическая теория QWERTY»1, посвященную такому, казалось бы, мелкому вопросу, как формирование стандарта клавиатур печатающих устройств. Он доказывал, что в конкуренции разных стандартов более поздняя и более эффективная раскладка DSK Августа Дворака оказалась побежденной старой и примитивной QWERTY-раскладкой.

" См. перевод этой статьи на с. 139-150 настоящего издания.

Р. Нуреев, Ю. Латов. Что такое зависимость от предшествующего развития По его мнению, в конкуренции стандартов неизбежна победа какого-то одного, но нет объективной закономерности в том, какой именно из них окажется победителем. Здесь огромную роль играет «историческая случайность», которая в начале изучаемого процесса может определить последовательность дальнейших событий.

Предложенные Дэвидом интерпретация истории печатающих устройств и взгляд на развитие стандартов в целом вызвали острую дискуссию, которая продолжается до сих пор. Одни считают открытие QWERTY-эффектов одним из наиболее выдающихся достижений историко-экономической науки2. Другие полагают, что «перед нами не что иное, как еще одна новая вариация на тему "экономики нирваны"»3.

Репутацию концепции QWERTY-эффектов и лично Пола Дэвида серьезно испортили разоблачения, сделанные в 1990 г. американскими экономистами Стэном Либовицем и Стефеном Марголи- сом в статье «Басня о клавишах» 5. Как оказалось, Дэвид, излагая историю QWERTY-раскладки, опирался в основном на вторичные и не во всем достоверные источники. Появилось мнение, что открытие Дэвида можно Отражением широкой популярности этого нового подхода к экономической истории является, например, мнение Пола Кругмана, профессора Массачусетского технологического института, который Писал, что «...и поколение спустя экономическая теория QWERTY все еще будет жизненно важной частью интеллектуальной традиции»

(Krugman P. Peddling Prosperity. N.Y.: Norton, 1994).

Такова позиция Р.И. Капелюшникова, подробно изложенная в его статье «QWERTY против DSK: методологические заметки на полях дискуссии» в настоящем издании, с. 208-227.

Такие «ложные открытия» в истории науки уже бывали. Скажем, всем известно, что основоположником менеджериальной теории человеческих отношений является американский социолог Элтон Мэйо, который открыл важность неформальных отношений в трудовых коллективах, обобщая результаты проведенного в 1927-1932 гг.

Хоторнского эксперимента. Современные обществоведы, однако, указывают, что наблюдаемый в ходе этого эксперимента прирост производительности работников объясняется не столько созданием «человеческих отношений», сколько разворачивающейся Великой депрессией, которая резко усилила конкуренцию на рынке труда. Но хотя сам по себе Хоторнский эксперимент можно подвергать сомнению, в доктрине человеческих отношений в наши дни никто не сомневается.

См. перевод этой статьи на с. 151-182 настоящего издания.

Экономическая история

трактовать как результат либо научной недобросовестности (ученый плохо проверил излагаемые им факты), либо даже прямой фальсификации (ученый знал о сомнительной достоверности сообщаемых фактов, но утаил это от читателей ради сенсационного результата). Сомнительный привкус этой истории усиливается тем, что сам Пол Дэвид так и не дал за прошедшие 15 лет развернутого аргументированного ответа на критику Либовица - Марголиса. Молчание, конечно, не всегда знак согласия...

Однако у точки зрения о сравнительной неэффективности QWERTY-клавиатуры появилось и много защитников. Сторонники DSK-раскладки заявляют, что после ее установки на компьютерах (технически это сделать сейчас довольно легко) через пару месяцев, когда пользователь полностью осваивает новую клавиатуру, скорость набора текстов действительно заметно возрастает 6. Самое интересное, что клавиатура Дворака тоже не является самой совершенной - были предложены и другие, еще более эффективные. Но, несмотря на все инновационные предложения, новые клавиатуры появляются только у немногих наборщиков-энтузиастов.

История победы QWERTY-клавиатуры над более эффективными стандартами может показаться в масштабе глобальной экономической истории чем-то мало значимым. Однако изучение экономической истории технических стандартов, начатое после работ Дэвида, показало распространение QWERTY-эффектов во многих отраслях экономики 7.

Поэтому вопрос о том, является ли на самом деле QWERTY-клавиатура худшей в сравнении с клавиатурой Дворака, произошло ли открытие См. информацию на сетевом сервере «Мир компьютера»: Вместо Дворака и QWERTY // www.omck.info/b2.php?p= 1074&more= 1 # 1074. Следует обратить внимание, что данные о более быстрой работе на альтернативных клавиатурах после переучивания сами по себе ни о чем не говорят: ведь если вместо переучивания с QWERTY на другую раскладку потратить время на более совершенное владение существующей клавиатурой, скорость набора тоже возрастет. Корректный результат можно получить, только если сравнивать скорость работы людей, одних из которых «от нуля» учили на QWERTY, а других в равных условиях - на другой клавиатурной раскладке. К сожалению, пока такие опыты не проводились.

Следует, кроме того, учитывать, что большое число потенциально возможных новых, более совершенных стандартов просто не было создано из-за заведомо низкой вероятности их внедрения. Ведь изобретение DSK-стандарта есть, если задуматься, результат ошибки - изобретатель-«технарь» не подумал заранее о маркетинговой привлекательности своего изобретения. В рыночном хозяйстве мало кто изобретает «из любви к искусству».

Р. Нуреев, Ю. Латов. Что такое зависимость от предшествующего развития QWERTY-эффекта в результате неправильной интерпретации реальных исторических обстоятельств, уже не слишком существен.

Идеи «новейшей экономической истории» широко известны за рубежом, но в России, к сожалению, их знают гораздо слабее, чем они того заслуживают. Между тем проблема path dependence - это один из «русских вопросов», над которыми наши интеллектуалы размышляют не один век. Всем известны «неразрешимые» проблемы типа «почему Россия не Америка?» или «почему хотим как лучше, а получается как всегда?».

Суть проблемы path dependence можно выразить вопросом:

почему в конкуренции институтов довольно часто «плохие» институты (нормы, стандарты) побеждают «хорошие»? Эта проблема вбирает в себя анализ и устойчивой российской самобытности, и неудач попыток отказаться от нее в пользу кажущейся более эффективной системы социально-экономических институтов. Однако, несмотря на огромную актуальность для России парадигмы path dependence, ею занимаются пока лишь единицы8 и даже переводная литература по этой теме почти отсутствует. Лишь «Экономический вестник Ростовского университета»

систематически помещает публикации по этой теме9.

Для стимулирования распространения среди отечественных обществоведов новых институциональных идей Департамент экономической теории ГУ ВШЭ выработал оригинальную форму научной работы - сочетание заочных сетевых конференций и очных симпозиумов. Ранее так обсуждались вопросы институционального анализа функционирования экономических субъектов постсоветской России (октябрь - декабрь 2003 г.) и концепция Карла Поланьи (октябрь - ноябрь 2004 г.). Весной 2005 г. интересным полем для творческой Из крупных российских экономистов следует назвать прежде всего В.М.

Полтеровича, Е.В. Балацкого и Л.И. Бородкина.

См.: Вольчик В. В. Нейтральные рынки, ненейтральные институты и экономическая эволюция // Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2004. Т. 2. № 2; Витт У. Экономическая теория и экономическая история - эволюционный пересмотр // Там же. 2004. Т. 2. № 3; Коуэн Р. Зависимость от предшествующей траектории развития, причинная связь и экономическая политика // Там же. 2004. Т. 2. № 4; Кастальди К., ДосиДж. Тиски истории и возможности для новизны: некоторые результаты и открытые вопросы, связанные с зависимостью от предшествующей траектории развития в экономических процессах // Там же. 2004. Т. 3. № 2. Тексты всех этих статей открыты на сервере «Институциональная экономика» (www.ie.boom.ru).

Экономическая история дискуссии экономистов, историков и социологов стала как раз проблема path dependence - «зависимости от предшествующего пути».

Очертить круг обсуждаемых проблем позволила сетевая конференция, начавшаяся на федеральном образовательном портале «Экономика. Социология. Менеджмент» в середине апреля и продолжавшаяся до начала июня10. Параллельно с интернет-конференцией 13 мая 2005 г. в ГУ ВШЭ состоялся очный симпозиум. Оба мероприятия приняли международный характер: хотя большинство участников представляли московские институты и университеты, однако среди них были и ученые из других российских городов (Санкт-Петербурга, Тулы, Ростова-на-Дону), а также с Украины. Гостем очного симпозиума стал сам Пол Дэвид, специально приехавший в Москву по приглашению ГУ ВШЭ.

Обсуждение зависимости от предшествующего развития прошло ряд стадий. Все началось с «занимательной истории» о печатной машинке.

Затем обнаружились аналогичные феномены в истории других технологических стандартов. Потом дискуссия перекинулась от анализа технологических стандартов к анализу чисто институциональных правил (норм). В настоящее время концепция path dependence выросла уже до относительно самостоятельной неортодоксальной теории. В выступлениях отечественных экономистов на сетевой конференции и на очном симпозиуме затрагивались в той или иной степени все эти уровни.

Данная статья является обзором как самой проблемы path dependence, так и тех суждений о ней, которые звучали в ходе дискуссий отечественных обществоведов.

2. От QWERTY-номики к экономической теории стандартов QWERTY-эффектами в современной научной литературе называют все виды сравнительно неэффективных, но устойчиво сохраняющихся стандартов, которые демонстрируют, что «история имеет значение». Эти эффекты можно обнаружить двумя путями:

1) либо сравнивать реально сосуществующие в современном мире технические стандарты;

Ее материалы открыты для чтения - см. www.ecsocman.edu.ru/db/rnsg/ 208637/program.html.

Р. Нуреев, Ю. Латов. Что такое зависимость от предшествующего развития

2) либо сопоставлять реализованные технические инновации с потенциально возможными, но не реализованными.

Стандарты, которые сосуществуют Хотя современная экономика давно глобализируется и унифицируется, в разных странах мира продолжают сохраняться разные технические стандарты, несовместимые друг с другом. Некоторые ситуации общеизвестны: скажем, различия между левосторонним (в бывшей Британской империи) и правосторонним движением на дорогах разных стран, что заставляет автопроизводителей ставить на машины из одной партии руль слева, а из другой - справа. Другие менее известны, как, скажем, различия в ширине железнодорожной колеи или в стандартах передачи электроэнергии.

Основными современными стандартами колеи железных дорог являются следующие три: 1067 мм - капская колея (в Японии, ЮАР, Австралии, в России на Сахалине, во многих странах «третьего мира»), 1435 мм - европейская (стефенсоновская) колея (более половины железных дорог мира), 1520-1524 мм - русская колея (в большинстве постсоветских государств, а также в Монголии, Финляндии).

Является ли европейская колея технически наиболее эффективной?

Вовсе нет - многие инженеры считают более предпочтительной широкую колею. Европейский стандарт колеи стихийно сложился на самых начальных моментах развития железнодорожного транспорта.

Когда в 1825 г. знаменитый английский инженер Джордж Стефенсон завершал изобретение паровоза, он взял для него стандарты английских гужевых повозок, в том числе ось с расстоянием между колесами в 4 фута 8,5 дюйма. Этот стандарт восходит к античным временам, когда римляне покрыли Европу сетью дорог, ширина которых соответствовала размеру двух лошадиных крупов, чтобы по дороге могла ехать типичная телега-двуколка. Стефенсон использовал этот шаблон при строительстве открытой в 1830 г. первой в мире железной дороги Ливерпуль - Манчестер, которая послужила образцовой моделью для строительства железных дорог по всему миру.

Когда в России начинали создавать собственную железнодорожную сеть, то «пошли другим путем». Здесь никогда не было римских дорог, поэтому российские инженеры были относительно свободны в выборе стандарта. Когда в начале 1840-х гг. они начали подготовку к строительству сети железных дорог, в Западной Европе уже победил Экономическая история стандарт колеи в 1435 мм. Однако американский эксперт, сторонник широкой колеи, убедил их принять размер 1520 мм.

Более широкая колея обеспечивала большую пропускную способность российских железнодорожных путей, но затрудняла пересечение европейской границы. Сейчас, когда растет международный транспортный поток, разница в стандарте колеи по прежнему затрудняет пересечение границ, требуя дополнительного времени.

Быть может, QWERTY-эффекты возникали только на относительно ранних этапах экономической истории? Нет, они проявляют себя и в эпоху НТР. В качестве примеров приводят формирование стандартов телевизионного оборудования (550-линейный стандарт в США в сравнении с лучшим 800-линейным в Европе), видеокассет и компакт-дисков (победа VHS над «Beta») 11, развитие рынка программного обеспечения (победа DOS/«Windows» над «Macintosh»)12и т.д.

На московском симпозиуме прозвучал оригинальный доклад Д.Б.

Коптюбенко об одном из наиболее современных технологических QWERTY-эффектов, связанных с развитием систем электронных денежных расчетов.

Оказывается, ранее введенные во многих развитых странах дебетовые пластиковые карты и старая система чековых расчетов препятствуют внедрению более совершенных чиповых (микропроцессорных) карт, которые многофункциональное и гораздо лучше защищены от взлома. В результате специалисты предсказывают более высокие темпы перехода на электронные деньги либо несколько отставшими странами (как, скажем, Россия), либо странами с сильным государственным регулированием (как, например, Сингапур). В развитых странах (США, страны Западной Европы) финансистам предпочтительнее совершенствовать уже имеющиеся системы расчетов, в инфраструктуру которых вложены крупные средства. В России же розничный безналичный денежный оборот относительно слаб, поэтому есть шанс сразу перейти на электронные деньги, ускоренно проскочив стадию использования чековых книжек и пластиковых карт. Это произойдет вероятнее, если россияне учтут опыт Сингапура, где правительство, не См.: Arthur В IV. Positive Feedbacks in the Economy // Scientific American. 1990. Vol.

См.: Liebowitz S.J., Margolis S.E. Winners, Losers and Microsoft. Oakland: The Independent Institute, 2000.

Р. Нуреев, Ю. Латов. Что такое зависимость от предшествующего развития надеясь на «невидимую руку» рынка, целенаправленно поощряет внедрение наиболее совершенных форм платежа.

Стандарты, которые могли бы сосуществовать В сравнении с изучением соревнования разных стандартов несколько более умозрительным, но и более многообещающим является анализ «несостоявшейся истории». Речь идет о том, что, по мнению многих историков-экономистов, некоторые победившие из- за конъюнктурных обстоятельств технические инновации перекрыли другие, потенциально более эффективные пути развития.

Идея сравнения эффективности реально осуществившихся и потенциально возможных технологических стратегий впервые была высказана еще в опубликованной в 1964 г. скандально известной книге Роберта Фогеля «Железные дороги и экономический рост Америки»13.

Традиционно считалось, что именно железнодорожное строительство являлось одним из «локомотивов» быстрого экономического роста Америки XIX в. Фогель попытался проверить на языке цифр привычные оценки транспортной революции. Он построил контрфактическую модель - как бы развивались США, если вместо «железных коней» ее просторы продолжали бороздить дилижансы и пароходы. В этой модели он рассмотрел влияние железнодорожного строительства не только на объем перевозок, но и на развитие сопряженных отраслей (производство рельсов и шпал, добыча угля и т.д.).

Результаты математических расчетов получились весьма парадоксальными: вклад железнодорожного строительства оказался крайне малым, равным национальному продукту всего за несколько месяцев (в 1890 г. ВНП США был бы ниже примерно на 4-5%). Выбранная американцами технологическая стратегия - железные дороги вместо дилижансов и пароходов - оказалась в сравнении с альтернативной более эффективной, но в гораздо меньшей степени, чем казалось это ранее.

Вокруг книги Фогеля немедленно разгорелась шумная дискуссия14.

Критики справедливо указывали, что точность подсчетов Фогеля очень условна, поскольку трудно достоверно измерить то, чего не было. Самое главное, модель Фогеля абстрагировалась от некоторых очень важных Fogel R. Railroads and American Economic Growth: Essays in Econometric History.

John Hopkins University Press, 1964.

Экономическая история

качественных изменений, инициированных строительством железных дорог, в частности от того, что ускорение перевозок сделало возможным производство новых товаров, которых иначе бы производить не стали.

Пол Дэвид и другие «QWERTY-экономисты» хотя и не пытаются количественно оценить альтернативные технологические стратегии, но широко используют качественное сравнение реального с потенциально возможным. Более того, если Роберт Фогель признавал что в реальной истории победил все же наиболее эффективный вариант технологического развития, то последователи Пола Дэвида допускают возможность победы как раз неэффективных вариантов.

Один из примеров подобного рода - это история атомной энергетики в изложении Роберта Коуэна14.

По его мнению, современный «мирный атом» является, в сущности, побочным продуктом холодной войны. В результате в американской атомной энергетике доминируют реакторы на легкой воде, которые являются адаптированным вариантом реактора атомной подлодки. Ряд конъюнктурных условий - в частности, ключевая роль ВМФ США в контрактах на строительство АЭС, политическая целесообразность завоевания общественной поддержки атомных разработок - способствовали принятию в качестве стандарта именно реакторов на легкой воде. Как полагает Коуэн, альтернативные проекты чисто гражданских ядерных реакторов (например, газоохлаждаемый реактор), не связанные генетически с военными технологиями, могли оказаться более эффективными.

Отличия выбора стандарта от выбора товаров Итак, в ходе исследований QWERTY-эффектов историки-экономисты с изумлением обнаружили, что некоторые окружающие нас

В отечественной литературе обзоры этой дискуссии содержатся в публикациях:

Промахина И.М. Количественные методы исследования в работах представителей “новой экономической истории” (США) // Математические методы в исследованиях по социально-экономической истории. М., 1975. С. 283-319; Левчик Д.А. Роберт Уильям Фогель и “новая экономическая история” // Новая и новейшая история. 1989. №6. С.

символы технического прогресса приобрели хорошо знакомый нам облик в результате во многом случайных обстоятельств.

Если бы производителям печатающих устройств удалось быстрее справиться с проблемой сцепления клавиш, разработчикам клавиатуры не было бы нужды «растаскивать» подальше друг от друга наиболее часто встречающиеся в сочетаниях буквы. Если бы подряд на строительство железной дороги Ливерпуль - Манчестер выиграли конкуренты Стефенсона, то во всем мире доминировала бы более широкая железнодорожная колея. Если бы развитие атомной энергетики началось не в разгар холодной войны, а раньше или позже, то использовались бы другие реакторы. Число этих «если бы...» можно множить и множить.

Получается, что выбор технического стандарта в корне отличается от выбора товаров. На рынке товаров равновесная цена оказывается элементом благожелательной «невидимой руки рынка», которая оптимизирует производства. На рынке стандартов, оказывается, выбранный стандарт совсем не обязательно оптимален для общества.

Петербургский ученый С.В. Цирелъ (Институт горной геомеханики и маркшейдерного дела) попытался в ходе дискуссии о QWERTY-эффектах объяснить изумленную реакцию экономистов. Связана она с тем, указывал он, что в современной экономической науке теория выбора основана именно на модели формирования равновесной цены, которое происходит методом проб и ошибок в процессе очень большого (в пределе бесконечного) количества сделок. Количество же актов установления нового стандарта заведомо ограничено: обычно делается несколько попыток установить сравнительно неэффективные стандарты (скажем, сначала на печатных машинках пытались расположить клавиши просто по алфавиту), а затем устанавливается некий достаточно эффективный стандарт, который впоследствии либо не корректируется вовсе (как было с QWERTY-стандартом), либо корректируется малое количество раз.

Поэтому достижение оптимального стандарта, в отличие от оптимальной (т.е. равновесной) цены, и не должно быть общим правилом.

Таким образом, «новейшая экономическая история» помогает лучше осознать, что рыночный механизм оптимизирует отнюдь не все.

Экономическая история

3. От QWERTY-номики - к экономической теории path dependence Самая главная из новых идей, предложенных в развитие первоначальной концепции Пола Дэвида, заключается в том, что победу изначально выбранных стандартов (норм) над всеми другими, даже сравнительно более эффективными, можно наблюдать не только в истории развития технологий, но и в истории развития институтов. В 1990-е гг. появилось немало исследований, включая работы самого Дугласа Норта, развивающих эту новое направление QWERTY- подхода.

В свою очередь английский ученый Дуглас Пафферт заявил следующее:

«Зависимость от предшествующего развития для институтов, вероятно, будет вполне подобна зависимости от предшествующего развития для технологий, поскольку обе основаны на высокой ценности адаптации к некоей общей практике (какой-либо технике или правилам), так что отклонения от нее становятся слишком дорогостоящими»"6.

Если при описании истории технических инноваций чаще пишут о QWERTY-эффектах, то в рамках анализа институциональных инноваций обычно говорят о path dependence - зависимости от предшествующего развития. Дело в том, что при сравнении институтов куда труднее, чем при сравнении технологий, делать однозначные выводы, какой институт лучше, а какой хуже. Однако в истории формирования институтов можно найти момент институционального выбора, который «программирует»

развитие на долгое время вперед и делает невозможным (или очень трудным) отказ от ранее выбранного института.

Парадоксы конкуренции современных институтов В истории развития институтов проявления зависимости от предшествующего развития можно проследить на двух уровнях: вопервых, на уровне отдельных институтов (правовых, организационных, политических), а во-вторых, на уровне институциональных систем (национальных, конфессиональных). В дискуссиях о path dependence чаще всего рассматривается первый аспект.

На симпозиуме в ГУ ВШЭ украинская экономистка Н.П. Ульянова (Институт международных отношений Киевского национального университета имени Тараса Шевченко) сделала интересный доклад о зависимости от предшествующего развития применительно к правовым институтам. Речь идет об исследованиях американского экономиста Р. Нуреев, Ю. Латов. Что такое зависимость от предшествующего развития Рафаэля Ла Порты и других последователей «новой сравнительной экономической теории» (new comparative economics).

Сравнивая влияние систем общего (англосаксонского) и гражданского (романо-германского) права на хозяйственную жизнь, американские компаративисты убедительно доказывают превосходство традиции общего права, которая заметно лучше защищает права собственности (например, права мелких акционеров от злоупотреблений менеджеров корпораций)17. Однако эти преимущества отнюдь не приводят к переходу стран с традициями гражданского права (в их число входит и Россия) на систему общего права.

Эта раздвоенность правовых систем восходит к XII-XIII вв., когда Англия изобрела судебный процесс с присяжными, а Франция - систему государственных судей18. Дело в том, что королевская власть в средневековой Англии была очень сильна, поэтому аристократы предпочитали решать свои конфликты в своем же кругу, не обращаясь к помощи слишком сильного внешнего арбитра. Напротив, во Франции король был в эпоху классического средневековья лишь «первым среди равных», а потому французские феодалы предпочитали посредничество относительно слабого короля столкновению сильных магнатов.

В результате этих коллизий давно минувших лет и по сей день многие экономические институты, связанные с делением пучка прав собственности (скажем, доверительное управление активами), развиваются в странах с civil law заметно хуже, чем в странах с common law.

Увы, отказаться от старой правовой системы и перейти на новую оказывается очень накладно.

Важный вклад в экономическую теорию институциональных изменений внес российский экономист, академик В.М. Полтерович (ЦЭМИ), рассмотревший на примере постсоветской экономики такую разновидность зависимости от предшествующего развития, как институциональная ловушка См., например: La Porta R. et al. Law and Finance // Journal of Political Economy. 1998.

Dec. (www.hiid.harvard.edu/pub/pdfs/576.pdf).

" Полтерович B.M. Институциональные ловушки и экономические реформы // Экономика и математические методы. 1999. Т. 35. № 2; Он же. Институциональные ловушки: есть ли выход? // Общественные науки и современность. 2003. № 3.

Экономическая история

Сам В.М. Полтерович писал еще в 1999 г., что в его работе «сделана попытка использовать идеи Артура и Норта для описания общей схемы формирования неэффективных устойчивых институтов, называемых здесь институциональными ловушками». В другом месте он прямо приравнивал институциональные ловушки к сформулированному Артуром эффекту блокировки (look-in). Сравнение содержания его работы с трудами зарубежных специалистов по path dependence показывает, однако, что Полтерович открыл специфическую разновидность эффекта, отличающуюся от тех, которые ранее привлекли внимание Артура и Норта. У зарубежных экономистов речь идет об институтах, замедляющих развитие системы в сравнении с ситуацией внедрения альтернативных институтов. У Полтеровича рассматривается ситуация, когда институт не просто замедляет развитие, но буквально разрушает ту систему, в рамках которой он развивается.

Именно таков был, в частности, рассматриваемый Полтерови- чем эффект от развития в постсоветской России бартерной экономики.

Бартерные расчеты в 1992-1998 гг. позволяли временно решать проблемы малоэффективных предприятий, однако эта система делала невозможной сколько-нибудь решительную реструктурали- зацию производства. В результате экономика страны находилась до 1999 г. в состоянии оцепенения и депрессии. Понадобился дефолто- вый шок, чтобы «проломить» эту институциональную ловушку.

Развивая подход Полтеровича, Е.В. Балацкий (Государственный университет управления) назвал еще один пример институциональных ловушек в современной России - так называемую диссертационную ловушку15.

Речь идет о теневой системе получения ученых степеней людьми, вовсе не участвующими или участвующими в очень ограниченной степени в подготовке «своих» диссертационных работ. Конечно, «негритянский труд» дает фактическим авторам диссертаций дополнительный заработок, что существенно важно в условиях слабого финансирования науки. Однако как бартер разрушал товарный рынок, так Балацкий Е.В. Диссертационная ловушка // Свободная мысль - XXI. 2005. № 2. С.

92-104. На сетевой конференции о QWERTY-эффектах можно ознакомиться с текстом этой статьи (www.ecsocman.edu.ru/db/msg/210454.htrnl).

Р. Нуреев, Ю. Латов. Что такое зависимость от предшествующего развития «купленные» диссертации разрушают российское научное сообщество, девальвируя ученые звания.

Парадоксы конкуренции институтов в экономической истории Не только в современном мире, но и в истории хозяйственной жизни можно увидеть немало парадоксальных примеров, когда сравнительно неэффективные институты (или, скажем, программы институциональных реформ) одерживали победу над более эффективными. Чтобы доказать, что свершившийся в реальной истории институциональный выбор был не лучшим, ученые прибегают к контрфактическому моделированию «что было бы, если бы...»

За рубежом историко-экономические исследования, выполненные в жанре альтернативной (контрфактической) истории и основанные на сравнении состоявшейся и гипотетически возможной эволюции институтов, в последние десятилетия вызывают все больший интерес16. В нашей стране такие исследования пока очень немногочисленны.

Например, в одной из последних работ И.Д. Ковальченко 17 были смоделированы ситуации, как развивалась бы дифференциация крестьянских хозяйств России, если бы, в одном случае, реформ Петра Столыпина не было вообще, а в другом случае, если бы они продолжались до 1920-х гг.

На симпозиуме в ГУ ВШЭ, использовав все ту же предложенную И.Д. Ковальченко методику цепей Маркова, JI.M. Бородкин (МГУ им.

М.В. Ломоносова) объяснил, как разрабатывался ретро- прогноз развития социальной дифференциации в советской деревне - что было бы, если Показателен, например, тот факт, что известный американский историкэкономист Роджер Рэнсом, избранный новым президентом Ассоциации экономической истории, посвятил в сентябре 2005 г. в Торонто свою президентскую речь теме «Война и экономическая теория: подход контрфактической истории». Можно вспомнить, что американские историки-экономисты при изучении, скажем, эпохи Гражданской войны между Севером и Югом давно прибегают к контрфактическому моделированию. См., например: Латов Ю.В. Новая экономическая история Гражданской войны в Америке и ликвидации плантационного рабства // Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2004. Т. 2. № 1 (http:// ic.boom.ru/joumal/journal5.htm).

Ковальченко И.Д. Столыпинская аграрная реформа (Мифы и реальность) // История СССР. 1991. № 2.

Экономическая история бы нэповские реформы не были прерваны сталинским «великим переломом»18.

Расчеты доказали, что большевистские страхи о неминуемом развитии в деревне «мелкобуржуазного» капитализма были сильно преувеличенными. Доля богатых крестьян росла бы при «долгом нэпе»

довольно незначительно, а вот бедных хозяйств становилось заметно меньше за счет роста середняков. При таком сценарии за 1924-1940 гг.

посевы возросли бы примерно на 70%, а поголовье скота - на 50%.

В реальной же истории, увы, «великий перелом» привел к сильному спаду аграрного производства (поголовье скота, например, было восстановлено только в 1950-е гг.). Следовательно, выбор сталинской реформы институтов собственности вместо «долгого нэпа» следует признать по данным критериям (социальная дифференциация, аграрная продукция) относительно неудачной.

Таким образом, применение теории зависимости от предшествующего развития к экономической истории институтов позволяет видеть их альтернативные издержки и тем самым делать выводы об эффективности выбора, сделанного в бифуркационных точках социально-экономического развития.

Когда российские экономисты обсуждали QWERTY-эффекты, то прозвучала мысль, что главное различие между проявлениями QWERTY-эффектов в мире технических стандартов и в мире институтов заключается в том, что они имеют разные временные рамки.

Институциональные QWERTY-эффекты заметны на протяжении всей истории человечества. Что же касается технологических QWERTY-эффектов, то они стали возникать только с эпохи промышленной революции.

Дело, видимо, в том, что QWERTY-эффекты возникают, когда формируется единая, глобальная история. В рамках этого единого потока событий происходит унификация норм (формирование сетей), поэтому возникшие позже более эффективные стандарты уже не могут вытеснить более ранние. Глобализация истории происходила асинхронно в разных Бородкин Л.И., Свищев М.А. Ретропрогнозирование социальной динамики доколхозного крестьянства: использование имитационно-альтернативных моделей // Россия и США на рубеже XIX-XX вв. Математические методы в исторических исследованиях. М., 1992. С. 348-365.

Р. Нуреев, Ю. Латов. Что такое зависимость от предшествующего развития сферах жизни общества. Ранее всего она началась в культурной сфере - с формирования суперцивилизаций с единой религиозной доминантой (конфуцианской, христианской, исламской...). Унификация хозяйственной жизни началась лишь с эпохи Нового времени, когда достижения западноевропейской промышленной революции немедленно начали транслироваться на весь мир. Когда унификации нет - нет и сетевых эффектов, нет и QWERTY-эффектов. Напротив, когда начинается унификация стандартов и норм, тогда эти эффекты возникают регулярно, заставляя историков задумываться, «что было бы, если бы...».

4. «Новейшая экономическая история» как альтернатива неоклассике И зарубежные экономисты (включая самого Пола Дэвида 19), и их российские коллеги давно заметили, что концепция институциональной ловушки очень удачно объясняет то положение, в котором находится современная экономическая наука, основанная на доминировании неоклассики. С тех пор как Альфред Маршалл и его последователи на рубеже XIX-XX вв. заложили фундамент economics, дальнейшее развитие экономической науки в течение уже более столетия идет в одной и той же колее, хотя в адрес неоклассиков накапливается все больше критики.

Справедливости ради следует сказать, что институциональная инерция типична не только для экономической науки, но и для всех общественных наук. В отличие от развития естественных наук, в общественных на укоренение новых парадигм авторитет научного сообщества влияет, пожалуй, сильнее, чем их практическая эффективность. Скажем, участник сетевой конференции Л.А. Исаков (Московский институт экономики, финансов и права) обратил внимание на устойчивость таких исторических стереотипов, как «Пушкин - демократ, затравленный царизмом» и «Сталин - растяпа, прозевавший нападение Гитлера». Родившиеся в идеологической полемике многие годы назад, они продолжают жить: идеологическая взаимозависимость (по аналогии с «технической взаимозависимостью») мешает даже академическим См., например: David Р.А. Path Dependence, Its Critics, and the Quest for Historical Economics: Working Paper Stanford University, Economics Department, 2000. N00-011.

Экономическая история ученым замечать факты, противоречащие устоявшемуся мнению.

Наверное, схожие эффекты есть и в развитии других наук.

В В. Вольчик (Ростовский государственный университет) в ходе интернет-конференции указал на следующую особенность path

dependence как научного направления:

«[Зависимость от предшествующего развития] составляет основу неоэволюционной экономики как неортодоксальной теории. Различия между эволюционной экономикой (Нельсон, Уинтер) и неоэволюционной экономикой (Артур, Дэвид) лучше всего заметны в дискуссии между Артуром - Дэвидом и Либовицем - Марголисом. Артур и Дэвид свои теории в принципе противопоставляют неоклассике, во-первых, отрицая, по сути, детерминизм неоклассиков, во- вторых, отстаивая значимость истории, в-третьих, отстаивая положение, что path dependence не сводится к стандартным неоклассическим "экстерналиям" и "сетевым" эффектам. В традиционной эволюционной теории вслед за Алчианом считается, что эволюционный процесс рано или поздно приводит к выбору лучших альтернатив, неоэволюционисты так не считают»20.

Таким образом, теорию зависимости от предшествующего развития следует рассматривать как еще одну попытку построить оригинальную теорию вне рамок неоклассики.

Что «проваливается» - рынок или государство?

Огромное внимание экономистов к феномену зависимости от предшествующего развития связано во многом с проблемой провалов рынка (именно в ходе обсуждения этой проблемы идет критика «рыночноцентрической» неоклассики). Ведь если победа худших стандартов (норм) над лучшими связана с недальновидностью рынка, то это является очень веским аргументом в пользу государственного регулирования промышленной политики, которую неоклассики третируют как «путь к рабству». Защитники рынка, однако, предлагают иную интерпретацию: по их мнению, зависимость от предшествующего развития доказывает провалы, наоборот, государственного регулирования, а не рынка. Конкретные факты дают аргументы обоим сторонам: скажем, история железнодорожной колеи доказывает провал рынка, история же атомного реактора - провал правительства.

Вероятно, в основе феномена path dependence лежат скорее универсальные закономерности социально-экономического развития, чем См. www.ecsocman.edu.ru/db/msg/210460.html.

Р. Нуреев, Ю. Латов. Что такое зависимость от предшествующего развития специфические формы их проявлений в современном рыночном хозяйстве. В таком случае развитие данного направления экономической теории является важным шагом к формированию «пострыночной»

экономической науки. Неслучайно именно этот аспект вызвал, пожалуй, больше всего интереса у участвовавших в дискуссии российских обществоведов. Сходясь во мнении, что теория зависимости от предшествующего развития открывает новые пути для экономической науки, участники обсуждений, однако, разошлись во мнениях, какие же пути наиболее перспективны.

Украинский экономист М.В. Бепоусенко (Донецкий национальный технический университет) предложил, в частности, рассматривать новую теорию как возможность глубоко переосмыслить понятие сравнительной эффективности. По его мнению, само понятие «эффективность», по которому Пол Дэвид пытается оценить QWERTY- эффект, является негодным лекалом. Ведь того мира адаптивных субъектов, к которому оно могло бы быть применимо, просто нет. Реально же есть экономика крупных фирм-корпораций, которые планируют и координируют большую долю того, что неоклассика отдает на откуп свободному рынку. И в этой реальной экономике, полагает М.В.

Белоусенко, печатная машинка с QWERTY-клавиатурой вполне выполняла свою функцию снижения издержек обработки данных в условиях роста информационных потоков в процессе развития индустриального капитализма, поскольку обеспечивала легкость обучения, достаточную скорость печати, а главное - стандартизацию производства и печати, что снизило трансакционные издержки:

«С помощью такой инновации, как печатная машинка с клавиатурой QWERTY, обеспечившей как конкурентные преимущества ряду компаний, так и стабильность кооперационных взаимосвязей, воспроизводимость технологий и знаний, субъекты индустриального капитализма еще на какую-то долю увеличили темпы экономического роста.

И тут совершенно не играет никакой роли то, что скорость набора на других видах клавиатур могла быть на 20% выше или на 5% ниже. И совершенно нет надобности придумывать какой-то статичный показатель эффективности, разбавлять его еще более надуманным понятием провалов рынка, чтобы увидеть источник и процесс экономического роста, для которого 20% прироста скорости печати не являются решающими. Решающим же для него является наличие механизма, обеспечивающего постоянство и массовость создания инноваций, а следовательно, наличие

–  –  –

субъекта-инноватора, т.е. капиталистической фирмы, а еще точнее, крупной вертикально интегрированной менеджерской корпорации»21.

Другие участники дискуссии видели открытые Дэвидом перспективы развития экономической науки не столько в переосмыслении эффективности, сколько в развитии системного подхода.

–  –  –

Теория зависимости от предшествующего развития основана на метанаучной парадигме синергетики, связанной с идеями известного бельгийского химика Ильи Пригожина, создателя теории самоорганизации порядка из хаоса22.

Согласно разработанному им синергетическому подходу, развитие общества не является жестко предопределенным (по принципу «иного не дано»). На самом деле наблюдается чередование периодов эволюции, когда вектор развития изменить нельзя (движение по аттрактору), и точек бифуркации, в которых возникает возможность выбора. Когда «QWERTY-экономисты» говорят об исторической случайности первоначального выбора, они рассматривают как раз бифуркационные точки истории: те ее моменты, когда происходит выбор какой-либо одной возможности из веера различных альтернатив. Выбор в таких ситуациях практически всегда происходит в условиях неопределенности и неустойчивости баланса социальных сил. Поэтому при бифуркации судьбоносными могут оказаться даже совсем мелкие субъективные обстоятельства - по принципу «бабочки Брэдбери».

У теории path dependence есть большие резервы роста, связанные с усилением ее связи с общей теорией систем. В дискуссии российских экономистов на этот аспект основное внимание обратил С.В. Цирель.

См. www.ecsocman.edu.ru/db/msg/209088.htrnl.

Марголис и Либовиц в своей энциклопедической статье о path dependence подчеркивают, что «зависимость от предшествующего развития - это идея, которая пришла в экономическую теорию от интеллектуальных движений, возникших в другой сфере. В физике и математике эти идеи связаны с теорией хаоса» (Margolis S.E., Liebowitz S.J.

Path Dependence // The New Palgrave Dictionary of Economics and Law / P. Newman (ed.). L.:

Macmillan, 1998). См. также: Бород- кин JI.И. «Порядок из хаоса»: концепции синергетики в методологии исторических исследований // Новая и новейшая история. 2003. № 2. С.

Р. Нуреев, Ю. Латов. Что такое зависимость от предшествующего развития По его мнению, для понимания проблемы сосуществования разных стандартов полезно использовать закон Седова - закон обратной зависимости разнообразия на нижнем и верхнем уровнях сложных систем.

В силу его действия преимущество одного стандарта над другими больше связано с количеством товаров, в которых используется данный стандарт, чем с его сравнительной эффективностью. Этот подход объясняет, в частности, почему в позднепервобытных обществах изменения эгалитарности происходят легче, чем в более высокоорганизованных обществах23.

Еще одно важное направление «достройки» теории path dependence - это осмысление роли случайных факторов в социально-экономическом развитии.

В самом общем виде этот аспект можно осмыслить при помощи пригожинской концепции аттракторов и бифуркационных точек: роль «случая» велика при бифуркации, однако мала при движении по аттрактору.

Формирование любого нового стандарта - это момент бифуркации, поэтому случайность здесь играет большую роль. Но рождение нового стандарта есть элемент функционирования стандарта более высокого уровня (скажем, выбор системы денежных расчетов происходит в рамках давно выбранной рыночной системы хозяйства). В таком случае теорию выбора стандартов (норм) надо «скрещивать» с теорией экономических систем, объясняющей смену наиболее общих стандартов жизни общества.

С точки зрения перспектив синтеза теории path dependence с теорией экономических систем любопытен обмен мнениями участников сетевой Петербургский ученый указывал: «Как показывают многие исторические и антропологические исследования, в первобытных обществах неоднокп ходили переходы от менее эгалитарных к более эгалитарным формам организации и обратно в зависимости от изменений условий существования (магических изменений) или от индивидуальных свойств лидеров. Одной из причин подобной легкости переходов, на наш взгляд, является малочисленность и расплывчатость институциональных надстроек (следующих иерархических уровней) над племенными или вождескими институтами. Напротив, с появлением государств и многочисленных институтов традиционных обществ подобный переход становится все более затруднительным. Если в Древнем Шумере (по некоторым данным, и в Древнем царстве в Египте) были возможны большие колебания в ту или иную сторону, то в дальнейшем переходы становятся все более редкими. За исключением остернизации Византии и стран Матриба мы не знаем ни одного бесспорного случая перехода. Даже происходящие на наших глазах процессы вестернизации Японии, Турции или Тайваня никак нельзя считать законченными...» (см.

www.ecsocman.edu.ru/db/msg/209044.html).

Экономическая история конференции о путях развития российской цивилизации в новое и новейшее время. С одной стороны, A.JI. Темницкий (Институт социологии РАН) утверждал, что вряд ли можно найти в трудовой жизни российского общества с петровских времен и до наших дней примеры случайных обстоятельств, случайных социальных явлений, социальных изобретений, практик.

Полемизируя с ним, Н. В. Патова (Институт социологии РАН) выдвинула мысль, что случайного в нашей истории гораздо больше, чем в истории, скажем, Западной Европы. Возьмем, указывала она, пример, который приводит A.JI. Темницкий: Петр I «завез» с Запада фабрики, пришлось «создавать» институт крепостных рабочих, отсюда традиция зависимого принудительного труда. Но насколько закономерен сам Петр I и петровские реформы? Если посмотреть на цепочку событий, в результате которых русским царем стал Петр Алексеевич, то окажется, что реализовалась не самая вероятная историческая альтернатива. Царь Алексей Михайлович мог прожить на десяток лет дольше, Федор Михайлович мог оказаться здоровее, Софья с Голицыным могли победить Милославских, сам Петр во время «потешных баталий» мог преждевременно уйти в мир иной...

По мнению Н.В. Латовой, в странах догоняющего развития роль случайности обязательно должна быть выше. Ведь в этих странах модернизация осуществляется не столько «снизу», сколько «сверху».

Меньше акторов, участвующих в выборе аттрактора развития, - выше роль отдельных личностей, выше вероятность QWERTY-эф- фектов.

Скажем, А.И. Солженицын уверял, что гибель царской монархии была предопределена в 1911 г. выстрелом Богрова - вряд ли надо понимать это буквально. Однако представим события бифуркационного 1917 г. с живым Столыпиным, но без харизматич- ного Ленина (который, предположим, утонул, переходя в 1905 г. Финский залив). Стоит изменить положение всего двух ключевых фигур, и перспектива возникновения в России «нормальной» конституционной монархии уже не кажется невероятной.

Е.А. Бренделева (МГИМО МИД России) заметила по ходу сетевой конференции, что «российская экономика - это сплошная цепь институциональных ловушек». С неменьшим основанием можно сказать, что наша история - это сплошная цепь QWERTY-эффектов.

Таким образом, теория зависимости от предшествующего развития становится не только самостоятельной альтернативой неоклассике, но Р. Нуреев, Ю. Латов. Что такое зависимость от предшествующего развития также своеобразным полем интеграции и взаимодействия и всех других неортодоксальных экономических теорий.

5. Сможет ли теория path dependence не только объяснять мир, но и изменять его?

Можно ли рассматривать уже сейчас теорию зависимости от предшествующего развития как полноценную альтернативу неоклассике?

Пожалуй, еще нет. Молодая концепция, родившаяся на историческом материале, пока нацелена в основном на переосмысление прошлого, а не на предвосхищение будущего. Экономическая теория может считаться зрелой лишь тогда, когда способна давать практические рекомендации.

Уже сейчас возникает необходимость развивать не только чисто позитивные (как было до сих пор), но и нормативные аспекты теории path dependence.

Нужно и можно ли преодолевать зависимость от предшествующего развития?

Во время дискуссии между российскими экономистами завязался интересный диалог о том, как преодолевать зависимость от предшествующего развития. С.Н. Ковалев (Тульский филиал Московского университета МВД России) справедливо заметил, что отнюдь не любое проявление path dependence является негативным. Он предложил представить себе мир без path dependence (так же как Рональд Коуз попытался представить мир без трансакционных издержек) - мир, в котором можно было бы мгновенно вводить и менять любые стандарты и правила. Как результат, в этом мире не было бы стабильных правил игры, хозяйственная (да и вообще общественная) жизнь приобрела бы хаотичный характер. Совсем недавно, в 1990-е гг., мы на собственном опыте убедились, каково это - жить в обществе, где непрестанно «перестраивают» нормы и правила.

Негативный характер носят не path dependence в целом, а QWERTY-эффекты как одна из форм path dependence, когда закрепляется худший (в сравнении с альтернативно допустимыми) стандарт, который никак не удается поменять. Но не следует забывать о позитивном влиянии на общественное развитие таких форм path dependence, когда лучший (в сравнении с альтернативно допустимыми) стандарт противится попыткам

Экономическая история

заменить его худшим. Скажем, когда страны Восточной Европы входили в «социалистический лагерь», они все равно сохраняли больше элементов политической и экономической демократии, нежели того хотели советские «учителя». Как тогда шутили, «лагерь один, да барак другой».

Не было бы path dependence, не было бы и различий между, скажем, Польшей, бурно развивающейся в 1990-е, и Россией, которая в эти же годы еле-еле удерживалась на плаву. Аналогично и с технологическими нормами - ведь не все технические новинки оказываются в конечном счете лучшими.

Итак, обсуждаемой практической проблемой являются пути преодоления QWERTY-эффектов как негативных последствий path dependence. Пути преодоления QWERTY-эффектов - это способы влияния на порождающие их причины. Одни из них поддаются воздействию лучше, другие хуже.

Рассмотрим четыре основные причины QWERTY-эффектов, которые называют сторонники «новейшей экономической истории».

1. Долговечность функционирования оборудования или норм (превышение сроков физического износа над сроками морального износа).

Что касается технологических QWERTY-эффектов, то для устранения этой причины следует, видимо, минимизировать зазор между сроками морального и физического старения оборудования. Попросту говоря, надо выпускать товары с коротким сроком эксплуатации.

Де-факто это так и происходит: если полвека назад важным для потребителя качеством товара была его прочность и долговечность, то теперь это качество не слишком важно, производители предлагают товары с коротким сроком жизни. С институциональными QWERTY-эффектами ситуация сложнее, ведь их первопричина - не в вещах, а в стереотипах мышления. Единственное, что можно здесь сделать, - это воспитывать гибкость мышления, умение переучиваться. Однако инерцию «старого мышления» можно лишь ослабить, но не ликвидировать.

В связи с этим на симпозиуме в ГУ ВШЭ С.Г. Кирдина (ИЭ РАН) напомнила участникам о сформулированной ею концепции Х- и У-матриц, согласно которой две мировые мегацивилизации (Восток и Запад) обладают качественно разным социальным генотипом, отказаться от которого отдельные страны принципиально не могут. В таком случае заимствование новых институтов оказывается ограниченным странами с

Р. Нуреев, Ю. Латов. Что такое зависимость от предшествующего развития

той же «группой крови», как бы ни были высокоэффективны «инородные»

институты.

2. Взаимосвязанность элементов системы (сетевые эффекты).

Эта причина кажется самой фундаментальной. По крайней мере, трудно представить, как «раздробить» систему технологий или институтов, чтобы уменьшить возможность QWERTY-эффектов. Можно, конечно, попробовать вернуться к первобытным временам, когда каждое племя в основном «варилось в собственном соку», не навязывая чужим племенам свои жизненные стандарты. Но подобный путь борьбы с QWERTY-эффектами равносилен лечению головной боли через отрубание головы. Всякое мало-мальски развитое общество обязательно характеризуется сетевыми эффектами, а следовательно, и связанными с ними QWERTY-эффектами.

3. Эффект экономии на масштабе.

Как и в предыдущем случае, бороться с этой причиной было бы хуже, чем смириться с QWERTY-эффектами. Эффект экономии на масштабе сильнее всего действует в самых передовых отраслях промышленности и сферы услуг. В таком случае, уменьшить его можно, если вернуться к архаичному сельскому хозяйству. Конечно, такой путь исключен.

4. Меняющаяся предельная отдача24.

С этим фактором можно бороться, прогнозируя не только ближайшие, но и отдаленные (через десятилетия) последствия внедрения тех или иных стандартов. Все упирается в то, что полное знание существует только в неоклассической экономической теории, но не в реальной жизни (Фридрих фон Хайек прав - нам не дано знать наших будущих знаний).

Можно согласиться с Полом Дэвидом, что для улучшения ситуации необходима максимальная информационная открытость. Однако и при самой максимальной открытости вряд ли можно добиться полного знания.

Первые три причины выделил еще Пол Дэвид в статьях 1985-1986 гг., а на четвертую в 1989 г. обратил внимание Брайан Артур (см. http://ie.boom.ru/Referat/ Arthur/Arthur.htm). Речь идет о том, что когда сравниваются две конкурирующие технологии (нормы), то трудно предвидеть, как будет меняться приносимая ими польза.

Артур акцентировал внимание на особенности растущей предельной отдачи: на начальном этапе освоения одна норма может демонстрировать преимущества, но при дальнейшем освоении отдача от нее растет медленнее, чем от альтернативной нормы. Позже было отмечено, что этот эффект (то, что лучше сегодня, завтра оказывается хуже) возможен и при снижающейся отдаче, когда падение отдачи от первоначально лучшей технологии обгоняет снижение отдачи от первоначально худшей.

Экономическая история Итак, из четырех первопричин QWERTY-эффектов влиять можно лишь на две (первую и четвертую), да и то ограниченно. Следовательно, преодолеть негативные последствия зависимости от предшествующего развития нельзя, можно лишь их уменьшить.

Определив цели и возможности практических действий, задумаемся о том, какие же именно действия надо предпринимать для уменьшения QWERTY-эффектов.

Унифицировать нельзя дублировать?

В ходе сетевой конференции был задан вопрос, вызвавший долгое обсуждение. Поскольку теория QWERTY-эффектов осуждает сосуществование эффективных и сравнительно неэффективных стандартов, то следует ли стремиться к созданию мира с наилучшими, строго однородными стандартами?

Действительно, сосуществование стандартов постоянно порождает дополнительные издержки (трудности эксплуатации импортных автомарок, замедление движения железнодорожного транспорта, трудности адаптации иностранцев в стране с другими нормами права и т.п.). Одним словом, разнородность стандартов (норм) тормозит формирование единого рынка товаров и факторов производства. Однако с другой стороны, если в мире будет господствовать один-единственный стандарт чего-либо, то может сложиться ситуация, когда при изменившихся условиях этот единственный стандарт окажется худшим, чем альтернативные. В этом случае издержки тоже будут, но не реальные, а виртуальные25.

Для объяснения виртуальных издержек на сетевой конференции был приведен следующий фантастический пример. Предположим, что конкистадорам Кортеса не удалось в XVI в. завоевать империю ацтеков, которая и в дальнейшем смогла сохранить свою самобытность. Тогда в наши дни на планете существовала бы агрессивная страна, чьи культурные традиции выглядят по некоторым параметрам бесчеловечными (человеческие жертвоприношения). США пришлось бы нести дополнительные затраты, чтобы держать на границе с «Ацтекией» вооруженных до зубов пограничников, пресекающих попытки похищения американцев для кровавых ритуалов. Благодаря Кортесу, который стер Теночтитлан с лица земли, Америка спасена от эдакой напасти. Однако мы лишены тех культурных достижений, которые нам могла бы дать эта несостоявшаяся «Ацтекия»

(скажем, новых лечебных препаратов из биологических тканей человека, которые могли бы открыть ацтекские ученые). Спрашивается, какой же вариант лучше - тот, где человечеР. Нуреев, Ю. Латов. Что такое зависимость от предшествующего развития Видимо, в «столкновении цивилизаций» оптимальной была бы система резерваций, когда реликты проигравших в конкурентной борьбе цивилизаций сознательно консервируются «на всякий случай». Однако можно ли создать резервации для менее эффективных технологий и, тем более, экономических институтов?

В любом случае спонтанную унификацию любых стандартов и норм надо сдерживать, чтобы иметь возможность сравнивать разные варианты.

Например, для мира «классического капитализма» самой «эффективной»

религией является протестантизм. Но кто знает, какая религиозно-этическая традиция будет лучше подходить к постиндустриальному обществу?

ство было бы более многоцивилизационным (и, вероятно, менее гуманным), или реально свершившийся, с единственной (пока) доминирующей западной цивилизацией?

Р. Нуреев, Ю. Латов. Что такое зависимость от предшествующего развития Таким образом, практические рекомендации, которые можно вывести из теории path dependence, оказываются очень непростыми - то ли «Унифицировать, нельзя дублировать!», то ли «Унифицировать нельзя, дублировать!»

Сам «первооткрыватель» QWERTY-эффектов, судя по его выступлению на московском симпозиуме, вполне понимает необходимость практических выводов из его историко-экономической концепции.

Понимает он и сложность сложившейся дилеммы. Вопреки мнению многих своих последователей, Пол Дэвид выступил как раз противником тотальной стандартизации.

По его мнению, государство должно, наоборот, бороться с «нетерпением рынка», стимулируя удлинение срока конкуренции альтернативных технологий и препятствуя поспешному выбору первой появившейся в качестве универсального стандарта:

«...если и есть премудрость, которой история учит творцов экономической политики, то заключается она в том, что возможности выбора необходимо сохранять открытыми в течение более длительного периода, чем тот, который хочется иметь нетерпеливым участникам рынка. Это относится ко всем областям прикладных разработок, где процессы с положительной обратной связью превалируют над процессами с отрицательной обратной связью»".

Не очень, правда, понятно, как определять этот «более длительный период».

Во время сетевой конференции Н.Ф. Тагирова (Самарская государственная экономическая академия) справедливо заметила, что хотя «QWERTY-экономисты» восклицают: «История имеет значение!» - но фактор времени, в исторических науках рассматриваемый как основной, сторонниками QWERTY-подхода учитывается пока слабо.

Действительно, как много должно пройти времени, чтобы понять, какая же норма более эффективна?

Кроме практических рекомендаций Пола Дэвида 26 есть и другие пути. Первооткрыватель зависимости от предшествующего развития Аналогичную позицию занимает и другой известный сторонник концепции path dependence, Роберт Коуэн: «Нельзя надеяться на эффективность действий политика при выборе верной технологии, если существует неопределенность в отношении характеристик конкурирующих технологий и их пользователей. Но может оказаться реальным помочь рынку избежать или даже предотвратить совершение некоторых процедурных ошибок в процессе выбора технологии» (Коуэн Р. Зависимость от предшествующей траектории демонстрирует все же «рыночно-центрический» подход, основанный на убеждении, что рыночный механизм внедрения стандартов надо сохранить, лишь немного его «подремонтировав». А ведь возможны и более радикальные рекомендации - например, пусть государство полностью забирает у рынка работу по унифицикации стандартов, одновременно стимулируя НИОКР по разработке новых стандартов и централизованно организуя их обновление. Конечно, Р.И. Капелюшников (ГУ ВШЭ), защищавший в ходе дискуссии либеральную и весьма критичную в отношении теории path dependence позицию, прав в том, что государство может быть в своих прогнозах еще более ограниченным, чем рынок. Однако если рынок в принципе не может повышать «нацеленность на будущее», то для государства путь совершенствования прогностических возможностей все же доступен. Конечно, можно вслед за Хайеком сказать, что расширение государственного регулирования - это по самой своей природе «дорога к рабству»...

Из теории QWERTY-эффектов вытекает еще один нетривиальный практический вывод: в процессах внедрения стандартов выигрывают те страны, которые делают это позже. Иллюстрацией является Россия, где и колея железных дорог шире, и кириллическая клавиатура печатных устройств более эргономична, и перспективы внедрения чиповых электронных денег более благоприятны, чем, например, в Великобритании.

Итак, теория зависимости от предшествующего развития, судя по всему, сама имеет много скрытых резервов и может помочь выявить немало ресурсов, ускользающих от полного использования производственных возможностей.

–  –  –

развития, причинная связь и экономическая политика // Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2004. Т. 2. № 4. С. 25).

Времени, затронула, прежде всего, принципы работы с источниками. Новаторские элементы были наиболее заметны в той области истори...» истории Израильского царства В Южном или Иудейском царстве, которое включало в себя Иудино и часть Вениаминова колена, сохранялась, согласно обетованию Божию, династия...» 2013 г. ушел из жизни Леонид Наум...» традицией, с другой - язык "младописьм...», мы в течении 1-2 рабочих дней удалим его.

Рустем Махмутович Нуреев: Если мы не будем заявлять о себе, наш голос не будет услышан

Rustem M. Nureev: If we do not speak up for ourselves, our voice will not be heard

Как ориентироваться тем, кто только вступает в этот удивительный и противоречивый мир экономики? Кто может быть проводником в лабиринтах экономических школ и теорий? Такой человек есть, и работает он в Финуниверситете. Это заведующий кафедрой «Экономическая теория» профессор Рустем Махмутович Нуреев. Он уже 40 лет ведет активную преподавательскую работу, а также пишет учебники, статьи, организует международные конференции, в которых участвуют ведущие ученые и специалисты; кроме того, он главный редактор экономического журнала. Все это говорит о мощном научном потенциале преподавателя и ученого. Профессора Нуреева хорошо знают и высоко ценят и в преподавательских, и в научных кругах. Энциклопедичность, широкий экономический кругозор, эрудиция, умение рассказать о сложных экономических проблемах просто, интересно и увлекательно - редко встречающийся дар у современных преподавателей. Публикуя интервью Рустема Махмутовича Нуреева, редакция надеется сделать его встречи с читателями регулярными.

Рустем Махмутович, мир экономики - это огромный спектр различных ее моделей, борьба разных научных школ и теоретических наработок, которые они предлагают национальным правительствам; это, наконец, колоссальный опыт хозяйствования, который накоплен человечеством за всю его историю. Как ориентироваться в этом большом и сложном мире и найти то, что действительно полезно и апробировано практикой?

В мире экономики действительно существует огромный спектр различных моделей. Сложность заключается в том, что мир экономики может отражаться на разном уровне в науке. Это может быть эмпирический уровень. И тогда будет экономическая история. Это может быть мир концепций и парадигм. И тогда это будет теоретический уровень. На самом деле экономические парадигмы периодически меняются. С известной долей условности можно выделить три основных этапа в развитии экономической

теории. Это экономия (соединение двух греческих слов: oikos - дом и nomos - правило, закон, т. е. наука о домашнем хозяйстве; oikonomia - «управление домом», «домоводство», так сказали бы мы на современном языке). Она просуществовала до 1615 г., когда Антуан Монкретьен, сьер де Ваттевиль опубликовал свой «Трактат политической экономии», подготовленный им для юного Людовика XIII.

И название науки изменилось: если первоначально это была (выражаясь современным языком) микроэкономика, то затем она стала как бы макроэкономикой, политической экономией, т. е. наукой о том, «как государство богатеет и чем живет» и какие различные факторы влияют на это богатство.

Ну и, наконец, в 1890 г., после выхода книжки Альфреда Маршалла, название поменялось: мы получили «экономике» - науку о рациональном использовании ограниченных ресурсов. Впрочем, термин этот появился много раньше - в 1871 г., но прижился с легкой руки Маршалла.

Менялись аспекты. Другое дело, что (как это часто бывает) прошло более 125 лет после того, как закрепился этот последний термин. Естественно, за этот период человечество ушло очень далеко вперед, и поэтому сейчас очень многие говорят о кризисе. Сначала говорили (после того как освободились страны Восточной Европы от командной экономики), что это кризис макроэкономики.

Почему? Потому что оказалось, что все рекомендации, которые давались этим странам, не действуют. Вашингтонский консенсус провалился; наоборот, все страны, которые не следовали этим рекомендациям, вроде Китая, добились огромных успехов. Вот почему данный колоссальный опыт хозяйствования продолжает обобщаться.

Как ориентироваться? Ориентироваться довольно сложно. Существуют разные направления: есть те, которые входят в mainstream - основное течение экономической мысли. Они в основном развивают основы теории австрийской и кембриджской школы. Но есть и те, которые называются «консервативное направление». Они в «мэйнстриме» не изучаются, но время от времени (особенно в период кризиса) оказываются востребованными.

Существуют разного рода классификации, но (как и любые классификации) они отстают от реальной жизни. В этом ориентироваться непросто, нужно изучать эти разделы.

Полезны ли они? Ну, конечно, полезны, но полезны в разной степени. Полезны в том смысле, что какая бы плохая теория ни была, ее существование - лучше, чем ее отсутствие. Другое дело, что все надо воспринимать с иронией, как говорили древние римляне, cum grano salis - не вполне буквально, с крупинкой соли. В этом смысле, конечно, обучение полезно.

Я в последние годы читаю довольно много курсов для топ-менеджеров: обучал и руководство «РАО ЕЭС», и «Газпрома», а сейчас обучаю руководство Федеральной пассажирской компании. И выясняется, что те принципы, которые нужны, - их не так уж и много. Но они чрезвычайно важны. Ну, например, альтернативные издержки - издержки одного блага, которым пришлось пожертвовать для получения другого блага.

Вот мы заходим в магазин и покупаем хлеб: во-первых, теряем время, во-вторых - деньги.

Видите, альтернативные издержки могут быть выражены в денежной форме. Но, на самом деле, альтернативные издержки - универсальная категория, которое не сводится только к деньгам. Понятие «альтернативные издержки» чрезвычайно хорошо работает в этом сложном мире.

Понятие «предельный анализ», которое заимствовано из микроэкономики, - что это? «Предельный» - это не микроны, не секунды, не миллиметры. «Предельный» - это каждый следующий шаг. И если в каждом следующем шаге вы сравниваете предельные выгоды и предельные издержки, и выгода оказывается больше, чем издержки, то считается, что вы двигаетесь в оптимальном направлении.

Правильно это? Да, конечно! Потому что нам в жизни приходится сравнивать тысячи разных вещей, и желательно, чтобы выгода от наших действий превышала те затраты, которые мы несем.

И вообще надо помнить, что современная экономическая теория развивается в духе западной традиции, т. е. она учит рациональности. К сожалению, в реальной действительности понятие рациональности не такое простое - у разных народов есть разное понимание рациональности.

Например, с точки зрения западного человека, который оказывался в Советском Союзе, было нерационально, что все наши холодильники заполнены продуктами. Но тогда у нас был дефицит, и чтобы была возможность выбора в условиях дефицита, надо было накапливать продукты, иметь их в запасе на случай непредвиденных обстоятельств.

Более того, существовал своего рода ритуальный обмен - т. е. люди дарили друг другу конфеты, например. И я помню, что многие, кому дарили конфеты, сразу вскрывали коробку: конфеты так часто передаривались, что срок годности истекал.

Конечно, с точки зрения западного человека, все такого рода поступки были нерациональными.

Еще пример. До сих пор россияне делают огромное количество заготовок в летнее время. Когда я рассказываю своим американским коллегам о том, что люди сами делают варенье или солят грибы, они смотрят с большим удивлением, потому что считают, что есть альтернативные издержки. Если профессор, у которого

часовая ставка 100 долл. или 200 долл., тратит несколько часов на засаливание грибов, которые он может купить в магазине, - для них это нонсенс, нерациональная трата времени.

В последние годы в России возрос интерес к теоретическим аспектам современной экономической жизни как на Западе, так и в нашей стране. Чем, по Вашему мнению, вызван такой интерес к экономической теории?

На самом деле, к сожалению, если взять университеты, то сейчас все труднее набирать на курс «Экономическая теория». В Казанском (Поволжском) федеральном университете еще как-то набирают на магистерскую программу. Но в Университете Эразмуса в Роттердаме или в Сорбонне чисто теоретические специальности не пользуются популярностью. Наоборот, там теорию вытесняет курс «Менеджмент». Но и у нас люди скорее пойдут на «Банки», «Финансы», даже «Налоги», но не на «Экономическую теорию».

Мой коллега из Казани объяснил мне (и меня это объяснение вполне устраивает), что теория дает потом возможность специализироваться в любой отрасли знаний. Если человек знает фундаментальные основы, если хорошо в них ориентируется, то он легко потом ознакомится с любой методикой.

Я всем говорю (и это выглядит почти как анекдот), что никогда так много не учился, как после защиты докторской диссертации. Раньше в Советском Союзе 10 лет учились в школе, затем 5 лет - в университете, 3 года - в аспирантуре и еще (правда, это было далеко не со всеми) 2 года - в докторантуре. 20 лет человек учился, но надо же когда-то и работать... Выяснилось, что то, чему меня учили, оказалось не вполне напрасным, хотя это, естественно, была марксистско-ленинская политическая экономия. Но она учила мыслить, учила вполне серьезно подходить к экономическим вопросам. И, естественно, мне переучиваться было легче, потому что у меня была хорошая фундаментальная экономическая и философская подготовка.

У меня даже был период, когда я работал по совместительству в Институте философии Российской академии наук, потому что знание, скажем, «Капитала» Карла Маркса давало возможность решать философские проблемы

(во всяком случае - материалистического понимания истории).

Интерес к экономической теории, к сожалению, не такой большой. Он, скорее, в научной среде, у взрослого поколения. Почему? Потому что всякие спады, кризисы, неумение найти эффективные ответы на эти вызовы, неумение решить актуальные проблемы приводят к тому, что интерес (во всяком случае, у творческой интеллигенции) к вопросам экономической теории периодически возникает.

Что же касается студентов, то они, к сожалению, еще не в полной мере понимают, что без серьезной глубокой экономической теории практические вопросы, которые их часто занимают, не решить.

После окончания МГУ Вы работали на кафедре политической экономии экономического факультета, т. е. прошли через научную школу, которую сформировал и возглавлял один из лидеров политико-экономической науки в тот период профессор Николай Александрович Цаголов. Что Вам дала как преподавателю и как ученому школа профессора Цаголова?

В 1967 г. я поступил на экономический факультет, а в 1972 г. его закончил. Меня сразу оставили в аспирантуре. Я даже не успел ее закончить, когда 15 сентября 1975 г. меня привлекли к педагогической работе. Так что в этом году исполняется 40 лет, как я работаю в высшей школе.

Экономический факультет МГУ был довольно специфическим - когда я поступал, то в полной мере не понимал, что оказался в таком идеологическом центре. Когда кафедру с конца 1950-х до начала 1980-х гг. возглавлял Николай Александрович Цаголов - это был период увлечения теорией. В то время начали понимать: то, что существует в политической экономии социализма, не вполне адекватно отражает реальность. И Цаголов был одним из тех, кто попытался провести систематизацию категорий.

К сожалению, ему немного не хватало глубокого философского знания, он был прекрасный формальный логик. И, с точки зрения формальной логики, так же как и средневековой схоластики, наступил период очень важный - согласование общих понятий, особенных, единичных, была разработана очень стройная концепция.

Более того, она была сразу высоко оценена на Западе.

Удивительно, что с большим трудом Цаголову удалось переиздать «Курс политической экономии», он вышел всего 3 раза на русском языке при его жизни. Но зато выдержал 11 зарубежных изданий. Учебник переводился не только в соцстранах (что понятно, потому что они следовали за Советским Союзом), но ив ФРГ, КНР, Турции, Греции, Японии. Цаголов читал лекции и в Италии, он ездил в США, Японию и другие страны. И самые развитые страны поняли, что это какая-то попытка на новом уровне оценить систему, в которой мы жили.

Другое дело, что это была несколько идеализированная система. Это было стремление к гармонии, стремление согласовать противоречия, подчеркнув общекоммунистическую природу социалистических отношений.

Школа Цаголова дала мне очень важный фундамент, прежде всего - для написания учебников. «Курс микроэкономики» у меня вышел общим тиражом, наверное, уже больше 200 тыс. экземпляров и продолжает печататься, что удивительно. Уже переводится на другие языки: не так давно на таджикский перевели, и не только на таджикский. Потому что предложенная мной формализация хорошо помогает усвоению материала. Студенты очень любят: «во-первых, во-вторых, в-третьих»; признаки, четкие определения и т. д. И опыт работы в энциклопедии (а я больше четверти века был консультантом издательства «Большая советская энциклопедия») тоже помог мне в этом плане. Надо дать четкое определение, надо найти его родовое понятие, основной видовой признак и т. д.

И в этом смысле Николай Александрович Цаголов, конечно, сделал большой шаг вперед, потому что до него и в учебнике Островитянова, и в учебнике Румянцева, и во многих других логика была простой: одна глава просто следовала за другой. А Цаголов попытался выяснить, какие категории носили более общий характер, какие - более частный. Какие - были богаче по содержанию, а какие - беднее. Была предпринята попытка выстроить более сложную систему взаимосвязанных категорий.

Но, к сожалению, как часто бывает, это был период схоластического теоретизирования. Что все же удалось в этой систематизации? Не слишком многое. Удалось зафиксировать три

группы отношений: исходные, основные и производные отношения. Это не очень богатая систематизация, и, более того, она не построена на развитии внутренних противоречий исходного отношения.

Рустем Махмутович, Вы - автор многих учебников по микроэкономике и институциональным изменениям, часто выступаете на конференциях и семинарах перед научной и преподавательской общественностью. Как Вы оцениваете состояние современной экономической науки?

Микроэкономика больше структуризиро-вана, она очень четко построена. Я не думал, что войду в историю российской экономической мысли прежде всего как автор учебника по микроэкономике. Потому что ни одно мое пособие, ни одна моя монография не вышла таким огромным тиражом. 200 тыс. экземпляров в условиях нынешней экономики, когда люди не покупают книги, когда 500 экземпляров - это большое благо, а 1000 - успех для издателя. А тут не 1 тысяча, не 2 тысячи, печатается эта книжка до сих пор, как минимум, 2 раза в год. И так уже скоро 20 лет подряд! И, главное, - покупается студентами!

В чем причина успеха? Если вы зайдете в магазин, вы будете неприятно поражены: ну, как минимум, учебников 20 по микроэкономике, а то - и 30, 40. А если взять реально, то издано уже больше сотни.

Почему какие-то учебники покупаются, а другие не покупаются? Есть несколько предпосылок успеха. Первая предпосылка в том, что еще 22 года назад (это был 1993 г.) я стал публиковать не только сам учебник, но еще и тесты, и задачи, и учебно-методический материал. И, более того, обзор - что сделано на русском языке, где можно найти те или иные данные и т. д., и это оказалось чрезвычайно полезным для преподавателей.

А что касается тестов, они стали теперь основой проверочных знаний по микроэкономике. Это, кстати, дало дополнительный спрос на учебник.

Второй момент: я тогда уловил, что будет возрастать институциональная экономика. И у меня в учебнике уже буквально с «рынка» начинаются «трансанкционные издержки», и «фирма - взгляд изнутри», и «экономика информации, неопределенности и риска», и «public

choice» и «внешние эффекты», и «теорема Коу-за», и многое-многое другое.

Третье - опыт работы в энциклопедии мне помог. Четкие определения базовых понятий, основные признаки, наглядные рисунки и бережное отношение к другим авторам. Дело в том, что в американских учебниках (они поражают своим размером и объемом) одна и та же идея повторяется минимум трижды: в начале, потом - как подрисуночная надпись и в конце главы. Это, естественно, не очень рационально и резко увеличивает объем учебника.

Ну и, наверное, есть некое умение просто объяснять сложные явления. Это тоже, мне кажется, очень важно. И потом, там есть довольно яркие примеры, которые до сих пор вызывают улыбку.Так, в написании ряда глав участвовал мой ученик - докторант, который занимался экономикой преступлений и наказаний. Поэтому в начале (сейчас, к счастью, уже гораздо меньше) было такое количество рассказов про наркотики, про теневую экономику и т. д., что многим казалось, что я крупный специалист в этой области.

Итак, состояние современной экономической науки я оцениваю не очень высоко. Почему? Я очень люблю повторять выражение из «Алисы в стране чудес», что «надо изо всех сил бежать, чтобы оставаться на том же самом месте». К сожалению, во многих вузах первоначальное овладение наукой остановилось лишь на начальной стадии. А вот мне посчастливилось: я до сих пор преподаю по программе LSE, London School of Economics and Political Science (МИЭФ - это филиал Лондонского университета в Москве), а там постоянно идут методические семинары, причем на совершенно необычные темы.

Ну, например: все знают, что понятие денег вводится в макроэкономике. А у них может быть целый день семинар, где о деньгах говорится в микроэкономике. Надо хорошо знать, почему предельная полезность денег постоянная и т. д. и т. п. Казалось бы, это мелочи. Но из таких мелочей часто и состоит большая наука. Поэтому знать историю разработки того или иного вопроса чрезвычайно важно, чрезвычайно интересно и чрезвычайно нужно.

Я уже не говорю о том, что, к сожалению, большая часть наших преподавателей не читают западные журналы. Российские-то не очень внимательно читают - тираж на них сильно

упал, а уж западные точно не читают: только в виде исключения или в порядке подготовки к докторской диссертации. А мои западные коллеги читают не от случая к случаю, а постоянно!

Еще один момент заключается в том, что на Западе существуют профессиональные сообщества. Если ты не член этого профессионального сообщества, то тебя, мягко говоря, не уважают.

Я - член десяти европейских сообществ: по экономической истории, по истории мысли, по компаративистике, по экономике развития, по эволюционной экономике, по теории общественного выбора и пр. И там надо периодически выступать с докладами. А чтобы выступать с докладами, надо смотреть, что в профессиональных журналах опубликовано. К сожалению, сейчас большинство наших журналов имеет довольно скромный импакт-фактор. Мой «Журнал институциональных исследований» занимает 15-ю строку среди всех журналов Российской Федерации по экономике, философии, математике, медицине, химии и т. д.

Почему такой высокий импакт-фактор? Потому что мы очень тщательно подходим к авторам и смотрим, насколько развит аппарат. Вот мне сегодня студент принес эссе, и там нет ни одной сноски, т. е. все из головы или из Интернета. Ну, для студента это простительно, это непростительно для коллег, когда они «из себя» пишут и думают, что этого достаточно.

На Западе, если ты не знаешь историю вопроса, просто не примут статью к публикации, не говоря уже о том, что там должна быть еще математическая модель или эконометрический расчет.

Поэтому я, к сожалению, состояние современной экономической науки в России оцениваю довольно негативно. Что касается науки на Западе - там тоже есть проблемы, заключающиеся в том, что ушло время больших теорий. Вот я читаю курс по экономике развития, там - модели становления рыночной экономики в странах Азии, Африки и Латинской Америки. Был период в 1960-х, 1970-х, начале 1980-х гг., когда теоретики пытались создать какие-то универсальные концепции, а сейчас пишут статью. Эстер Дюфло из MIT написала обзор по четырем деревням северной Нигерии, и она боится даже сделать вывод по северной Нигерии в целом, не говоря уже - по тропической Африке или по другим развивающимся странам.

Это точечный анализ, который не соединяется в единую картину.

В результате такая тщательность идет в ущерб концепции. Наука не может состоять из отдельных кирпичиков, не соединенных в единое целое.

В экономической науке на сегодняшний день сформировались два абсолютно противоположных экономических течения, участники которых зачастую не только не прислушиваются к аргументам друг друга, но и не готовы вести профессиональный диалог. Что необходимо сделать, чтобы наладить конструктивное сотрудничество?

Два течения - это экономикс и политическая экономия. С моей точки зрения, политэкономия, у истоков которой был Уильям Пет-ти в Англии, или Пьер Лепезанде Буагильбер во Франции, или Бенджамин Франклин в США, принадлежит прошлому в классическом виде, как наука о богатстве народов.

Другое дело, если вы откроете Palgrave Dictionary - современный словарь по экономике на Западе, то увидите, что под политической экономией понимается экономика политики. И я читаю курс - это так называемая «новая политическая экономия». Более того, мне страшно повезло - я учился у человека, который получил Нобелевскую премию за эти исследования в 1986 г. Это Джеймс Бьюкенен.

У нас, к сожалению, современная политэкономия совсем не развита. Попытка вернуться к классической политэкономии - это ностальгия по тому периоду, когда были большие теории. Точечный характер современной экономики раздражает тех, кто воспитан на «Капитале» Карла Маркса - хорошей книжке, но написанной (не надо забывать) в 50-60-е гг. XIX в. и отражающей по многим моментам реалии той эпохи.

Мы называем классиками не тех людей, которые дали «универсальную отмычку» на все времена и для всех народов, а тех, которые при имеющихся предпосылках сделали наиболее правильные выводы по той эпохе, в которой они сами жили. Да, в «Капитале» много любопытных методологических моментов, сейчас таких больших теорий нет, и, к сожалению, нет людей, которые могли бы эти теории продолжить.

Мы вчера обсуждали вопрос о создании центра в Казанском федеральном университете,

и он будет, скорее всего, посвящен недоучившемуся студенту Казанского университета Владимиру Ильичу Ленину. Дело в том, что многие приезжают специально - посмотреть, где он учился, в каких условиях. Есть ленинский музей в Казани, на Первой горе и музей в деревне Кокушкино, недалеко от Казани, где он был в ссылке. В актовом зале, где происходили революционные события, тоже довольно любопытный музей сейчас организован.

Но Ленин не смог развить весь «Капитал». Фактически в своей работе «Империализм, как высшая стадия капитализма» он берет лишь три тенденции, которые сформулированы в 7-м параграфе 24-й главы I тома «Капитала» Маркса. Это довольно талантливо сделано в небольшой работе, которую он назвал «Империализм, как высшая стадия капитализма (популярный очерк)», но там нет развития всех категорий капиталистического способа производства.

Фактически сам Маркс не закончил свой труд. Те, кто читал «Капитал», знают, что III том заканчивается словами: «на этом рукопись обрывается». Это была огромная задача: то, что он сделал, хорошо, но, тем не менее, явно не достаточно.

Готовы ли мои коллеги вести диалог? Я готов. Могу честно сказать, что я - воплощенное противоречие. В том смысле, что я более 10 лет вел специальный семинар по «Капиталу» в Московском университете и поэтому знаю политическую экономию - старую, классическую, традиционную - довольно хорошо. В то же время я один из немногих (но, к счастью, в России нас становится все больше и больше), кто знает новую политическую экономию - теорию общественного выбора. Поэтому для меня нет больших проблем - соединять одно с другим. Но для большинства моих коллег, которые знакомы лишь с одной из этих двух половинок, такие проблемы, конечно, есть.

Другое дело, что я не считаю, что сейчас нужно продолжать развивать в таком нетленном виде классическую политическую экономию, как многие думают. Это глубокая ошибка! Вот, представьте себе, если бы во времена Маркса или Адама Смита все говорили: «Ну, как же, была экономия. Она была до 1615 года. Давайте будем продолжать экономию». Но она уже принадлежала прошлому. Это был способ воспитания достойных граждан. Это была наука

о справедливости. А в политической экономии меркантилизма проблема справедливости ушла далеко на задний план.

То же самое с политэкономией - это наука о богатстве. Даже в ее марксистском варианте как науки о труде она уже принадлежит истории экономической науки.

Кстати, сам Маркс об этом писал, да и Ленин понимал, что защита марксизма заключается в его развитии. А этого развития, к сожалению, нет. Уже Марксу очень не повезло с учениками - они все оказались на две головы ниже его.

Александровский институт университета в Хельсинки, который носит имя Александра Второго, в свое время заказал мне доклад «Маркс и Россия». Я выступил там, доклад вызвал большой резонанс, я потом и в Тарту его читал, и на научном семинаре в Финансовом университете 2 года назад. Он опубликован - и на русском, и на английском языке.

В чем проблема? В том, что не все теории получают развитие сразу после того, как вы их создали. Как они получают развитие? Профессор читает лекции для студентов. Но, к сожалению, Маркс не был профессором ни одного университета. Он читал для рабочих, но это были вечерние школы или отдельные курсы.

Второй момент заключается в том, что то, что он обобщал, относилось к началу XIX в. Он разделяет «Теорию прибавочной стоимости» (IV том «Капитала») на три части: «до Рикардо», «Рикардо» и «после Рикардо». А Давид Рикардо умер в 1823 г.! Его основное произведение вышло в 1817 г., т. е. он принадлежит совсем другому времени. Во времена Маркса уже развивалась теория предельной полезности - она совсем другая.

Кстати, сам термин «теория прибавочной стоимости» - недоразумение Н. Ф. Даниельсона. Он плохо знал немецкий язык и слово wert перевел не как «ценность», а как «стоимость». На самом деле мы должны говорить «теория прибавочной ценности», «теория трудовой ценности», поэтому там масса недоразумений даже чисто формальных, но дело не в них.

Я вижу это столкновение двух течений в том, что одни хотят, чтобы наука была более теоретической, а другие хотят, чтобы была конкретика. Сейчас, если у вас нет математической модели, если нет эконометрических расчетов, ни один западный журнал вашу статью не примет.

Ну, может быть, за исключением журналов, посвященных истории экономической мысли. Но даже по экономической истории нужны расчеты! Я понимаю - ностальгия по молодости, но гораздо более высокая задача заключается в том, чтобы показать уязвимые черты современной науки.

И я-то вот как раз, в известной мере, был в прошлом и позапрошлом году «воплощенное противоречие» - будучи руководителем кафедры макроэкономики, я подготовил в Институте экономики РАН доклад, который называется «Критика методологических предпосылок макроэкономики». В Институте экономики есть замечательная трехгодичная тема (она в этом году завершается), которая посвящена критике методологических основ современных экономических теорий.

Поэтому диалог возможен, но на конструктивной основе. И проблема заключается в том, что диалог, который существует сейчас в экономической науке, в известной мере - диалог глухих. Почему? Потому что те, кто знает политэкономию, поверхностно знают или вообще не знают на настоящем уровне микро- и макроэкономику. Опять же я, будучи профессором и доктором наук, сдавал студенческие курсы по микро- и макроэкономике: и вводный (Introductory), и промежуточный (Intermediate) в Лондонском университете.

И, опять же, для того чтобы понимать современную науку, надо иметь западное образование. А у большинства моих коллег, к сожалению, его нет. У тех же, кто помоложе и знает микро- и макроэкономику, нет школы «Капитала», и они не понимают, о чем говорит старшее поколение.

Поэтому это разговор двух глухих. А для того чтобы он был содержательным, одним надо изучать современную экономическую теорию, а другим немного больше внимания уделять экономической мысли. Могу честно сказать, что изучение «Капитала» - это огромный труд. Сергей Есенин писал:

«И, самого себя по шее гладя, Я говорю: "Настал наш срок, Давай, Сергей, за Маркса тихо сядем, Чтоб разгадать премудрость скучных строк"».

На самом деле, первый том не скучный. Он был издан и переиздан самим Марксом. Что касается второго и третьего, они дошли до нас в рукописях. Второй дошел в лучшем состоянии - там было два полных варианта и шесть неполных, над которыми работал Фридрих Энгельс. А третий том дошел в единственном варианте.

Более того, Маркс был страшный эрудит, он знал, где, что и откуда взял.

Я не хочу обижать Фридриха Энгельса, он очень много сделал для издания второго и третьего тома, но он не имел университетского образования. У него не было высшего образования вообще, хотя, конечно, он занимался самообразованием всю жизнь. Но не случайно Й. А. Шум-петер напишет, что первый вульгаризатор Маркса - это Энгельс. Это Энгельс!

Я не буду говорить о других, скажем, о Г. В. Плеханове, который был скорее философом, а не экономистом. Я не буду говорить о В. И. Ленине, который имел формальное юридическое образование (причем получил его экстерном) и его знания по экономике имели существенные пробелы. Я когда-то писал, еще в советские годы, о недостатках ленинского анализа капитализма в России (и это вызвало тогда большое недовольство моего учителя Виктора Никитича Черковца) по поводу ошибок «Развития капитализма в России».

Переводить - это огромный труд. И, к сожалению, людей двуязычных почти нет. Их катастрофически мало. Во всяком случае, в нашей стране. На Западе есть университеты, где изучают Маркса, но в основном они довольно «левые».

В общем, еще раз повторю: этот диалог, к сожалению, находится в стадии становления.

Рустем Махмутович, с 2013 г. Вы - руководитель кафедры «Макроэкономика» Финуниверситета (с января 2015 г. - кафедра «Экономическая теория»). За это время кафедра выступила инициатором и организатором трех международных конференций. Считаете ли Вы, что такой формат дает возможность более тесной интеграции ученых, экспертов и преподавателей из стран СНГ и помогает сохранить единое постсоветское научное пространство?

Ну, на самом деле - не три конференции, а пять.

Мы провели три международные конференции по теме «Великие экономисты и великие реформы». Первая была по Рузвельту и имела очень хороший резонанс. Мы начали с замечательного американского президента и экономиста. Вторая была посвящена Посошкову - уже скоро 300 лет, как он предпринял попытку реформы (которая, правда, с моей точки зрения, скорее звала назад, чем вперед). Но не важно. Во всяком случае, он за нее расплатился сам, в Шлиссельбургской крепости. А третья была посвящена Дэн Сяопину, там было 110 докладов, посвященных его 110-летию. В сентябре будет четвертая конференция, посвященная 50-летию косыгинских реформ. Так что мы соблюли по-литкорректность - у нас есть западный ученый, восточный, российский и советский.

Но есть еще две международные конференции, которые мы тоже провели. В прошлом году мы с удивлением обнаружили, что Университету 95 лет - а конференций нет! И мы решили провести конференцию. Каково было мое удивление, когда 100 человек откликнулись! Было 100 докладов, 200 человек участвовали.

В этом году мы решили повторить. Эта конференция была приурочена ко Дню рождения университета - уже вторая. В этом году было 340 докладов.

Я считаю, что эти конференции - удивительное явление. В том смысле, что сейчас, в условиях спада, кризиса, люди, тем не менее, готовы заниматься дополнительной работой. Я тоже, время от времени, читаю лекции для топ-менеджеров. Это дает мне дополнительные средства для поездок на конференции. Это на Западе принято. Другое дело, что там есть определенный фонд. У нас он, к сожалению, не очень большой. Иногда мне помогает Финансовый университет, за что большое спасибо руководству. Без тесной интеграции невозможно.

Кроме того, я довольно активно езжу по странам СНГ. В январе был в Таджикистане, в Худжанде. В ноябре прошлого года был в Ереване на защите моего ученика - он защитил кандидатскую диссертацию. Регулярно езжу в Казахстан, там есть гранты Назарбаева, которые помогают осуществить эти поездки. До этого у меня был довольно большой грант, и мы вместе с монгольскими коллегами ездили в Киргизию и обучали казахов и киргизов. Так что я очень много езжу. Я считаю, что тут есть

большие резервы касательно не только стран СНГ, но и других государств.

В позапрошлом году я был инициатором создания базовой школы в Улан-Баторе: в прошлом году в Финансовый университет поступили 34 человека, а в этом году будут поступать 100 человек. Проводится огромная работа, мы скоро выйдем на очень хорошие рубежи, потому что сейчас рейтинг университета определяется еще и количеством иностранных студентов, тем более бакалаврского уровня. В магистратуру и аспирантуру приезжают довольно часто, а бакалавров довольно сложно получить. Причем приезжают с хорошим русским языком! А их уровень английского не только не уступает, а порой превышает знания наших российских студентов.

Другое дело, что, как это часто бывает, в последнее время посольство Монголии активно участвует и отправляет нам порой не самых подготовленных абитуриентов, и возникают проблемы.

Но это означает, что мы должны сделать постоянное представительство, и не только там, и в Таджикистане готовы, и в Ереване тоже. Я не только в странах СНГ, но ив странах Балтии время от времени бываю, несколько лет подряд читал в Тартуском университете лекции. И считаю, что там тоже есть резервы для увеличения числа этих студентов.

Другое дело, что в нашей стране выделяется очень мало грантов. Был период в 1990-е годы, когда международные организации 20% займов выделяли на научные исследования и разработки, и тогда возможностей было гораздо больше. Но я считаю, что нужна интеграция и внутри страны. Для меня важно не только, что на последней конференции было много ученых из Украины, Белоруссии, Армении и т. д., важна и сама Россия. Дело в том, что Финансовый университет имеет много филиалов. Я провожу в прямом эфире курсы повышения квалификации, и они слушают. На этой неделе подходила директор Ярославского филиала, которая слушала предыдущий курс по микроэкономике, и благодарила.

Мне кажется очень важным, что во всех наших международных конференциях были соучредители: Московский университет, Санкт-Петербургский университет; у нас обычно участвует Южный федеральный университет,

Казанский (Приволжский) федеральный университет, Балтийский федеральный университет, Сибирский федеральный университет. Мне кажется, что таким образом поднимается уровень Финансового университета - раз он оказывается во главе федеральных и национальных исследовательских университетов. Устанавливаются связи, нас тоже приглашают на конференции, и мы там активно участвуем.

Другое дело, что пока, к сожалению, фонд не очень большой. Я не хочу сказать, что мы должны кого-то эксплуатировать, но проблема заключается в том, что наша кафедра фундаментальная, а прикладные кафедры имеют немножко больше возможностей для зарабатывания денег. Мы можем новую парадигму дать (я шучу, конечно!). Максимум, на чем мы можем заработать: на учебниках, учебных пособиях и т. д. А найти заказчика на фундаментальные идеи гораздо сложнее, чем на прикладные исследования и опытно-конструкторские разработки.

Рустем Махмутович, в настоящее время большая часть профессионального экономического сообщества считает, что прежняя экономическая модель себя полностью исчерпала и для выхода на траекторию устойчивого экономического роста нужна принципиально иная модель. Каково Ваше мнение? Как Вы считаете, какими могут быть основные контуры этой модели?

А что такое «прежняя экономическая» модель? Было три варианта, и дело даже не в конкретных лицах: Ельцин, Гайдар или Путин, а в моделях. Какие были модели?

Что хотели Гайдар и его команда? Они хотели создать рыночный капитализм. Получилось? Нет. А что получилось? Олигархический капитализм. К 31 декабря 2000 г. 8 (!) интегрированных бизнес-групп производили 24,6% валового внутреннего продукта России. Это огромная концентрация.

Что стал строить Владимир Владимирович Путин вместе с Медведевым? Государственный капитализм. Произошла смена? Не произошла. Она продолжается. Варианты, формы участия этого капитализма меняются, но совершенно

очевидно, что это не вчерашнее изобретение. Удачное? Местами неудачное. Почему? Потому что - темпы роста! Дуглас Норт писал: «В конечном итоге наиболее важным являются высокие темпы экономического роста».

Был положительный эффект? Да, был. Никто не станет отрицать, что в первые 8 лет XXI в. были довольно высокие темпы роста. С чем они были связаны? Когда Владимир Владимирович Путин сказал, что надо удвоить ВВП, журнал Economist язвительно написал: «Что произойдет, если нефть будет стоить 50 долларов (тогда нефть была довольно дешевая, это начало XXI в.)? Тогда удвоение произойдет к 2015 г. А если больше 70, то к 2013 г., а если больше 100 долларов - к 2011 г.». Вот, удвоение произошло, но не только благодаря нашим усилиям (хотя я не хочу их совсем занижать), но и благодаря тому, что были очень высокие темпы роста цен на нефть.

Воспользовались мы этим периодом? Нет, к сожалению. В полной мере те возможности, которые были, мы не использовали. Они пошли в значительной мере на проведение Олимпиады, и сейчас мы готовим другое крупное спортивное мероприятие - Чемпионат мира по футболу; Универсиаду блестяще провели в Казани. Но не случайно многие задают вопрос: «А что было бы, если бы эти деньги были использованы альтернативным образом?» Что было, если бы мы создали контрфактическую модель? Я думаю, что, может быть, не менее эффективно потратили бы. Хотя, конечно, те же Олимпийские игры (я об этом писал в своей последней книжке) дали большой положительный сдвиг к развитию, во всяком случае, Юга России.

Полностью ли себя исчерпала прежняя экономическая модель? Да. Мелочное руководство исчерпало. А на попытки сейчас искусственно расширить функции Центрального банка мы уже прореагировали в нашем журнале - там появилась статья (причем - студента) Гимирана Утенова «Шаг вперед или два шага назад?».

В начале марта в Финансовом университете состоялась представительная международная научная конференция «Развитие современной России: проблемы воспроизводства и созидания». Как Вы оцениваете ее итоги? Какие предложения, мысли, идеи, которые были высказаны на конференции, показались Вам интересными и полезными?

Это была пятая конференция. Я очень высоко оцениваю ее итоги. Мне кажется, растет авторитет. Дело в том, что в Высшей школе экономики уже давно проходят конференции, и я член оргкомитета. Но они классически либеральные. Сейчас Институт Гайдара и Академия народного хозяйства стали проводить конференции, но они тоже классически либеральные. Конференций альтернативных, с большей критикой, с большим приближением к реальным проблемам реальной экономики очень мало. И если Финансовый университет продолжит эту традицию, то мы можем стать центром, который не только позитивно оценивает или критикует с позиций «правых», но и с позиций «левых».

Более того, приятно отметить: на последней конференции было много конкретных секций. Это не только общетеоретическая дискуссия, которой было посвящено пленарное заседание, но и очень интересные секции, затрагивающие вполне конкретные проблемы. Очень интересная была секция, например, у Марины Александровны Абрамовой по банкам. Чрезвычайно интересные секции были, посвященные инновационной политике, международным экономическим отношениям. Получилось, что довольно активно стали участвовать кафедры нашего замечательного университета. И это, конечно, будет прекрасным смотром.

Другое дело, что нужно ее делать двух-, а может и трехдневную конференцию. Конечно, это тяжело - и с физической, и с иной точки зрения, но собирается такое большое количество ученых! «Вышкинская» конференция неделю проходит, «гайдаровская» - тоже почти неделю. Единственное, что мне кажется, надо жестче подходить к докладам.Что у нас получилось в этом году? Докладов прислали много, но только половина авторов, приславших доклады, выступили.

Еще мне кажется, что надо немного больше внимания уделять дискутантам, т. е. обсуждению представленных докладов.

Вообще, много было любопытных идей, и надо разрабатывать позитивную проблему воспроизводства и созидания как альтернативу. А когда собирается такой солидный форум - это очень важно, потому что, если мы не будем заявлять о себе, наш голос не будет услышан.

Профессиональные интересы :

• Сравнительный анализ экономических систем
• История экономической мысли
• Экономика развития
• Теория общественного выбора

1. Нуреев Р.М. Курс микроэкономики. Учебник для ВУЗов, Изд НОРМА, М., 2002
2. Нуреев Р.М. Сборник задач по микроэкономике. К «курсу микроэкономики», Изд НОРМА, М., 2002
3. Нуреев Р.М. Экономика развития: модели становления рыночной экономики. Учебное пособие. ИНФРА-М, М., 2001
4. Предмет и метод политической экономии (М.: Изд-во МГУ, 1986)
5. Всемирная история экономической мысли, в 6-ти томах (М.: Мысль, 1987-1997) - член авторского коллектива и главной редколлегии
6. Методика преподавания политической экономии (М.: Изд-во МГУ, 1989)
7. Экономический строй докапиталистической формации (Душанбе: Дониш. 1989)
8. Политическая экономия. Докапиталистичекие способы производства. Основные закономерности развития (М.: Изд-во МГУ, 1991)
9. Политическая экономия. Часть I (М.: Изд-во МГУ, 1992) - соавтор и член редколлегии
10. Деньги, банки и денежно-кредитная политика (М.: Минфинстатинформ, 1995)
11. Основы экономической теории. Микроэкономика (М.: Высшая школа, 1996)
12. Курс микроэкономики (М.: Норма - Инфра-М, 1998)
13. «Курс микроэкономики» в Интернет-магазине:
14. «Экономика развития» в Интернет-магазине:
15. «Экономика. Курс основ» в Интернет-магазине:

1. Экономические субъекты постсоветской России (институциональный анализ) / под. ред. Р.М. Нуреева. (коллектив авторов, в том числе, Латов Ю.В., Нуреев Р.М., Рунов А.Б.) 2-е изд. испр. и дополн. В 3-х частях– М.: МОНФ 2003
2. Нуреев Р.М., Рунов А.Б. Вперед к частной собственности или назад к частной собственности? // Общественные науки и современность. №5, 2002. с.5-23
3. «Плоды просвещения» (в соавторстве с Ю.В. Латовым):
4. «Искать свой особый путь»
5. «Проблема азиатского способа производства в советской историко-экономической литературе» // Вестник МГУ. Экономика:
6. «Социальные субъекты постсоветской России: история и современность»:
7. «Джеймс Бьюкенен и теория общественного выбора»
8. Интервью «Эху Москвы»:
9. «Денежная реформа в посткоммунистических странах» под ред. Р.М. Нуреева:
10. «Виртуальная мастерская»
11. Трансформация экономических институтов в постсоветской России (микроэкономический анализ) / Под ред. Р.М. Нуреева. М.: МОНФ, 2000:
12. Нуреев Р.М., Рунов А.Б. Россия: неизбежна ли деприватизация? (феномен власти собственности в исторической перспективе) // Вопросы экономики. №6, 2002. с.10-31

1. Нуреев Р.М., Рунов А.Б. Nureev R., Runov A. Back to Private Ownership or On to Private Ownership // Social Sciences. Vol. 34. No 2, 2003. p.29-47
2. Нуреев Р.М., Рунов А.Б. Nureev R., Runov A. Russia: Whether Deprivatization is Inevitable? Power-property Phenomenon as a Path Dependency Problem”. Proceedings of the V-th Annual ISNIE conference, Berkeley, USA, September, 2001. Опубликовано на сайте ISNIE: http://www.isnie.org/ISNIE01/Papers01/nureev-runov.pdf
3. R. Nureev and Iu. Latov The Fruits of Englightenment. (The New Russian Economic Science at theThreshold of the Third Millennium). Problems of Economic Transition, vol. 44, nos. 9/10, January/February 2002. pp. 22-57
4. R. Nureev The Economic Actors of the Post-Soviet Society. SISYPHUS, XVI, 2002
5. R. Nureev Machteigentum im heutigen Russland – ein “Pfadsabhängigkeitsproblem”. Proceedings des 2. deutsch-russischen Workshops zum Thema: “Aktuelle Fragen und Trends der Wirtschaftswissenschaften”. Lehrstuhl für ABWL, insbes. Industriebetriebslehre, Diskussionspapier Nr. 193 (deutsch), Mai 2003.

Публикации на портале:

Учебные курсы Книги

• «Великая трансформация» Карла Поланьи: прошлое, настоящее, будущее / Под общ. ред. проф. Р.М. Нуреева. М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2006. 406 с.
• Бьюкенен Дж. Конституция экономической политики; Расчет согласия; Границы свободы / Дж. Бьюкенен; Редкол.: Р.М. Нуреев (гл. ред.) и др. М.: Таурус Альфа, 1997. 556 с. (Нобелевские лауреаты по экономике: Избр. тр.; Т. 1).
• Кто и куда стремится вести Россию? Акторы макро-, мезо- и микроуровней современного трансформационного процесса / Под общ. ред. Т.И. Заславской. М.: МВШСЭН, 2001.
• Теория общественного выбора. Курс лекций Авт. Нуреев Рустем Махмутович. Москва: ГУ ВШЭ, 2005.
• Ред. Нуреев Рустем Махмутович. Москва: Московский общественный научный фонд, 2000.
• Экономика развития: модели становления рыночной экономики. Учебное пособие Авт. Нуреев Рустем Махмутович. Москва: Инфра-М, 2001.
• Экономические субъекты постсоветской России (институциональный анализ) / Р.М. Нуреев, А.В. Алексеев, Е.С. Балабанова и др.; Под ред. Р.М. Нуреева; Сер. "Научные доклады. Вып. 124. М.: МОНФ, 2001. 804 с.
• Экономические субъекты постсоветской России (институциональный анализ). Часть 1. Домохозяйства современной России. Издание второе, исправленное и дополненное. Авт. Балабанова Евгения Сергеевна, Демин Андрей Николаевич. Москва: Моск. обществ. науч. фонд, 2003.
• Экономические субъекты постсоветской России (институциональный анализ). Часть 2. Фирмы современной России. Издание второе, исправленное и дополненное. Авт. Алексеев Алексей Вениаминович, Герцог Игорь Федорович. Моск. обществ. науч. фонд, 2003.
• Экономические субъекты постсоветской России (институциональный анализ). Часть 3. Государство в современной России. Издание второе, исправленное и дополненное. Авт. Дементьев Андрей Викторович, Дондоков Зорикто Бато-Дугарович. Моск. обществ. науч. фонд, 2003.

• Нуреев Р.М. Античное общество - первый опыт экономической и политической демократии // TERRA ECONOMICUS . 2011. Т. 9. № 2. С. 98-123.
• Нуреев Р.М. Введение в институциональную регионалистику // . 2010. Т. 2. № 2. С. 4-6.
• Нуреев Р.М. Вечная проблема - совершенствование методологии // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2010. Т. 2. № 3. С. 4.
• Нуреев Р.М., Шульгин С.Г. Взаимосвязь экономического и политического монополизма в российских регионах: административный ресурс и формы его проявления // TERRA ECONOMICUS . 2006. Т. 4. № 3. С. 33-40.
• Нуреев Р.М. Владимиру Ивановичу Маевскому - 70 лет! // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2011. Т. 3. № 2. С. 4-4.
• Нуреев Р.М. В преддверии первого юбилея // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2011. Т. 3. № 4. С. 4-5.
• Нуреев Р.М. // TERRA ECONOMICUS . 2011. Т. 9. № 4. С. 122-141.
• Нуреев Р.М. Генезис периферии мир-системы (на материалах Южной Азии) // TERRA ECONOMICUS . 2014. Т. 12. № 1. С. 123-149.
• Нуреев Р.М. Государственная система сельских земледельческих общин - традиционная командная экономика в национальном масштабе // TERRA ECONOMICUS . 2011. Т. 9. № 1. С. 81-112.
• Нуреев Р.М. Западный мир на пути к постиндустриальному обществу // TERRA ECONOMICUS . 2013. Т. 11. № 4. С. 120-142.
• Маркин Е.В., Нуреев Р.М. Издержки и выгоды Олимпийских игр // . 2010. № 1. С. 88-104.
• Нуреев Р.М. Индустриальное общество и его социально-экономические противоречия. Политическая экономия труда // TERRA ECONOMICUS . 2012. Т. 10. № 2. С. 123-149.
• Латов Ю.В., Нуреев Р.М. Институциональные ограничения догоняющего развития императорской России // TERRA ECONOMICUS . 2007. Т. 5. № 2. С. 80-99.
• Нуреев Р.М. Й. А. Шумпетер: роль схоластики в истории экономического анализа // TERRA ECONOMICUS . 2005. Т. 3. № 4. С. 20-27.
• Нуреев Р.М. «Капитал» К. Маркса vs «Развитие капитализма в России» В. И. Ленина: единство и различия // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2018. Т. 10. № 1. С. 6-23.
• Ахмадеев Д.Р., Нуреев Р.М. Классификация неформальной занятости и методы ее оценки // TERRA ECONOMICUS . 2015. Т. 13. № 1. С. 14-29.
• Нуреев Р.М. «Книга о скудости и богатстве» И. Т. Посошкова как российский образец «государевой литературы» // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2014. Т. 6. № 1. С. 13-29.
• Латов Ю.В., Нуреев Р.М. Когда и почему разошлись пути развития России и Западной Европы (подход с позиции институциональной экономической истории) // Мир России . 2011. Т. 20. № 4. С. 24-67.
• Нуреев Р.М. Командная экономика в индустриальную эпоху (на примере СССР) // TERRA ECONOMICUS . 2012. Т. 10. № 4. С. 115-138.
• Нуреев Р.М. Краткий курс истории ВКП(б) в кривом зеркале партийной пропаганды // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2011. Т. 3. № 1. С. 83-92.
• Маркин Е.В., Нуреев Р.М. Модели управления и финансирования Олимпийских игр // Общественные науки и современность . 2014. № 6. С. 23-38.
• Нуреев Р.М., Рунов А.Б. Назад к частной собственности или вперед к частной собственности? // Общественные науки и современность . 2002. № 5. С. 5-23.
• Нуреев Р.М. На пути к пониманию институциональной природы инноваций // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2012. Т. 4. № 2. С. 4-10.
• Нуреев Р.М. На пути к созданию новой макроэкономики: вклад институционализма // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2013. Т. 5. № 1. С. 6-20.
• Нуреев Р.М. «Общая теория занятости, процента и денег» Дж. М. Кейнса: предпосылки возникновения, методология и особенности интерпретации // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2016. Т. 8. № 1. С. 6-35.
• Маркин Е.В., Нуреев Р.М. Олимпийский деловой цикл // TERRA ECONOMICUS . 2008. Т. 6. № 3. С. 50-64.
• Нуреев Р.М. Основные варианты становления смешанной экономики в развитых странах // TERRA ECONOMICUS . 2013. Т. 11. № 2. С. 104-135.
• Нуреев Р.М. От командной экономики - к рыночной // TERRA ECONOMICUS . 2013. Т. 11. № 1. С. 109-130.
• Нуреев Р.М. От свободной конкуренции к олигополии // TERRA ECONOMICUS . 2012. Т. 10. № 3. С. 121-146.
• Нуреев Р.М. Периферия мирового хозяйства: проблемы догоняющего развития // TERRA ECONOMICUS . 2004. Т. 2. № 4. С. 30-59.
• Латов Ю.В., Нуреев Р.М. Плоды просвещения (новая российская экономическая наука на пороге III тысячелетия) // Вопросы экономики . 2001. № 1. С. 96-116.
• Нуреев Р.М. Политическая экономия: старая и новая // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2011. Т. 3. № 3. С. 4-9.
• Нуреев Р.М. По следам «Великого побега» А. Дитона // TERRA ECONOMICUS . 2016. Т. 14. № 2. С. 26-47.
• Нуреев Р.М. Примитивная командная экономика // TERRA ECONOMICUS . 2010. Т. 8. № 4. С. 104-123.
• Нуреев Р.М. Проблемы развития человеческого капитала // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2012. Т. 4. № 1. С. 4-8.
• Нуреев Р.М. Программа дисциплины «Институциональная экономика» // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2013. Т. 5. № 4. С. 127-142.
• Нуреев Р.М. Программа дисциплины «Теория общественного выбора» // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2011. Т. 3. № 3. С. 103-120.
• Дюсуше О.М., Нуреев Р.М. Программа дисциплины «Экономика» (институциональные аспекты) // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2012. Т. 4. № 2. С. 93-111.
• Нуреев Р.М. Программа курса «Экономика развития» // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2010. Т. 2. № 3. С. 162-174.
• Нуреев Р.М. Развитие человеческого капитала как реальная альтернатива сырьевой специализации страны // TERRA ECONOMICUS . 2007. Т. 5. № 3. С. 111-129.
• Нуреев Р.М. Регионалистика: резервы институционального подхода // TERRA ECONOMICUS . 2009. Т. 7. № 2. С. 18-41.
• Нуреев Р.М. Рональду Коузу - 100 лет! // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2010. Т. 2. № 4. С. 4-5.
• Нуреев Р.М. Россия на пути в ХХI век // TERRA ECONOMICUS . 2008. Т. 6. № 4. С. 9-30.
• Нуреев Р.М., Рунов А.Б. Россия: неизбежна ли деприватизация? (феномен власти-собственности в исторической перспективе) // Вопросы экономики . 2002. № 6. С. 10-31.
• Нуреев Р.М. Россия: плюсы и минусы раннего распространения идей марксизма вширь // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2013. Т. 5. № 3. С. 14-57.
• Нуреев Р.М. Россия после кризиса - эффект колеи // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2010. Т. 2. № 2. С. 7-26.
• Нуреев Р.М. Россия: резервы институционального развития (как предпосылка и условие выхода из экономического кризиса) // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2009. Т. 1. № 1. С. 6-19.
• Кондратов Д.И., Нуреев Р.М. Рынок легковых автомобилей: вчера, сегодня, завтра // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2010. Т. 2. № 3. С. 86-128.
• Нуреев Р.М. Слово редактора // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2011. Т. 3. № 1. С. 4-7.
• Нуреев Р.М., Сапьян М.Ю. Состояние трансмиссионного механизма как фактор готовности к переходу к политике инфляционного таргетирования // TERRA ECONOMICUS . 2008. Т. 6. № 1. С. 18-26.
• Нуреев Р.М. Социальные субъекты постсоветской России: история и современность // Мир России . 2001. Т. 10. № 3. С. 3-66.
• Нуреев Р.М. Сравнение экономических систем во времени: формационные подходы к анализу // TERRA ECONOMICUS . 2010. Т. 8. № 1. С. 130-141.
• Нуреев Р.М. Сравнение экономических систем во времени: цивилизационные подходы к анализу // TERRA ECONOMICUS . 2010. Т. 8. № 2. С. 138-153.
• Нуреев Р.М., Симаковский С.А. Сравнительный анализ инновационной активности российских регионов // TERRA ECONOMICUS . 2017. Т. 15. № 1. С. 130-147.
• Нуреев Р.М. Становление индустриального общества и поиски богатства народов // TERRA ECONOMICUS . 2012. Т. 10. № 1. С. 180-197.
• Нуреев Р.М. Старая и новая экономическая компаративистика. Предмет и метод компаративистики // TERRA ECONOMICUS . 2010. Т. 8. № 3. С. 143-154.
• Нуреев Р.М. Стратегия и тактика российской модернизации в свете концепции социального рыночного хозяйства // TERRA ECONOMICUS . 2006. Т. 4. № 4. С. 11-24.
• Нуреев Р.М. Теория общественного выбора. Учебно-методическое пособие. Глава 10. Политическая экономия и общественная политика. Административный ресурс // Вопросы экономики . 2003. № 5. С. 136-157.
• Нуреев Р.М. Теория общественного выбора. Учебно-методическое пособие. Глава 1. Общественный выбор: методологические и теоретические предпосылки анализа // Вопросы экономики . 2002. № 8. С. 122-149.
• Нуреев Р.М. Теория общественного выбора. Учебно-методическое пособие. Глава 2. Базовые понятия // Вопросы экономики . 2002. № 9. С. 127-153.
• Нуреев Р.М. Теория общественного выбора. Учебно-методическое пособие. Глава 3. Становление и развитие предмета и метода теории общественного выбора // Вопросы экономики . 2002. № 10. С. 126-151.
• Нуреев Р.М. Теория общественного выбора. Учебно-методическое пособие. Глава 6. Общественный выбор в условиях представительной демократии: политическая конкуренция // Вопросы экономики . 2003. № 1. С. 128-153.
• Нуреев Р.М. Теория общественного выбора. Учебно-методическое пособие. Глава 7. Общественный выбор в условиях представительной демократии: правительство и коалиции в парламенте // Вопросы экономики . 2003. № 3. С. 111-132.
• Нуреев Р.М. Теория общественного выбора. Учебно-методическое пособие. Глава 8. Политические системы. Разделение властей. Проблемы федерализма // Вопросы экономики . 2003. № 3. С. 132-157.
• Нуреев Р.М. Теория общественного выбора. Учебно-методическое пособие. Глава 9. Экономика бюрократии // Вопросы экономики . 2003. № 4. С. 135-157.
• Нуреев Р.М. Теория циклов М. И. Туган-Барановского: взгляд из XXI века // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2016. Т. 8. № 2. С. 6-24.
• Нуреев Р.М., Петраков П.К. Учение о «справедливой цене» Фомы Аквинского: предпосылки возникновения, закономерности развития и особенности интерпретации // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2015. Т. 7. № 1. С. 6-24.
• Нуреев Р.М. Феодальное общество как высшая и последняя стадия традиционной экономики. Христианский тип культуры // TERRA ECONOMICUS . 2011. Т. 9. № 3. С. 95-140.
• Ахмадеев Д.Р., Нуреев Р.М. Формальная и неформальная занятость как «близнецы-братья»: современная российская практика // TERRA ECONOMICUS . 2015. Т. 13. № 3. С. 16-33.
• Латов Ю.В., Нуреев Р.М. Централизованное регулирование смешанной экономики // TERRA ECONOMICUS . 2013. Т. 11. № 3. С. 101-125.
• Нуреев Р.М. Человеческий капитал и его развитие в современной России // Общественные науки и современность . 2009. № 4. С. 5-20.
• Латов Ю.В., Нуреев Р.М. Что такое path dependence и как ее изучают российские экономисты // Общественные науки и современность . 2006. № 2. С. 118-129.
• Нуреев Р.М. Шумпетерианский предприниматель в теории и на практике // TERRA ECONOMICUS . 2003. Т. 1. № 4. С. 31-47.
• Нуреев Р.М. Экономика развития: неоинституциональный подход Эрнандо де Сото // Journal of Institutional Studies (Журнал институциональных исследований) . 2014. Т. 6. № 4. С. 6-21.
• Бусыгин Е.Г., Нуреев Р.М.

Два дня – 22 и 23 октября в Омске проходила международная конференция «Институциональная трансформация экономики: российский вектор новой индустриализации». Пожалуй, самым известным ее участником был автор ряда учебников по макро– и микроэкономике, заведующий кафедрой экономической теории Финансового университета при Правительстве РФ, сопредседатель Международной Ассоциации Институциональных Исследований, профессор Рустем НУРЕЕВ. По завершении конференции Рустем Махмутович приехал на «кухонные посиделки» в редакцию газеты «Коммерческие вести».

– На какую тему вы выступали на конференции?

– Я умудрился сделать три доклада. Основной – «Критика базовых предпосылок современной макроэкономической теории». То есть макроэкономики, которая преподается сейчас в качестве обязательной дисциплины на всех экономических факультетах российских вузов. Как выяснилось, она не выдерживает даже благожелательного прикосновения критики. Я еще заведую сектором методологии в Институте экономики РАН – и скоро выйдет трехтомник, который как раз критикует вот эти методологические основы современной макроэкономики. Эта замечательная теория формировалась на протяжении прошлого века в наиболее развитых странах, прежде всего в США. А начала формироваться в Англии еще в 1890 году, когда вышла книга "Принципы экономикс " Альфреда МАРШАЛЛА. Задачей моей критики было приблизить экономическую науку к проблемам реальной экономики, чтобы рекомендации, которые делают экономисты, доходили до реальных людей. Второй доклад назывался очень скромно, и на первый взгляд, страшно отдаленно от замечательного города Омска: он посвящен экономике Олимпийских игр. Я рассматривал – на примере Сочи и других городов – успехи и провалы олимпийских игр. И последний доклад, который я сегодня имел неосторожность прочитать студентам экономического факультета ОмГУ, назывался очень скромно: «Рядовой потребитель: бремя экономических санкций против России». Ведь есть две точки зрения: президент ОБАМА заявил, что Россия находится в лохмотьях – это дословный перевод его высказывания, в то же время руководство самой России заявляет: есть, конечно, некоторые трудности, но они будут легко преодолены, а в остальном прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо... Я, как экономист, анализировал реальные проблемы: кто выиграл, кто проиграл, какие возникли при этом проблемы для развития нашей экономики.

– Хотелось бы, чтобы не только студенты госуниверситета знали, что у нас с экономикой происходит в связи с санкциями и как они на самом деле повлияли на страну.

– Для санкций было выбрано «удачное» время. Произошло падение цен на нефть. Оно был гораздо меньшим, чем в 2008 году. Однако воздействие на экономику оказало гораздо сильнее. Тогда цены упали на 68%, а в этот раз – на 53%. Но тогда доллар вырос с 23 до 35, а сейчас он вырос на 89%. Поэтому эти западные меры оказались довольно эффективными. Что произошло? Наши банки, которые имели возможность получать кредиты от европейских банков, ее потеряли. Фактически эти деньги раньше активно вращались между нашей страной и Европой, а теперь этот канал легких денег пропал. Одновременно с этим, поскольку доллар вырос на 89%, просроченная задолженность по кредитам выросла в нашей стране в два раза. То есть люди купили невесть что: однокомнатную или двухкомнатную квартиру – это типично для Москвы, Московской области, Санкт-Петербурга, Краснодара и ряда других регионов, где эти договоры заключались в долларах. Не знаю, как в Омске…

– В Омске большей частью брали ипотеку в рублях.

– А в центральной части страны – в долларах 25 – 35 % своей заработной платы платили на погашение этой квартиры. А когда доллар почти в два раза вырос, платить стали 70 – 80% зарплаты. Продать в условиях, когда никому не нужно особенно, невозможно. Поэтому ситуация для значительной части населения…

– Москвичей!

– Не только. Как я уже сказал – Подмосковье, Санкт-Петербург – везде, где мало-мальски развит финансовый рынок. А для всех остальных, включая омичей, сказалась вторая мера, связанная с тем, что был резко ограничен импорт в Россию. Импорт сливочного масла сократился в январе-июне 2015 г. по сравнению с первым полугодием 2014 года в 8,9 раз, молока – в 6,1, птицы – в 3,7, рыбы и мяса – в два раза. В результате потребительские цены довольно резко потянули за собой инфляцию. В бюджете российского потребителя 47% составляют расходы на продукты питания, а у пенсионеров – более 50%. И это довольно больно ударило по значительной части населения. Дальше – запретили комплектующие изделия для нефтегазового комплекса. Пока он работает, но что будет через год, два, когда запчасти выйдут из строя? Следующий момент: подорожание доллара привело к тому, что, если летом 2014 года две трети россиян выезжало за границу, в этом две трети выезжало уже в российские города и веси, что, конечно, тоже неплохо – внутренний туризм должен оживляться. Но проблема в том, что пока соотношение цены и качества не в пользу многих российских санаториев, домов отдыха или просто турбаз. Как вы думаете: в какую страну больше всего выезжало россиян в 2013 году? Первое место занимала Украина, туда выезжало 9,97 млн человек.. За 2014 год, когда санкции только начались, их число уменьшилось на 7,3 млн – Украина переместилась на шестое место по количеству выезжающих…

– Так, может, это объясняется изменением юрисдикции Крыма, который из украинского стал российским?

– Нет. В Крым не так много ездили. Более того – немало москвичей, которые съездили в Крым, почему-то второй раз туда ехать не хотят. В Крыму тоже большие проблемы. Как вы думаете: насколько сократился оборот порта такого замечательного города, как Севастополь? На 95%.

– Санкции?

– Порт дает 5% от того, что было. Дальше еще несколько вопросов. Откуда Крым получает электроэнергию? Из Украины. А пресную воду? Оттуда же. А куда Массандра направляла свои вина? Не только в Украину и в Россию. Но и в Европу. Теперь этот поток существенно сократился. Так что энтузиазм крымчан, который был на первых порах, теперь немножко поуменьшился. Будут ли быстро решены проблемы Крыма? Боюсь, что нет. Начиная с моста, который начнут строить года через два, кончая сферой отдыха. Потому что, если люди видят, что в Турции, Греции, даже в Египте соотношение качества и цены лучше, они поедут туда.

– То, что вы говорили в начале ответа, противоречит тому, что говорят нам региональные и федеральные власти. Они ведь что говорят? Санкции позволили нашим сельхозпроизводителям нарастить производство того же масла, молока и мяса. Во-вторых, если исчезли западные поставщики оборудования для нефтяных и газовых компаний, то их постепенно начинают замещать поставщики отечественные – так называемое импортозамещение.

– Реальная ситуация не столь бравурная, как эти заявления. Мы с вами когда-то учили диалектику. Откровенно отрицательные или положительные герои бывают только в комедиях и трагедиях классиков. А в реальной жизни есть плюсы и минусы. То, что резко выросли цены на продовольствие, это плюс или минус? Для потребителя – минус. Когда вы за тот же самый обед платите больше денег – это несомненный минус. Но это плюс для тех, кто это продовольствие производит. Другое дело, что этот плюс даст плоды не через месяц и не через год, а в более длительной перспективе. Мы поторопились, когда вступали в ВТО, мы тогда не оговорили все последствия этого вступления. Многие страны выторговали гораздо лучшие условия. Но нет худа без добра: мы бы сейчас добили свое сельское хозяйство, но из-за санкций случились высокие цены, которые в известной мере выгодны сельхозпроизводителям. Что касается импортозамещения, то в моей книге «Экономика развития» вы можете прочитать, что все страны, которые занимались импортозамещением, достигли меньших успехов, чем те, которые занимались экспортоориентированной экономикой.

– Япония?

– Да, такие страны добились гораздо большего. Мы живем в глобализирующемся мире. Не следует думать, что все и вся можно производить в стране. Да, мы вынуждены это делать, когда есть изоляция, когда может остановиться производство… Но есть такой замечательный принцип comparative advantages – принцип сравнительных преимуществ. Если многие страны производят дешевле и лучше… Конечно, не должна быть полностью зависима экономика такой большой страны, как Россия по всем пунктам. Это совершенно очевидно. Но процесс этот не так прост. И декларации здесь сильно отличаются от реальных дел. Ведь для этого нужно стимулировать мелкое и среднее производство. А не только крупное. Что должен был сделать Центральный банк? Помочь предпринимателям, которые собираются заняться импортозамещением. А что произошло? Ключевая ставка в 2014 году поднялась с 5,5% до 17% – в три раза. Вместо того чтобы помочь, облегчить ситуацию, было сделано все, чтобы начался экономический спад. И он начался. Канадский экономист Юрий ЕВДОКИМОВ, в частности, считает, что в течение первого года после введения санкций где-то 3,31% ВВП страной потеряно, если взять 2015 год, то он оценивает потери около 5%, а в течение трех лет, по его оценке, потери составят около 15% ВВП. Причем он берет только сами санкции, не учитывая цен на нефть, подорожания доллара. Он использует в своих расчетах известную модель МАНДЕЛЛА-ФЛЕМИНГА. В связи со всем этим могу напомнить старый анекдот: Аспирант в открытом вольере НИИ проводит опыт с гориллой. Показывает ей банан, а потом вешает его на высокую ветку. Обезьяна подходит и начинает трясти дерево. Ветка ходит ходуном, но банан не падает. Аспирант: «Думай, Марта, думай!» Горилла крутит головой, находит палку и сбивает ею банан. Аспирант вешает новый банан, уводит гориллу. А когда возвращается, видит, что в вольер проник прапорщик и трясет дерево, стараясь достать банан. Аспирант решил понаблюдать за ним. Через некоторое время он не выдерживает и говорит: «Думай, прапорщик, думай!!!» Тот отвечает: «Че тут думать? Трясти надо!»

– Мы сейчас трясем?

– Трясем. А надо думать.

– Невозможно сравнивать данные статистики не только 2000 года с 2015-м, но даже 2010-й не сравним с 2015-м. Меняются методики, меняются социальные группы, если анализируют доходы. Социальные работники были в услугах, а их перенесли в служащие, в результате чего у госслужащих средняя зарплата понизилась и так далее. Доступны ли вам, как ученому-экономисту, исходные данные?

– Мне нет.

– Мы живем с градусником, у которого то шкалу меняют, то ртуть выливают…

– Единственно, мне время от времени доступна статистика зарубежных стран или оценки зарубежных экспертов. Я поэтому и выезжаю на разного рода международные конференции, чтобы послушать разного рода подсчеты. Даже советская статистика была более надежна и не так часто пересматривала параметры. Там тоже были изъяны, но хотя бы была некая сопоставимость.

– Как вы оцениваете Олимпиаду? Ее плюсы и минусы.

– Как вы думаете, какой город получил больше всего средств от проведения Олимпиады?

– Да как-то трудно припомнить…

– Там, да и вообще во всей классике XIX века ничего про Сочи не говорится. Все про Кисловодск или Пятигорск. А почему? Потому что горные речки несли камни во время разлива, несли деревья. И в результате там, где они впадали в Черное море, было болото, малярийные комары. Справиться с малярией удалось только в середине 30-х – 40-е годы. Но что получилось? В XX веке сделали курорт. Но к XXI веку он безнадежно устарел. Когда был пик сезона в прежнем Сочи? С конца апреля до конца сентября. А теперь когда наибольшая загруженность гостиниц? От ноября – до марта. Все с точностью до наоборот. Это то, о чем мечтают все курорты на юге Австрии и на севере Италии. Получился круглогодичный курорт. При олимпийских стройках куда пошла основная часть средств? Девять туннелей сделали. Это что, спортивные сооружения? Нет. Это решили транспортную проблему. Раньше непонятно было, когда выезжать к самолету из Лазаревского, например. Три и более часа иногда приходилось ехать. А сейчас 40 минут из любой точки. Так что там решали не только проблему Олимпийских игр, но и проблему развития южного курорта.

– Но теперь есть и Крым.

– Они разделились. В Сочи отдыхает upper-middle-class, а в Крыму – low– middle-class. Что касается финансирования и управления Олимпийскими играми, то существуют две крайние модели финансирования Олимпийских игр: из частного капитала и из государственного. Как показывает практика, частный капитал окупается практически сразу. Но парадоксально: там, где частный бизнес берет на себя эти затраты, страна перемещается в фазу кризиса и спада. Все небольшие страны, которые использовали эту модель, например Испания, переместились к спаду. А все страны, которые использовали госмодель, например Пекин – у них начинается подъем. В Сочи была государственная модель. Однако дальше пошли институциональные факторы, которые мы обсуждали на нашей конференции. Люди привыкли к тому, что падает манна небесная. Но они не хотят понимать, что она, если вспомнить Библию, падает всего один раз. А дальше надо работать. И если Казань сделала после Универсиады правильные выводы, то большинство жителей Сочи и его окрестностей – нет. Они по-прежнему воспринимают приезжающих как людей, которых надо «ограбить», потому что те с жиру бесятся, не сидят у себя, а приезжают, а значит, должны тратить деньги. Но ведь люди быстро сравнивают. Взять даже такую мелочь, что цена массажа в Сочи такая же, как в Москве, но качество – увы – значительно хуже.

– Омск тоже имеет прямое отношение к Олимпиаде в Сочи. Крупнейшая наша строительная компания «Мостовик» строила к Олимпиаде ряд объектов и в ходе строительства выяснилось, что затраты оказались гораздо большими, чем было заложено в контракте. Им обещали возместить разницу, но так и не сделали этого. В результате, получив на Олимпиаде несколько миллиардов рублей убытков, компания обанкротилась. Вот эти омские миллиарды, безвозвратно вложенные в сочинские объекты, это госинвестиции или частные?

– Надо полагать, частные.

– У нас губернаторов оценивают не по поддержке бизнеса, а по исполнению майских указов. А это сплошной собес…

– Именно поэтому в декабре прошлого года мы провели конференцию «110 докладов к 110-летию Дэн Сяо Пина. Вот Дэн Сяо Пин оценивал не по выполнению последних идеологических решений, а по тому, как действительно развивается провинция.

– Когда начиналась перестройка, то говорилось, что рынок все расставит по своим местам. Вы с этим утверждением согласны?

– Ни под каким видом. И не только я. Курсы микроэкономики говорят о провалах рынка. И этих провалов в условиях переходной экономики гораздо больше. Не только те четыре, которые упоминаются в каждом учебнике по микроэкономике: излишняя монополизация, проблема с производством общественных благ, асимметрия информации, внешние эффекты – экстерналии.

– Достигли ли мы дна кризиса?

– Нет. В ходе нынешней конференции в Омске я вчера целый вечер общался с член-корреспондентом РАН, заведующим кафедрой энергетических и сырьевых ресурсов НИУ ВШЭ Валерием КРЮКОВЫМ. И он говорит, что произошло резкое удешевление сланцевой нефти. И вероятность того, что цена на нефть опять будет более ста долларов за баррель, как это было в 2008 году, очень призрачна.

– Какие возможности выхода из этого кризиса в России?

– Еще до создания первой стратегии 2020, в 2005 году появилась моя статья «Развитие человеческого капитала как реальная альтернатива сырьевой специализации страны». Я считаю, что в долгосрочной перспективе необходимо делать ставку на человеческий капитал, образование. Пока этого не происходит. В среднесрочной перспективе необходимо делать ставку на диверсификацию экономики. Не только на развитие ВПК. Что для этого нужно? Создание условий. Если мы не отказываемся идти по пути рыночной экономики, по пути развития частной собственности, ее и надо развивать. На сайте финансового университета есть доклад, с которым я буду выступать 25 ноября. Он так и называется «Чем больна Россия? экономический диагноз в свете больших циклов конъюнктуры». Кондратьевских циклов. Проблема заключается в том, что необходимо создать систему стимулов. А у нас по исследованию Doing business Всемирного банка хотя и есть небольшие исключения, но в целом мы все равно находимся на 62-м месте. Это показатели, которые можно посчитать с момента создания компании до момента ее закрытия. А по целому ряду показателей мы во второй сотне. Так что, если мы действительно хотим развивать бизнес, его нужно развивать. А если мы хотим усиливать госсектор – такое тоже возможно – тогда нужно четко продумывать эту систему. К сожалению, я вынужден констатировать: прогнозирование, что показали обе программы 2020, у нас находится гораздо на более низком уровне, чем во времена Советского Союза. Да, мы ругали СССР: застой, планы не выполнялись в полном объеме…

– Но они выполнялись в большом объеме…

– Да. То есть какой-то немалый процент выполнялся, а тут все провалилось. Написали дорожную карту, за которую 14 профессоров и доцентов Высшей школы экономики получили ордена и медали, и тут же начался кризис, и все осталось на бумаге. Мы одну программу не выполнили, сделали другую, эту тоже не выполнили и сделали третью.

– Когда мы учились в институте, нам читали лекции, что во всех капиталистических государствах случается кризис.

– Но у некоторых чаще.

– Вот сейчас у кого-то еще есть в мире кризис. То же самое, что и у нас, происходит в Греции, в Испании…

– Там скорее кризис социально-политический.

– … или это только наше счастье? Чем наш кризис отличается от их кризисов?

– Он затяжной и глубокий.

– Почему?

– Вернемся на 45 лет назад. В 1970 году две трети оборудования в нашей промышленности было сроком изготовления менее 10 лет. В 2000 году – после этого года Росстат перестал публиковать такие цифры – более 60% имели срок эксплуатации от 16 лет и более. Их быстро обновить невозможно.

– Но это ведь техногенные катастрофы. Вряд ли кризис из-за этого.

– Но начинается новая волна кондратьевского цикла, и, к сожалению, ничего не делается. Ряд ученых сейчас говорит об инвестиционной паузе во всем мире. Потому что в мире очень большие надежды возлагались на биотехнологии, но европейцы отказались делать опыты на живых людях. Отправили в страны Азии и Африки. Но там нет надежного контроля, и все боятся, что будут отдаленные последствия. Стали думать о нанотехнологиях, но в официальных документах ЕЭС говорится, что они в стадии становления. Они еще не достигли стадии эффективного использования. Так что в Европе некоторые проблемы связаны с тем, что один цикл закончился, а другой не начался. Это привело к снижению темпов роста, но не к кризису. Там происходит замедление, а у нас, к сожалению, – кризис.

– Что же все-таки делать?

– Я уже сказал: придумывать систему мер стимулирования инновационного развития. К сожалению, об институциональной системе мер либо никто не думает, либо мало думают, или делают лишь формально.

– Во время президентства Дмитрия МЕДВЕДЕВА только про это и говорили.

– Но ничего реального не сделали.

– Ваш коллега по прежней работе в ВШЭ Евгений ЯСИН на протяжении лет говорит, что не может быть в России экономического развития без реформы власти: без демократии не будет никакой развитой экономики.

– Да, говорит. Но вот реальных мер в этом направлении не сделано. Понимаете, у нас есть масса вещей, которые воспроизводятся: институт власти-собственности, например, до сих пор существует во всех регионах… Но очень мало задумываются о последствиях принятых решений. А в итоге работает эффект колеи – Path dependence.

– Экономика России, она близка больше всего к экономике какой страны? По развитию, по проблемам, по достижениям...

– Был период, когда мы говорили о третьем мире. И говорили, что такое слаборазвитые страны – это монокультурная специализация. Но если экспорт на три четверти состоит…

– Ясно. Может быть, мы ближе всего к Верхней Вольте?

– Вот это гораздо ближе. Она, правда, сейчас называется Буркина-Фасо. Сейчас доля в экспорте машин и оборудования у нас в два раза меньше, чем 10-12 лет назад. Если сравнивать в экономическом отношении, то мы чуть лучше Бразилии. Есть замечательная концепция Александра ГЕРШЕНКРОНА, это американский экономист с российскими корнями. Он говорит о трех эшелонах развития капитализма и о том, что чем дальше от первого эшелона, где рыночные отношения появились эволюционно, тем больше роль государства, пытающегося вынужденно подстегнуть переход в эти отношения. Когда Петр Первый попытался догнать Европу, сразу резко увеличилось количество мануфактур: в начале его царства было всего 30 мануфактур, а к концу правления – 240, и большая часть создана при поддержке и с помощью государства. Так что, видимо, объективно роль государства у нас не будет снижаться. Но все зависит от того, какова будет эта роль. Одно дело – создание институциональных условий для инновационного развития с помощью субвенций, дотаций, снижения налогового бремени – косвенным путем, но, к сожалению, всем этим набором тонких инструментов мы в полном объеме не овладели.

– Но что делать регионам? У них одна сейчас стратегия: пытаться найти деньги в федеральном бюджете, а федералы говорят: сколько вам ни давайте, все разворуете. Как региональной власти найти ресурсы?

– Я, наверное, неисправимый идеалист. На моих глазах родился один из самых сильных экономических вузов России – Высшая школа экономики. И более того, первые три года я был первым проректором этого вуза. На чистом энтузиазме. Никто не верил. А мы ходили, пытались... экономили на всем, давали постоянные объявления в газетах. Необходима инициатива.

– У кого должна быть инициатива? Губернатор должен быть пассионарный?

– И губернатор тоже. Примеры – Татарстан, Калуга. Надо проявлять, смотреть, искать.

– Как это сделать в условиях жесткой вертикали власти в стране, невозможности маневра, какой-либо самостоятельности – и финансовой, и политической?

– Все это надо воспринимать, как говорили древние римляне, Cum grano salis – не вполне буквально, с крупинкой соли. Да – вертикаль есть, да – поживиться хотят, но если начинается что-то интересное, надо искать спонсоров, заинтересованных лиц, привлекать интеллигенцию, находить какие-то связи в верховной власти, привлекать прессу.

– Но для инвесторов, как бы мы ни рассказывали, как мы их любим, и сколько бы души, энтузиазма не вкладывали, если нет дополнительных финансовых ресурсов, которые бы помогали этим инвесторам сэкономить, чуда не происходит. Даже если наш губернатор наденет какую-нибудь косоворотку прекрасную и рушником будет встречать инвесторов, не хватит этого для их прихода.

– Что меня поразило, когда я приехал в замечательную Калужскую область? Сначала мне показалось, что случайно – мало что бывает – первый раз слышу заявление: какой у нас хороший губернатор. Потом во второй раз. Потом в третий. И так далее.

– Но Омску-то что делать?

– В краткосрочном аспекте я вам не зря про гориллу рассказывал. Думать, думать надо. А в среднесрочном мы, надеюсь, встретимся в следующий раз. И говорить буду не я, говорить будете вы. Надеюсь, средства для этого найдутся в небольшом бюджете Омского госуниверстета, чтобы приехать на недельку. И подумать серьезно. И наверняка проработать какие-нибудь два-три варианта. Не бывает безвыходных положений. Необходимо «бороться и искать, найти и не сдаваться».