Термин «государственный капитализм» достаточно распространён в экономической и политической литературе. При этом трактовка его присутствует в разнообразных значениях и в весьма широких форматах. Если попытаться их классифицировать, то можно выделить два основных толкования.
Во-первых, под госкапитализмом понимается общественный строй, в котором государственный аппарат управления страной сращивается с крупным капиталом и соответственно обеспечивает его хозяйственные и политические интересы. Такая трактовка госкапитализма породила направление в экономической мысли (часто называемое госкаповцы), которое считало, что экономика СССР, возникшая в 30-е гг. ХХ в. была именно такой моделью. Наиболее последовательно эту теорию обосновал английский теоретик марксизма Тони Клифф. В 1947 г. он написал книгу «Государственный капитализм в России», в которой утверждал, что возможен капитализм с одним капиталистом – государством. Клифф считал, что капитализм может существовать как частновладельческий, так и сверхмонополистический (где весь капитал принадлежит государству). Соответственно господствующим классом, который присваивает прибавочную стоимость, является высшая государственная и партийная номенклатура: крупные госчиновники, директора и администрация предприятий. Причём в отличие от частновладельческой модели капитализма, тут происходит присвоение не всей прибавочной стоимости, а лишь её части: основные капиталы остаются в обороте. Несмотря на то, что в данной теории госкапитализма содержится много весьма спорных умозаключений, она вполне естественно и логично объясняет лёгкость и быстроту перерождения советского строя в капитализм в 90-е гг. прошлого века.
Во-вторых, государственный капитализма понимается не с точки зрения сращивания государства и капитала, а с позиций его регулирующей роли и стремления власти взять под контроль крупный частный бизнес. Такое понимание связано с французским понятием этатизм (от франц. état – государство), которое рассматривает государство как высший результат и высшую цель общественного развития. Причём такое понимание оформилось не только теоретически, но широко использовалось в государственной практике. К примеру, этатизм утвердился в 30-х гг. ХХ в. в Турции после знаменитой революции К. Ататюрка в качестве официальной экономической доктрины. Её выражением стала политика национализации и опоры на национальный капитал. Как известно, именно это позволило Турции добиться бурного роста национальной экономики.
С точки зрения современного развития России трактовка понятия «госкапитализм» актуальна именно во втором его толковании, т.е. как этатизма. Эта актуальность видится, прежде всего, в том, что уже более чем 20-летнее развитие России в рамках идеологии laisse fair не обеспечили тех целей и задач, которые являлись экономическим оправданием разрушения советской системы. А именно: стратеги радикальной экономической реформы ставили задачу демонтажа советской системы, как непрогрессивной и тормозящей научно-технический прогресс, не способной обеспечить полное удовлетворение экономических потребностей населения и качественный рост уровня жизни. И с 1992 г. в России начался процесс перевода системы государственного хозяйственного управления из госплановского в аналог «ночного сторожа». Главными средствами «шоковой терапии» (данный термин только подчёркивал тяжесть заболевания экономики) стали приватизация и либерализация цен. С тех пор по данным Росстата государственная собственность в стране неуклонно сокращалась.
Так, по данным на 2009 г. общее число зарегистрированных фирм и организаций в стране распределялось по формам собственности (в %): государственная 2,8 (для сравнения в 1996г.–14,3); муниципальная –5,4(в 1996–8,8); частная российская –83,3 (в 1997 г. –63,4). В 2010 г. президент провозгласил курс на продолжение политики разгосударствления, т.е. лозунг «больше конкуренции» остаётся на повестке дня, хотя доказывать, что он не реализовал ни одну из заявленных в 1992 г. задач, кажется уже не надо.
Задача финансирования этих компаний частично возложена на фонды национального благостостояния (ФНБ). Они представляют собой государственные инвестиционные фонды с портфелями, состоящими из иностранных валют, государственных облигаций, недвижимости, ценных металлов, а также долей в уставном капитале отечественных и иностранных фирм (иногда они являются и их основными собственниками).
С учётом этого, вопрос о том, насколько перспективным может быть использование госкапитализма в современной экономической практике нашей страны, представляется весьма важным. И тут мы обнаруживаем, что этатизм – это явление абсолютно не новое для России. Во-первых, оно не новое в историко-философском понимании, т.к. особенностью и отличительной чертой отечественной истории с 9 в. и по 20 в. был как раз приоритет государственного начала. Во-вторых, оно имело успешную практическую апробацию. Как известно, наиболее впечатляющие экономические успехи в досоветской России происходили как раз с использованием идеологии государственного капитализма. Речь идёт о модернизации Витте С.Ю., который являлся министром финансов России в 1892-1903 и исполнителем масштабной программы индустриализации страны. Любопытно, что Витте очень близко принимал идеи панславизма и славянофильства, был хорошо знаком с Аксаковым И.С. и даже публиковался в его газете «Русь», что не помешало стать ему «отцом русского капитализма», как называли его современники. Это ещё одно доказательство того, что та дилемма, которая активно навязывается обществу: либо рыночная экономика по западным стандартам и прогресс, либо использование почвенных, национальных традиций и регресс, является весьма сомнительной.
Огромное влияние на экономические взгляды Витте оказала книга Фридриха фон Листа "Экономический национализм", которую он перевёл на русский язык и написал к ней предисловие. Лист не был чистым теоретиком, он был скорее специалистом в области экономической политики. И это было очень близко российской экономической мысли, которая никогда не отличалась особым академизмом, а, напротив, являлась сугубо прагматической и утилитарной. Итак, Лист критиковал политическую экономию, считая, что она космополитична и не учитывает национальные хозяйственные особенности. В отличие от Смита, который был сторонником экономического либерализма, Лист прочно стоял на позициях протекционизма. Особенно он выделял необходимость стимуляции промышленного роста мерами «воспитательного протекционизма», т.е. защиты от иностранной конкуренции. И это опять же соотносилось с особенностями российских экономических учений. Даже самые радикально настроенные российские экономисты (к примеру, Радищев А.Н.) всегда подчёркивали, что отечественная экономика по самым разным причинам не может на равных конкурировать с европейской, а значит протекционизм – это важнейшее условие экономической политики в России.
Эти идеи Листа, а также свой талант Витте использовал в программе модернизации российской экономики, которая предполагала в течение примерно 10 лет: догнать более развитые в промышленном отношении страны Европы, занять устойчивые позиции на рынках Востока, привлечь на помощь слабо капитализированной российской экономики иностранные капиталы, и обеспечить накопление внутренних ресурсов. Кроме того, что средством модернизации должны были стать иностранные инвестиции, которые Сергей Юльевич называл лекарством против бедности, Витте делал ставку на неограниченное государственное вмешательство в экономику. Другими словами проект Витте – это яркий пример государственного капитализма, как этатизма. Причём, проект, который дал реальный экономический эффект. Этого просто нельзя отрицать, ибо статистика свидетельствовала, что по темпам экономического развития Россия вышла на первое место в мире. Прирост производства этих лет впечатляет: в 1878/88 гг. он составил 26%, в 1882-1892 гг. – 42%, а в 1893-1896 гг. – 162% .
Как правило, Витте критиковали за то, что якобы его проект привёл к двум революциям. Отчасти в этом есть доля истины, т.к. социальное расслоение в России действительно нарастало. Но следует заметить, что Витте обращал самое серьёзное внимание на мирные внешнеполитические условия осуществления модернизации. И Россия, по убеждению реформатора не должна была ввязываться даже в локальные войны. Одна из причин его ухода с поста министров финансов состояла именно в позиции к войне с Японией. Как известно, монархию погубило именно вступление в первую мировую войну, хотя фатальной необходимости в этом не было. Именно война на чужой территории, измотав экономику России, усилила социально-психологическое напряжение в обществе.
В модели государственного капитализма государство является не пассивным наблюдателем хозяйственной жизни или «ночным сторожем», а активным игроком. Его присутствие в экономике может быть в двух формах: как собственника и как регулировщика, дирижёра или настройщика. В исторической практике конца 19-начала 20 вв. использовались оба приёма. К примеру, государство выступало в качестве инвестора крупного проекта – железнодорожного строительства. Он, помимо того, что решал важнейшую проблему транспортного сообщения, включал механизм инвестиционного мультипликатора. А именно: железнодорожный спрос стимулировал подъём смежных отраслей промышленности: на заказах рельсов поднялись металлургическая отрасль и транспортное машиностроение. Государство также создавало крупные предприятия в новых отраслях тяжёлого машиностроения – военные, сталелитейные заводы. Важно, что правительство такими способами не только расширяло производство, но и обеспечивало устойчивый сбыт продукции и покрытие повышенных издержек производства в период освоения новых технологий. Например, на цели реконструкции и укрупнения предприятий государство предоставляло долгосрочные авансы и ссуды из средств казначейства или Госбанка. Правительство также приобретало в собственность предприятия и целые отрасли. Например, в целях спасения производства в случае банкротства, государство выкупало их. Так, в 1886 г. стал казённым Обуховский завод, сохранив свою эффективность, невзирая на смену собственника. Кстати, нередки были случаи возвращения в будущем таких заводов в частное владение.
Таким образом, государство регулировало экономические отношения в сфере крупного и среднего бизнеса, сочетая разнообразные способы дирижирования в народном хозяйстве. Часто встречаемое в литературе мнение о зависимости российской экономики от западных инвестиций преувеличено и относится только к началу модернизации. Согласно расчётам крупного английского исследователя российской экономики П.Грегори в 1903-1913 гг. по удельному весу чистых внутренних накоплений в чистом национальном продукте Россия занимала второе место в мире после Германии. Другими словами, в России к тому времени появились собственные капиталы, и механизм накопления внутренних ресурсов работал. Это подтверждает в своих работах авторитетный российский экономист Абалкин Л.: обороты фабрик и заводов в европейской части России составили в 1877 г. 541 млн руб., в 1887 г. – 802 млн., а в 1892 г. 1100.
Гораздо неоднозначнее оценка практики госкапитализма в СССР в годы новой экономической политики. Как известно, несмотря на то, что нэп способствовал преодолению экономической разрухи, в течение всего его периода (с 1921 и по 1927 гг.) экономику сотрясали тяжелейшие экономические кризисы. В конечном счёте, в руководстве страной укрепилось всеобщее мнение о необходимости либо корректировки нэпа, либо свёртывание его, что и случилось. Значит ли это, что рассматриваемый экономический проект оказался утопией?
Следует отметить, что политика госкапитализма в стране, где победила большевистская власть, проводилась очень неуверенно и непоследовательно. Несмотря на частичную приватизацию и восстановление рыночных механизмов, власть постоянно подчёркивала, что целью государства является построение социализма, а уступки частнику есть вынужденная и временная мера. Причём власть не отказалась тогда и от лозунга мировой революции. Трудно представить, чтобы крупный бизнес в таких условиях стал строить какие либо долговременные и капиталоёмкие экономические проекты. Это хорошо видно на примере провала ленинского плана по расширению иностранных концессий в СССР. Позиция западных концессионеров выражалась, в частности, следующим образом: «Непонятные правовые, рабочие и имущественные отношения в России ужасали». Поэтому представляется, что считать опыт госкапитализма неудачным, ссылаясь на его действие в годы нэпа, было бы некорректным.
В целом же возможности использования данной модели представляются весьма перспективными. Главная опасность её применения заключается в опасности сращивания государства и бизнеса. Т.е. именно того госкапитализма, о котором писал Т. Клифф. Элементы такой системы мы наблюдаем в нынешней России, где сырьевое лобби связано с государством. Успехи реформ Витте были напротив обусловлены в значительной степени тем, что в условиях монархии власть имела надклассовый характер.
==========================================================================
Советология
Критики СССР редко рассматривают вопрос с марксистских позиций, то есть не говорят о том, в чем суть государственного капитализма и даже самого капитализма. Есть некоторые формальные признаки, при помощи которых в принципе можно доказать, что в СССР был любой общественный строй. Используются уловки, в частности редуцирование и сверхобобщение.
Главное доказательство в таком «анализе» - аналогии. То есть если критики находят некие общие черты СССР и капиталистических стран – значит это государственный капитализм. Хотя на самом деле некоторые мудрецы находили и такие признаки, которые позволяли сделать вывод: в СССР даже не государственный, а чистый капитализм. Члены партии – буржуазия. Как вариант, это новый вид буржуазии, куда более совершенный. Мол, это вообще будущее, актуальное для всех стран. Антиутопия «1984» - иллюстрация.
Не нужно думать, что это всего лишь фантазия конкретного писателя. На самом деле во времена холодной войны население западных стран запугивали именно в таком духе. Так что в период противостояния подобные аргументы не считались ложными, наоборот, их рассматривали всерьез, эти доводы обсуждались в среде советологов, а буржуазные фонды давали слово противникам СССР, которые разделяли «социалистические» взгляды. Именно тогда появлялись лженаучные концепции вроде теории тоталитаризма.
Мнение людей, сторонников научных взглядов, оставалось неизвестным. Потому что в лучшем случае такое печатали в малотиражных изданиях, и ясно, что буржуазные СМИ особо об этом никого не оповещали. Задача была проста: сохранить капиталистический строй.
А противники СССР среди «левых» выполняли свою задачу. Они, утверждая, что социальная революция неминуемо приведет к «ужасу», «террору» и «тоталитаризму» в конечном итоге занялись ревизией марксизма и получили от буржуазии карт-бланш в СМИ и даже в образовании.
Нельзя в то же время идеализировать СССР. Конечно, проблемы были, но для их разбора нужен научный подход. А в данном случае все-таки речь идет о людях, работающих в интересах буржуазии, которые кровно заинтересованы в сохранении данного способа производства. Навряд ли в таком случае возможно объективное рассмотрение проблемы. Тем более что сегодня есть факты, свидетельствующие о том, что в плане работы с источниками советологи, увы, часто использовали откровенные фальшивки, в том числе россказни Солженицына считались прямо-таки авторитетным источником. Поэтому для многих было не так важно понять, какова реальная природа СССР, а задача была конкретная – борьба с советским режимом.
Что такое государственный капитализм?
Суть государственного капитализма заключается в том, что основные игроки рынка, то есть монополии, сращиваются с государственным аппаратом для того, чтобы извлекать еще большую прибыль. Естественно, в какой-то мере элементы государственного капитализма есть всегда, другое дело – насколько это выражено.
В современных странах, наиболее развитых, элементы государственного капитализма налицо. Используя международные финансовые организации, именно государства, основные члены ЕС, США, Япония и некоторые другие, уничтожают целые отрасли в «отсталых» странах, дабы расширить свое влияние.
При государственном капитализме сохраняется классовое разделение, частная собственность на средства производства. Более того, государственный капитализм куда более «стабилен», чем капитализм в ситуации, когда «рынок все решает». Часто государственный капитализм может свидетельствовать о временной стабилизации режима, зачастую за счет угнетения неразвитых стран, тем самым отчасти сглаживая противоречия в собственной стране.
Левацкие интеллектуалы полагают, что это принципиально меняет рассмотрение капиталистической системы, что теперь уже многие положения политэкономии, характерные для XIX века, просто неактуальны. Хотя на деле можно наблюдать те же самые захваты рынков, перенос производства и неравный обмен.
В такой ситуации левакам жить комфортно, и они просто не замечают того, за счет чего возможна такая жизнь. Их «левые» взгляды все дальше от марксизма, они теперь просто выступают как защитники разного рода «идентичностей», то есть малых групп, которые выступают, например, за права полных людей, геев, представителей малочисленных субкультур и т. д. Угнетение развивающихся стран соответствует их материальным интересам, хотя никто среди «левых» прямо это и не озвучивает. Призывать к революции в странах золотого миллиарда так же разумно, как призывать к революции буржуев, напоминая им о том, что эксплуатация не соответствует нормам морали.
Самое главное, что при государственном капитализме непременно должен сохраняться капиталистический характер производства, то есть оно должно быть направлено на извлечение максимальной прибыли, все основные противоречия способа производства будут сохранены, порождая кризисы и военные катастрофы.
Во времена Маркса и Энгельса находились люди, которые видели в государственном капитализме некий идеал. Классики отвечали на это таким образом:
«Это чисто корыстная, манчестерски-буржуазная фальсификация называть «социализмом» всякое вмешательство государства в свободную конкуренцию - покровительственные пошлины, гильдии, табачную монополию, огосударствление отдельных отраслей промышленности, Seehandlung, королевский фарфоровый завод. Мы должны подвергать это критике, а не принимать на веру».
Навряд ли можно сказать, что улучшения социальной жизни – плохо, однако эти незначительные улучшения не отменяют капиталистическое общество. Объективно подобные реформы и укрепление государственного капитализма могут быть связаны с задачей стабилизировать капитализм. Это могут быть временные меры, как, например, в период, пока было актуально противостояние запада и СССР, в ту пору действительно многие государства можно было считать «социальными», но подчеркнуто с сохранением капитализма как безальтернативного способа производства.
Возьмем словарное определение государственного капитализма:
«В современных капиталистических странах-система регулирования народного хозяйства со стороны государственной власти, возглавляемой представителями крупного финансового капитала. Это регулирование хозяйственной жизни со стороны государства особенно усилилось во время империалистической войны, когда государственной властью были взяты под контроль потребление, цены, сбыт, а отчасти и само производство. По такому пути пошла сначала Германия, а за ней и другие страны ».
«Государственный капитализм - хозяйство, ведущееся государством либо совместно с частным капиталом, либо для него, но на принципах капиталистического предпринимательства».
И к этому можно добавить, что чем успешнее страна воевала за колонии, тем эффективнее могла стабилизировать ситуацию у себя. Хотя такая задача не всегда и стояла. Где было возможно, там просто подавляли восстания, а вот где надо было действовать помягче, то уж приходилось тратить ресурсы на социальную сферу. И этот компромисс, как можно понять, слишком далеко все же не зайдет и является временной мерой.
Итого мы имеем: при государственном капитализме классовое общество, где господствует буржуазия, действуют рыночные законы (есть биржа и др. финансовые учреждения) и есть частная собственность на средства производства. В действительности многие «левые» считают, что все это было в СССР, и далее стоит рассмотреть доказательства.
«Левые» критики СССР
Сразу же надо отметить, что многие люди используют примитивные параллели вроде того, что раз при капитализме есть нечто, которое есть в СССР (например, зарплата), то это означает только то, что в СССР капитализм. Замечая некоторые сходства, они игнорируют принципиальные различия в способе производства, то есть игнорируют социальную основу конкретной формации. Таким методом действительно можно «доказать», что в СССР был феодализм или даже рабовладельческое общество, что свидетельствует только о том, что человек не готов исследовать проблему и, в общем-то, просто таким образом демонстрирует личную неприязнь к СССР.
Этим, естественно, все не ограничивается. Дискуссии о природе Советской России (СССР) начались сразу же после революции. Некоторые индивиды, о которых Ленин писал в книге «Детская болезнь левизны в коммунизме», довольно быстро заговорили о «диктатуре партии над пролетариатом». Они, естественно, обвиняли СССР в том, что коммунизм не установился в одночасье; в том, что советское руководство не реализует сомнительные идеи вроде ликвидации тюрем, армии.
Одним из первых, кто привел параллели между капитализмом и рабочим государством, был Антон Паннекук. Он заявил, что в действительности СССР не является рабочим государством постольку, поскольку управляет всем не рабочий класс, а партия. Такая ребяческая позиция вызвана тем простым фактом, что Паннекук игнорирует тот момент, что все-таки управляет государством класс, а не политическая партия, которая выражает интересы того или иного класса. В интересах какого класса выступала партия большевиков? Если верить сторонникам госкапа, то большевики, уничтожая рыночные отношения, частную собственность на средства производства, включая нерыночные механизмы и организовывая советское хозяйство, на самом деле выступали в интересах капитализма, уничтожая попутно его социальные основы.
Такие противоречия не кажутся странными лицам вроде Паннекука, потому что в их идеальной картине обществом должны управлять вообще все, иметь равные права и возможности. И если есть группа компетентных работников, которые действительно могут управлять, то это означает только то, что эти лица являются эксплуататорским классом. Такая вот логика у «левых коммунистов».
В идеале рабочий класс должен сразу взять власть и все устроить так, как пожелает. Что из этого выйдет, сложно представить. По всей видимости, за основу леваки берут некие децентрализованные общины анархистов или нечто вроде этого. При этом игнорируется враждебное окружение, которое, очевидно, навряд ли обрадуется таким переменам; а также прогресс производства, который невозможен в подобных условиях, так как если создавать децентрализованную модель по всем «нормам» утопистов, то это будет возврат к натуральному хозяйству и первобытному обмену.
Практика подобных движений – экономизм и хвостизм. Ультралевые фразеры выступали против СССР, участвовали в любых рабочих протестах и не выдвигали никаких особых требований. Результаты их деятельности налицо. А смысл их существования вообще не ясен, потому что они считают, что рабочий класс должен сам себя освободить, не нужно приносить научный социализм в пролетарскую среду, поскольку он там якобы «в силу естественных причин» и так присутствуют. Есть «естественная личность», которая в силу опять же естественных причин сама все осознает и сама же организует так, как нужно, и сделает это правильно.
Для чего в таком случае нужен марксизм? Да ни для чего. Тем более что теперь в качестве страшилки эти люди будут использовать мифы о революции и сталинских репрессиях; что если партия будет руководить революционным процессом, то опять все механически повторится. Поэтому партия, как выразитель классовых интересов, где состоят наиболее компетентные и авторитетные люди, после революции вообще не нужна. Это так называемая махаевщина, только почему-то все эти лица продолжают себя ассоциировать с марксизмом, а не с анархизмом.
Несмотря на то, что такие люди чаще всего заявляют, что именно они «истинные марксисты», на деле все обстоит не так. Маркс по поводу теории и глупой практики левых фразеров:
«с 1852 г. я не связан ни с каким объединением и что я глубоко убежден в том, что мои теоретические работы приносят больше пользы рабочему классу, чем участие в объединениях, время для которых на континенте миновало. После этого в лондонской газете «Neue Zeit» г-на Шерцера не раз помещались резкие нападки на меня за эту «бездеятельность»; хотя мое имя и не упоминалось, но было совершенно ясно, о ком идет речь. Когда Леви приехал (в первый раз) из Дюссельдорфа - он и тебя тогда часто посещал, - он вздумал даже соблазнять меня обещанием поднять восстание фабричных рабочих в Изерлоне, Золингене и т. д. Я резко высказался против такого бесполезного и опасного безумства».
Без развития теории о марксизме говорить не стоит. Авантюры ультралевых никогда еще не приводили к сколько-нибудь положительным результатам, о которых можно говорить как о примере удачной борьбы с капитализмом. Наоборот, левые «отрицатели» государства и прочие болтуны, которые нападали на СССР, часто считались популярными интеллигентами в капиталистических странах.
Есть еще «марксисты-ленинцы», которые утверждают, что Ленин сам признавал, что в СССР государственный капитализм (начальный период НЭПа), а поэтому в СССР только и был капитализм. В качестве подтверждения чаще всего используется высказывание Ленина - «Мы отступили к государственному капитализму» .
Однако данное высказывание используется не полностью. А вот тут и смысл несколько другой:
«Мы отступили к государственному капитализму. Но мы отступили в меру. Мы отступаем теперь к государственному регулированию торговли. Но мы отступаем в меру. Есть уже признаки, что виднеется конец этого отступления, виднеется не в слишком отдалённом будущем возможность приостановить это отступлении».
Как видно, это просто фальсификация, рассчитанная на людей, которые не будут проверять. И Ленин прямо утверждает, что отступление навряд ли будет долгим, оно необходимо в период восстановления после гражданской войны.
Основные государственные деятели того периода также подтверждали, что государственный капитализм имеет место. Однако надо помнить, что в период НЭПа была буржуазия, были иностранные концессии, совместные предприятия и кооперативы. В общем, был частный капитал. Подобные элементы действительно играли существенную роль в экономике страны, и для партии НЭП – вынужденное решение, поскольку международной революции не было, а страна отсталая. Не говоря уже о враждебном окружении (интервенции), гражданской войне и о том факте, что противников советской власти было еще очень много.
Попытка стабилизировать экономику таким образом в конечном итоге ни к чему не привела. Стране нужна была индустриализация, а НЭП, особенно в последние годы, лишь усиливал влияние буржуазии и кулаков, которые спекулировали на хлебных ценах, пытаясь подчинить государство, то есть заставить государство выступать в их интересах, а не в интересах рабочего класса.
В результате пришлось силой изымать продукт, ликвидировать кулаков и буржуазию как класс, уничтожать все формы частного капитала. И этот момент, как будто «незначительный», обходят стороной. Связано это с тем, что СССР рассматривается примитивно, нет разделения на исторические отрезки. А ведь есть большая разница между тем же НЭПом и периодом раскулачивания, коллективизации и индустриализации. Ссылки на Ленина в начальный период НЭПа в данном случае навряд ли представляют хоть какую-то актуальность. После ликвидации НЭПа просто не оставалось капиталистических хозяйственных форм.
Так что лица, утверждающие, что в период НЭПа был государственный капитализм, отчасти правы, хотя там был и не только государственный капитализм, но уже и принципиально антикапиталистические элементы, поскольку вместе с капиталистическим хозяйством было и советское. То же можно сказать и о перестройке, когда советское хозяйство ликвидировалось. Но разве можно говорить о государственном капитализме в остальное время существования СССР? Критики игнорируют период полной национализации промышленности и отказа от совместных предприятий, то есть как раз элементов государственного капитализма.
Не менее интересны аргументы вроде того, что социализм – новая общественная формация, где отсутствует государство. А раз в СССР есть государство, то значит и нет нового общества. Критики, таким образом, приходят к выводу, что в СССР был капитализм. Это связано с тем, что они, во-первых, не знают, что такое капитализм, во-вторых, не изучили марксистскую теорию о переходном периоде.
Переходный период
Классики научного коммунизма никогда не утверждали, что с установлением диктатуры пролетариата в тот же миг наступит социализм. В первую очередь нужно разрушить основы капиталистического способа производства:
«дело идет не об изменении частной собственности, а об ее уничтожении, не о затушевывании классовых противоречий, а об уничтожении классов, не об улучшении существующего общества, а об основании нового общества».
Понимают ли краснобаи, что значит основание нового общества? Да, речь идет о переходном периоде от капитализма к коммунизму. Теорий на этот счет достаточно много. Кто-то называет это переходным периодом, кто-то рабочим государством, кто-то социализмом. Но путь ясный: в первую очередь отмена частной собственности на средства производства, прогрессивные преобразования, обеспечение материальных и культурных потребностей общества. В условиях войны с мировой капиталистической системой и нехватки ресурсов приходится идти на компромиссы, в частности с мелкой буржуазией в лице крестьянства. В определенном смысле капиталистические элементы сохранялись, однако они соответствовали интересам господствующего класса – пролетариата.
Маркс о таком периоде писал:
«Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата» .
Как можно заметить, Маркс использует слово государство, он ни в коем случае не выступает за мгновенную отмену вообще всякого государства сразу после социальной революции. Именно рабочее государство, или переходный период, в данном случае – марксистское определение.
Сам процесс зависит от множества факторов. Но естественно, что ситуация, которая сложилась в мире в период пролетарской революции 1917 года, явно дала понять, что революцию нужно защищать любыми способами, а со временем стало ясно, что мировая революция не свершится, нужно действовать самостоятельно, то есть строить общество нового типа в одной, отдельной взятой стране. Только мечтатели могут в такой ситуации надеяться на мгновенное установление коммунизма, отмену государства и проч.
Речь идет о классовой диктатуре, когда государство выступает в интересах рабочего класса, способствуя ликвидации частнособственнических отношений. Лица, говорящие о «диктатуре партии» или, например, «диктатуре вождей», просто не понимают, что такое класс. Определение:
«Это большая группа людей, отличающаяся от других групп по своему – господствующему – месту в исторически определенной системе общественного производства, тем самым по отношению к средствам производства, по своей – организующей – роли в общественной организации труда, а следовательно, по способу получения и размерам той – непомерной – доли общественного богатства, которой она располагает».
И тут ключевой момент. В интересах работало советское правительство? Отменяя рыночные механизмы, ликвидируя социальные основы капиталистического способа производства, экспроприируя экспроприаторов, можно все-таки считать, что это государство не выступало в интересах буржуазии. Следовательно, поскольку сохранялся класс – государство отстаивало интересы пролетариата, что было заметно хотя бы даже по преобразованиям, которые были реализованы в первые годы советской власти. Надо отметить, что многие социальные проекты, которые сегодня воспринимаются как данность, впервые были введены именно в СССР, и уже только потом из-за угрозы социальной революции капиталистам пришлось вводить аналогичные реформы в своих странах (правда, они были непоследовательными). Право на работу, жилье (бесплатное), разного рода детские учреждения и проч. социальная сфера была именно «открытием» в СССР, то есть в обществе, которое сегодняшние капстраны представляют как империю зла.
Самое важное, что этот процесс, когда СССР бурно развивался, то есть в период индустриализации, основная цель заключалась в том, чтобы не быть придатком мирового капиталистического хозяйства, то есть исключить те недостатки, которые были в период НЭПа. И эта задача была решена, что говорит о том, что СССР получилось стать силой, способной противостоять мировому капиталу, быть альтернативой для многих стран.
Но и тут господа «левые коммунисты» полагают:
«Какие процессы изменили ситуацию после XIII съезда РКП(б)? Никакие! Индустриализация и кооперирование прошли во всех развитых странах, механизировав производство и укрупнив хозяйственные единицы. Но при чем здесь социализм?».
То есть если индустриализация проходила в капиталистических странах, то это значит, что в СССР – капитализм, несмотря на то что в капиталистических странах индустриализация проводилась в интересах капиталистов, тогда шел процесс пауперизации, а в СССР индустриализация целиком и полностью отвечала интересам пролетариата. В первом случае важна прежде всего рентабельность, во втором она не имеет никакого значения вообще. Но это, видимо, мелочь. Как можно заметить, примитивные аналогии здесь ключевое доказательство. Хотя смотреть надо на социальные основы общества.
Общественным строем в России является государственный капитализм, а не государственно олигархический капитализм. Рассмотрим, какой же на самом деле строй в России. Доля государства в экономике слегка больше 70%.
Общественным строем в России является государственный капитализм (или ласково «госкап»). А если точнее, то государственный капитализм с сильной социальной составляющей.
Капитализм — есть работодатель (частный собственник), есть наемный рабочий (пролетарий). Наемный рабочий производит товар, за свою работу получает зарплату, а работодатель присваивает себе прибавочную стоимость. Есть эксплуатация человека человеком.
Государственный капитализм — есть работодатель (государство с партаппаратом), есть наемный рабочий (пролетарий). Наемный рабочий производит товар, за свою работу получает зарплату, а работодатель присваивает себе прибавочную стоимость. Есть эксплуатация человека государством.
Социализм — каждый рабочий (пролетарий) является одновременно и работодателем и работником предприятия. Работники предприятия производят товар и прибыл предприятия равномерно делиться между работниками как совладельцами предприятия. Нет эксплуатации человека, каждый работает на себя и на свое предприятие, так как от него самого уже зависит работоспособность предприятия.
Все элементы социальной политики описывать не будем, их слишком много и для этого нужно целую серию статей писать. Сосредоточемся на самых важных и самых ярких.
Будем сравнивать с Соединёнными Штатами, которые типа «самая успешная экономика мира», и в которых ничего подобного нет.
1. Программа по расселению в нормальное жильё за государственный счёт всех живущих в бараках и строительных вагончиках. В США такого попросту быть не может. Там сотни тысяч (если не миллионы) живут в трейлерах, кемпингах, гетто и прочих бомжатниках, и всем плевать: не заработал на дом – живи в коробке. А в России тысячи семей за последние несколько лет уже получили квартиры от государства, как в старом добром СССР.
2. Помощь при стихийных бедствиях. Аналогично – государство за свой счёт возводит целые посёлки на месте сгоревших или затонувших, ремонтирует подлежащее восстановлению жильё и так далее. И это воспринимается как нечто само собой разумеющееся.
В США если у тебя сгорел дом, а ты не застрахован – это твои проблемы, иди бомжевать. Вон, несколько лет назад ураган «Катрина» почти полностью разрушил легендарный и мистический Нью-Орлеан (почти 400 тысяч жителей). Какие-то жалкие крохи американское правительство выделило, но и они были разворованы. И до сих пор значительная часть города в руинах, многое из разрушенного никто толком и не начинал восстанавливать. Сейчас затопило Хьюстон, и мы посмотрим, как федеральное правительство будет помогать местным жителям (у меня сильные сомнения, что будет лучше, чем в Нью-Орлеане).
3. Малоизвестная большинству россиян деталь: по программе переселения соотечественников вновь вернувшиеся в Россию русские имеют право на безвозмездную помощь в покупке жилья. То есть, опять же, государство покупает им квартиры (а если они хотят дороже, чем на выделенную сумму – то тут уже пусть сами доплачивают).
Можете назвать аналоги в других «капиталистических» или «олигархических» странах? Можно продолжать, но это всё же не основная часть нашей статьи.
1. Доля государства в экономике России только за последние десять лет выросла в полтора раза. Доминирование в ней компаний, так или иначе контролируемых государством, еще больше размывает конкурентную среду.
2. Перед кризисом 1998 года доля государства в экономике России оценивалась примерно в 25%. В 2008 году уже в 40-45%. К 2013 году она, по признанию самого правительства, превысила 50%. Сегодня, по многим экспертным оценкам, она может превышать уже 60%.
3. При этом в экономике возникают все новые гибридные формы государственного капитализма.
4. К 2013 году, даже по данным Министерства экономического развития, доля госсектора увеличилась до 50%.
Для сравнения, некий среднемировой уровень оценивается примерно в 30%. Однако сама оценка доли госсектора в российской экономике осложняется тем, что государству принадлежат определенные доли в акционерном капитале и многих формально коммерческих компаний. Поэтому существуют и более радикальные оценки доли госсектора в экономике России. Например, Международный валютный фонд еще несколько лет назад оценивал ее в 71% ВВП.
А в 2014 году на волне паники на фондовых рынках, связанной с введением против России санкций, государство прикупило ещё основательный кусок стратегических активов с существенным дисконтом.
5. В официальной статистике того же Минфина России не учитываются финансовые операции ни Фонда развития ЖКХ, ни госкомпаний «Роснано» или «Автодор». Более того, «секретная» часть российского госбюджета уже в 2014 году составляла 14%, сейчас она стала значительно большей.
6. Еще в начале 2014 года в правительстве говорили о планах резко сократить долю госсектора в экономике всего за несколько лет.
В частности, первый вице-премьер Игорь Шувалов, выступая тогда на Гайдаровском форуме, заявил о необходимости «стремиться к тому, чтобы к 2018 году не более четверти экономики контролировалось государством». С тех пор этот срок приблизился уже на два года, но доля государства в экономике выросла еще больше.
7. В 2013 году правительство говорило, что к 2018 году доля госсектора с 50% снизится до 20%. Потом возникли небольшие «уточнения».
8. Недаром представители крупнейших бизнес-ассоциаций попросили защиты даже у президента Путина – чтобы он выступал своего рода третейским судьей в наиболее сложных и спорных случаях по захвату бизнеса, особенно – по разрешению бизнес-споров с привлечением административных органов. Уровень конкуренции в российской экономике снизился в силу разрастания госкомпаний, что негативно влияет на секторы малого и среднего бизнеса, вытесняя недружественные им структуры, например, в ходе госзакупок.
9. Проблема и в том, что сам госсектор не представляет «прозрачной» отчетности – хотя бы в той мере, на какой настаивают иностранные инвесторы.
Скажем, еще в 2014 году устами МВФ они сетовали на нехватку информации по госкомпаниям, что затрудняло оценку реальной долговой нагрузки российского государства в целом. Например, доля госсектора в российской экономике, по тогдашним оценкам МВФ, превышала 70% ВВП.
10. В свою очередь, слишком большая доля госсектора означает очень высокие налоги, что тоже подавляет предпринимательство.
Западные экономисты и эксперты, включая МВФ, считают, что в России госкапитализм. А вот доморощенные диванные патриоты, которые книжек не читают, думают, что нет.
Пару лет назад в российскую горнодобывающую отрасль вошла инвестором компания «Glencore», что вызвало у некоторых караул-патриотов нешуточный баттхёрт.
Историческая справка: швейцарская компания «Гленкор» была основана в 1974 году КГБ СССР (это уже не секрет, так что можно рассказывать) для непрямых закупок западного оборудования для советской промышленности в обход введённых против СССР санкций. После развала СССР компания продолжила успешно развиваться. И вот недавно вернулась на Родину.
Так, что доля государства в экономике слегка больше 70%.
В мелкобуржуазной стране преобладает, и не может не преобладать мелкобуржуазная стихия, большинство, и громадное большинство земледельцев – мелкие товарные производители. Поэтому В.И. Ленин делает вывод: “Рабочий класс, научившийся тому, как отстоять государственный порядок против мелкособственнической анархии, как нам наладить крупную общегосударственную организацию производства на государственно-капиталистических началах, будет иметь тогда все козыри в руках, и упрочение социализма будет обеспечено”. (В.И. Ленин, ПСС, т.36 с.295-296).
В качестве примера государственного капитализма Ленин приводит Германию и пишет: “…поставьте на место государства… буржуазного, империалистского, тоже государство, но иного социального типа, иного классового содержания, государство советское, т.е. пролетарское, и вы получите всю ту сумму условий, которая даёт социализм” (В.И. Ленин, ПСС, т.36 с.300).
С марксистской точки зрения базой для уничтожения частной собственности и непосредственного перехода к социализму является развитая крупная промышленность. Ленин считал, что “без высоко поставленной крупной промышленности не может быть и речи о социализме вообще, и тем менее может быть речь о нём по отношению к стране крестьянской (В.И. Ленин, ПСС, т.43 с.305-306).
Установление после Октябрьской революции государственного капитализма как этапа для перехода к социализму было для Ленина объективной реальностью начала 20-х г.г. XX века. “Поскольку мы ещё не в силах осуществить непосредственный переход от мелкого производства к социализму, постольку капитализм неизбежен в известной мере, как стихийный продукт мелкого производства и обмена, и постольку мы должны использовать капитализм (в особенности направляя его в русло государственного капитализма) как последующее звено между мелким производством и социализмом” (В.И. Ленин, ПСС, т.43 с.229).
“Государственный капитализм, как мы его установили у нас, является своеобразным государственным капитализмом… Наш государственный капитализм отличается от буквально понимаемого государственного капитализма тем, что мы имеем в руках пролетарского государства не только землю, но и важнейшие части промышленности” (В.И. Ленин, ПСС, т.45 с.289).
- Tags:
Большевистской платформы в КПСС,
канд. филос. наук Т.ХАБАРОВА
СОЦИАЛИЗМ
ИГОСУДАРСТВЕННЫЙКАПИТАЛИЗМ
НА ПЕРВЫЙ, поверхностный взгляд – это практически одно и то же, чем и объясняется идейно-теоретическая «напряжённость», возникшая вокруг данной проблемы в последнее время. И здесь, и там собственность на основные средства производства – в руках государства.
В чём же разница? Самый общий ответ гласит:
разница заключается,- прежде всего,- в том, каковаклассовая природа государства, которое держит в своих руках средства производства .
Но это ответ пока ещё весьма абстрактный. Надо более конкретно разобраться, как именно государство (в роли собственника средств производства) проявляет или реализует свою классовую сущность в сфере экономических отношений.
Средства производства сами по себе ни для кого особого интереса не представляют. Однако, кто ими владеет, тому принадлежит львиная доля создаваемого в общественном производстве дохода. Вот это важнее всего, и этот момент нужно постоянно учитывать: что любая форма собственности работает всегда только «в паре» с соответствующим механизмом аккумуляции и распределения дохода.
Но отношения, которые «заведуют» в экономике формированием и распределением дохода, это и есть рыночные (или товарно-денежные, стоимостные) отношения, группирующиеся вокруг закона стоимости. Ведь никакого дохода от производственной деятельности нельзя получить, покуда изготовленный товар не продан на рынке.
Как же выполняют товарно-денежные отношения эту свою экономическую и в то же времяклассовую функцию: направлять образующийся доход строго в руки собственнику средств производства? Если присмотреться внимательней, то нетрудно заметить: доход всегда «упакован» в экономическом процессе так, что реально извлечь его и воспользоваться им может только тот, кому принадлежит решающий для данных конкретно-исторических условий производственный фактор (комплекс средств производства).
Так, при феодальном строе практически весь вырабатываемый в обществе доход поступает, в конечном итоге, собственникам земли. При этом доход принимает специфическую конкретно-историческую форму феодальной ренты . В буржуазном обществе доход поступает владельцам обращённых в частную собственность материально-технических средств и принимает форму прибыли на капитал . Типично капиталистический закон «средней нормы прибыли» не действует в рамках феодального строя, точно так же, как прикапитализме доход не может извлекаться в форме феодальной ренты, т.е. барщины и оброка.
Механизм формирования и распределения дохода (механизм «рынка», или, как мы её нередко называем, «модификация закона стоимости») играет в экономике не меньшую роль, чем сам по себе тип собственности на средства производства. При определённом типе «рынка» не имеет существенного значения, является ли собственник средств производства индивидуальным или коллективным, ассоциированным.
Так, средневековые монастыри в ряде стран представляли собой своего рода коллективных феодалов. Своеобразным «ассоциированным феодалом» зачастую выступало крепостническое государство, располагавшее,- как, например, в России,- особыми «государственными» крестьянами и землёй. Надеемся, всякому понятно,- оттого, что эти крестьяне принадлежали государству, а не феодалу-«одиночке», и здесь имел место известный вид государственной собственности, от всего этого никакого «социализма» ещё не возникало. Совершенно неправильно связывать государственную собственность на средства производства преимущественно (или даже исключительно) с социализмом. Нельзя во всякой государственной собственности видеть зачатки социализма – или, напротив, отрицать и смазывать специфику социализма на том основании, что, мол, государственная собственность присуща и другим формациям.
Ситуацию, аналогичную разобранной, мы можем проследить и для капиталистического уклада. Если сохраняется механизм формирования и распределения дохода «пропорционально вложенному капиталу», по принципу «прибыли на капитал», то, опять-таки, безразлично,- имеем ли мы «на другом конце» этой связки индивидуального или коллективного капиталиста. И тут точно так же капиталист может быть ассоциированным, т.е. в качестве собственника средств производства может выступать буржуазное государство. Но,- подчёркиваем,- и тут не возникает никакого «социализма», как не являлась «социалистической» государственная собственность на землю и крестьян в петровской или екатерининской России.
Итак, что же такое государственный капитализм?
Государственный капитализм, это собственность государства на средства производства при условии, что в экономике действуют законыкапиталистического прибыле- и ценообразования, т.е. доход формируется и извлекается по схеме «прибыли на капитал», пропорционально величине вложенного капитала. Или, ещё можно сказать так: при условии, что в данном обществе закон стоимости действует в его капиталистической модификации.
Вы сами теперь без особых затруднений можете сформулировать определение, например, «государственного феодализма»: это собственность государства на основные предпосылки производства при условии, что доход в обществе консолидируется и извлекается по принципу феодальной ренты.
А как в этом плане обстоит дело с социализмом?
Социализм - это собственность государства на основные средства производства при условии, что закон стоимости действует в его специфическойсоциалистической модификации, т.е. доход аккумулируется и извлекается пропорционально не капиталу, а живому труду, право на труд является одной из главных конституционных гарантий гражданина, полностью ликвидирована безработица.
Можно записать ещё короче:
государственный капитализм – это собственность государства на средства производства, когда формирование и распределение дохода в обществе идёт по капиталу ,
а социализм - это государственная собственность на средства производства, когда формирование и распределение дохода идёт по труду .
В ПРЕДЫДУЩИХ наших материалах мы неоднократно рассматривали вопрос о социалистической модификации закона стоимости , т.е. о механизме доходообразования пропорционально живому труду . Было установлено, что наиболее отчётливым конкретно-историческим приближением к социалистической модификации стоимости выступила «двухмасштабная система цен», сложившаяся и функционировавшая в народном хозяйстве СССР в период с конца 30-х до второй половины 50-х годов. В настоящей работе мы эту проблему вновь подробно разбирать не будем, задержимся только на некоторых основополагающих моментах.
Каким образом в двухмасштабной системе цен достигалась «перекачка» решающей части общественного дохода в карман именно трудящемуся человеку, рядовому представителю трудящейся массы?
Это достигалось, прежде всего, через механизм регулярного и существенного снижения розничных цен на основные продукты питания и промышленные товары народного потребления . Это достигалось также через приоритетное , а не «остаточное» направление госбюджетных средств на финансирование социальных нужд, в первую очередь народного образования и здравоохранения.
В свою очередь, систематическое понижение розничных цен делалось возможным потому, что по всей общественно-технологической цепочке проводилась твёрдая установка на снижение себестоимости продукции. Не допускалось извлечение прибыли в сколь-либо существенных размерах через цены общественно-промежуточного продукта (т.е., практически всей продукции производственно-технического назначения). Норма рентабельности в оптовых ценах предприятий была, по общему правилу, низкая (порядка нескольких процентов к себестоимости) и примерно одинаковая по всему народному хозяйству, по всей номенклатуре изделий. Низкая и достаточно жёстко фиксированная норма рентабельности в цене, общий «себестоимостный» характер цен на техническую продукцию гасили у производителя интерес к манипуляциям с ценами, поскольку таким путём нельзя было заметно «улучшить» отчётные показатели.
Основной объём общественного дохода формировался на потребительском рынке, в ценах на потребительские товары, принимая здесь вид централизованного чистого дохода государства («налога с оборота»). Поскольку товары широкого потребления представляют собой не что иное, как средства воспроизводства рабочей силы, призванные компенсировать её затраты и обеспечить её развитие, то и получалось, что общественный доход формируется,- фактически,- «по труду» , пропорционально существующей в обществе на сей день «раскладке» затрат живого труда.
Мощный слой налога с оборота в потребительских ценах позволял государству уверенно и целенаправленно маневрировать, проводить своюклассовую социальную политику: удешевлять для потребителя в первую очередь те товары, которые определяют жизненный уровень масс. Снижение цен проводилось за счёт части централизованного чистого дохода государства, которая именно в такой специфической форме передавалась населению.
Суммируя, можно сказать, что в эпоху действия двухмасштабной ценовой системы государственная собственность у нас сочеталась с социалистической «трудовой» модификацией стоимости, т.е. в стране имел место социализм в его основополагающих базисных очертаниях, пусть и в «неотшлифованном» ещё виде. (Совершенно неправ, кстати, в данном отношении С.Губанов, характеризуя в своих «Предложениях к проекту Платформы КПСС» существовавший у нас в ту пору строй как «государственный капитализм».)
Картина коренным образом изменилась (в худшую сторону) в итоге «хозяйственной реформы» 1965-1967гг. Но дело тут не в том, что реформа, якобы, санкционировала «политику увеличения прибыли». Прибыль – это есть, в сущности, доход , а без дохода, без превышения результатов хозяйствования над затратами никакое производство, ни капиталистическое, ни социалистическое функционировать не может. Доход – в форме централизованного чистого дохода государства плюс отчисления от прибылей предприятий – извлекался, естественно, и «при Сталине», при двухмасштабной системе цен, причём общество также было заинтересовано в егоувеличении, а отнюдь не в уменьшении.
Суть проблемы в другом. При «сталинском социализме» общественный доход аккумулировался,- как мы только что лишний раз удостоверились,- в явственной пропорции к общественным затратам живого труда . Это-то и делало нашу тогдашнюю государственную собственность на средства производства подлинно социалистической . В процессе же «экономической реформы» 1965г. ввели не «политику увеличения прибыли», аизменили принцип доходообразования (прибылеообразования). Двухмасштабная система цен была сломана, исчезло характерное для неё размежевание на цены потребительского рынка и цены «производительские». Доход повсюду стали формировать по типу капиталистической «прибыли на капитал»,- пропорционально стоимости производственных основных фондов и материальных оборотных средств, т.е.,- по существу,- пропорционально стоимости не трудовых, а материальных затрат.
Социалистическая государственная собственность на средства производства оказалась, в результате, соединена с некоей уродливой «псевдокапиталистической» модификацией товарно-денежных отношений. Возникшее «гибридное» устройство резко отклонилось от социализма в сторону государственного капитализма . Социалистическому строительству как таковому был положен конец (предпосылки к этому закладывались ещё в 50-е годы), началось постепенное перерождение, а впоследствии и открытый демонтаж созданных социалистических структур в экономике и политике на буржуазный лад. Именно пагубный, всецело регрессивный процесс перерождения социалистической общественной собственности в некое поистине ублюдочное подобие собственности государственно-капиталистической и привёл нас сначала к застою, затем к глубочайшему и опаснейшему за всю историю нашей страны контрреволюционному кризису (развернувшемуся под флагом «перестройки»).
ТАКИМ ОБРАЗОМ, «государственный капитализм» в СССР существовал,- во-первых,- в определённой мере в период нэпа, причём это был не просто «частник под контролем государства», но и практически вся тогдашняя промышленность являлась «государственно-капиталистической». Ведь в то время социалистическая модификация закона стоимости ещё не сложилась. Тресты,- как основная форма управления производством при нэпе,- имели широкие права в области реализации готовой продукции, снабжения, а вместе со всем этим и ценообразования. В этих условиях,- естественно,- механизм товарно-денежных отношений стихийно действовал на прежний, капиталистический лад, шло формирование и распределение прибыли по величине авансированного капитала. Оплата труда тяготела к рыночной стоимости рабочей силы как товара, и весь этот «комплект» логично дополнялся безработицей, чему сегодня кое-кто склонен «не придавать особого значения».
Затем, в период «сталинских пятилеток», социалистическая модификация отношения стоимости (т.е., общая конструкция «социалистического рынка») была,- как мы уже множество раз повторяли, - теоретически и практически найдена. Поэтому наш общественно-экономический уклад в ту эпоху никаким «государственным капитализмом» не являлся, на рубеже 40-х- 50-х годов его вполне можно было характеризовать как «построенный в основном социализм». С середины 50-х годов началось упорное расшатывание и коверканье этого социалистического уклада, а в ходе реформы 1965-1967гг. свершилось «второе пришествие» государственного капитализма. Это произошло в результате, как уже было объяснено, замены социалистической модификации стоимости на «псевдокапиталистическую» (или скрыто капиталистическую), принципа формирования дохода «пропорционально общественным затратам живого труда» на принцип доходообразования «пропорционально стоимости производственных фондов», т.е. практически по аналогии с «прибылью на капитал». С тех пор на протяжении четверти века нашу экономику изнутри «гложет» тяжелейшийструктурный, базисный дисбаланс: социалистический способ производства, вместо того чтобы нормально развиваться в направлении к коммунизму, вынужден мучительно противоборствовать с насильственно «вколоченным» в экономическую целостность скрыто-капиталистическим способом распределения.
Вот отсюда и потянулись все наши беды,- но вовсе не от выдуманной «командно-административной системы», которой у нас при социализме не было, а была естественная для социалистического строя система централизованного планового территориально-отраслевого руководства народным хозяйством. Кстати,- как в наших материалах тоже неоднократно отмечалось,- все до единого негативные явления, которые душат советскую экономику сегодня, имеют точную датировку своего возникновения, и эти даты, также все до единой, приходятся не на «сталинские» времена, а на вторую половину 50-х годов и позже.
Так, со второй половины 50-х годов началось общее долговременное «выполаживание» кривых нашего экономического роста – процесс, который мы по сей день остановить не можем.
См. В.Трапезников. Управление и научно-технический прогресс. «Правда» от 7 мая 1982г., стр.2 /курсив мой.- Т.Х./:
«… переход в 1957 году от отраслевой системы управления к территориальной (совнархозы) повлёк за собой разрыв многих хозяйственных связей, размельчение производственных комплексов. В результате уже в 1958 году резко ухудшились показатели национального дохода, фондоотдачи и темпов научно-технического прогресса. Возвращение в 1965 году к отраслевой системе привело в 1966 году к перелому в лучшую сторону. Однако достичь темпов, наблюдавшихся до 1958 года, не удалось из-за трудностей восстановления нарушенных экономических связей …»
«… после 1958 года темпы начали снижаться и к 1980 году уменьшились в три раза .»
«Стало обычным невыполнение планов создания новой техники. … при росте фондовооружённости произошло снижение фондоотдачи. С 1958 по 1980 год она упала с 0,48 до 0,31. Отдача новых фондов в 1958 году была 0,52, в 1980 году стала 0,16. Следовательно, если в 1958 году приращение производственных фондов на один рубль давало 52 копейки прироста национального дохода, то в 1980-м – лишь 16 копеек.»
Ср. В.Куликов. Взаимосвязь производительных сил и производственных отношений социализма. «Вопросы экономики», 1986, №9, стр. 130:
«Темпы роста экономики не просто снизились, но и достигли в начале 80-х годов критически неблагоприятного уровня. К указанному времени повышение реальных доходов населения фактически приостановилось, а позиции СССР в экономическом соревновании с США, в течение ряда лет не улучшавшиеся, по некоторым параметрам даже ухудшились.»
Ср. Д.А.Смолдырев. Роль стоимостных форм в развитии социалистической экономики. М., «Мысль», 1980, стр.247:
«До 1940г. в нашей экономике рост национального дохода опережал рост основных производственных фондов. В течение 40-х – 50-х годов, до 1956-1958гг., фондоотдача росла устойчиво, а в 1959-1965гг. фондоотдача стала падать.»
Ср. П.Н.Федосеев. Теоретические проблемы социально-экономического развития советского общества на современном этапе. «Вопросы философии», 1980, №2, стр.6:
«Снижение темпов прироста национального дохода происходит одновременно с неуклонным и притом значительным возрастанием объёма используемых в народном хозяйстве основных производственных фондов и материальных оборотных средств. Так, если соотношение прироста национального дохода и прироста основных производственных фондов в период восьмой пятилетки было примерно 1:2, то в девятой – 1:3,4, а в первые годы десятой – уже 1:4,2. Это показывает, как снижается фондоотдача.»
В свою очередь, хроническое снижение фондоотдачи – это синоним затратного характера экономической деятельности. Окончательное закрепление в нашем народном хозяйстве затратного «механизма» произошло, опять-таки, как результат реформы 1965 года, когда схемы прибылеобразования оказались переориентированы «с живого труда на капитал», с величины общественных затрат рабочей силы на величину вовлечённых в производство материальных средств. В условиях отсутствия конкуренции капиталовложений это не могло не привести к тому, что наиболее «прибыльными» стали те виды работ и изделий, которые позволяли израсходовать побольше овеществлённого труда. (Здесь можно наглядно наблюдать, как бесспорное и крупнейшее преимущество социалистической экономики – планомерность инвестиционного процесса,- будучи «смонтировано» с чуждой, не органичной социализму модификацией стоимости, из достоинства превратилось в «недостаток». Между прочим, таково же происхождение и всех остальных «недостатков» социалистической организации хозяйства, вокруг которых подняли нынче шум экономисты-«рыночники»: это безусловные и огромные «плюсы» социализма, которые не могут в должной мере проявить себя единственно потому, что загнаны в одну упряжку с не соответствующей им конструкцией товарно-денежных отношений.)
Из-за того,- далее,- что в 1965-1967гг. «продырявили» существовавшую при двухмасштабной системе жёсткую структурную перегородку между потребительскими и производительскими ценами (между «трудовыми» и «счётными» деньгами, по терминологии В.М.Якушева), началась гибельная для социалистического хозяйствования перекачка безналичных денежных средств в наличные, нарушилось соответствие между денежной массой на руках у населения и объёмом поставляемых на рынок товарных благ. Стала стремительно разрастаться товарно-денежная несбалансированность , а с нею вместе и инфляция . (Это, кстати, хорошо иллюстрируют расчёты Е.Т.Иванова по динамике денежных сбережений населения и товарных запасов, свидетельствующие, что с 1970 по 1985 год, например, вклады в сберкассы увеличились почти в 5 раз, тогда как производство товаров – лишь вдвое.) При двухмасштабной ценовой системе ничего подобного случиться не могло, поскольку государство предоставляло трудящемуся его ежегодный «дивиденд» в форме снижения цен на реально выпущенные в продажу товары, а не в виде «неотоваренных», инфляционных денежных сумм.
Плоды брежневско-косыгинской «хозяйственной реформы»,- далее,- исчерпывающе доказывают всю несостоятельность упований на отдельно, обособленно взятое предприятие (или какой-то «блок» предприятий) как на самодовлеющую и «решающую все вопросы» структурную единицу общественно-производственного процесса. Всё-таки выразителем классовых интересов трудящихся является, как ни верти, не предприятие, а социалистическое рабоче-крестьянское государство. Задача состоит в том, чтобы очистить социалистическую государственность от «бюрократических извращений» (В.И.Ленин), но вовсе не в том, чтобы выдумывать противовесы стратегическим функциям государственной власти в лице, например, «власти непосредственно трудовых коллективов». Это ни к чему хорошему, кроме разгула группового («коллективного») эгоизма, никогда не приводило и не приведёт. Только государство может выступить надёжным гарантом того, что в рамках всего экономического целого будет осуществляться именнообщенародный, т.е. классово-прогрессивный интерес.
Посмотрим с этой точки зрения на экономическое «реформаторство» 60-х годов.
Если раньше преобладающая часть общественного дохода формировалась в виде «централизованного чистого дохода государства» (так, в 1952г. ЦЧДГ составлял 69% доходов госбюджета), то в последующем доля ЦЧДГ в доходных поступлениях неуклонно снижалась, упав в 11-й пятилетке до менее чем четверти доходной части бюджета. (На 1986 год планировалось получить через ЦЧДГ 102,5 млрд. руб. из 414,4 млрд. руб. бюджетных доходов. См. «Известия» от 27 ноября 1985г., стр.3.) В перспективе же предусматривалось вообщеполностью заменить ЦЧДГ («налог с оборота») в структуре госбюджета отчислениями от прибыли и платой предприятий за производственные фонды. (См., напр., М.Ф.Макарова. План и закон стоимости при социализме. В кн.: Методологические проблемы экономической науки. «Мысль», М., 1967, стр.76.)
Поскольку,- таким образом,- общественный доход стал в основном формироваться не государством на потребительском рынке, а предприятиями и (естественно!) министерствами непосредственно «у себя», то произошло, во-первых,- как уже отмечалось,- резкое возрастание «неотоваренных» денежных масс, а во-вторых, активное их скапливание в производственной сфере, причём тем «гуще», чем ближе к хозяйственно-управленческой верхушке.
Что приобрёл от этого «перераспределения экономической власти» народ? Прежде всего, оскудение госбюджета и соответствующее свёртывание социальных программ, перевод их на пресловутый «остаточный» принцип финансирования. Государственный бюджет очень скоро стал дефицитным. Именно стал, ибо ранее он таковым не был.
«… доходная часть государственного бюджета сократилась,- откровенно пояснил бывший председатель Госплана СССР Н.К.Байбаков в своём интервью «Вечерней Москве» в 1989г.,- средства ушли на фонды предприятий, а расходы остались за государством. Уже при подготовке плана на 1967 и 1968 годы … госбюджет свести без дефицита за счёт текущих поступлений не удалось.» (См. 40 лет в правительстве. «Вечерняя Москва» от 4 апреля 1989г., стр.4.)
Итак, «приобретение номер один» - бюджетный дефицит .
«Приобретение номер два» - бурно пошло в рост явление, которое мы сегодня называем ведомственностью . Вед для того, чтобы ведомства (министерства), не в меньшей мере крупные производственные объединения начали противопоставлять свои кастовые интересы общенародным, правильно понятым государственным, нужна была мощная экономическая база. Вот она-то и образовалась в послереформенный период, с передачей огромной части общественного дохода в непосредственное распоряжение производственных ячеек и их отраслевых штабов.
Но, возможно, предприятия и министерства потратили эти средства,- как вначале предполагалось,- на техническое перевооружение производства, на создание комфортабельных условий труда и быта для рабочих? Увы, ничего подобного не обнаруживается. Сейчас буквально стон стоит в нашей печати: чуть не все жалуются, что на производстве у них основные фонды, машины и оборудование работают на износ, на последнем пределе, не модернизировались по 20-25 и более лет. Да кто же вам, простите, не велел? Выходит, с чем оставили страну руганные-переруганные «сталинские наркомы», с тем и дотянули до сегодняшнего дня? Куда же делись все эти «нецентрализованные капвложения», «фонды развития производства» и пр.?
Ответ прост: ресурсы отвлечены «на сооружение непроизводственных объектов второстепенного значения» (см., напр., Ю.Субоцкий. О фонде развития производства. «Вопросы экономики», 1976, №4, стр.16), на содержание беспрецедентно размножившейся «промышленной» бюрократии и на амбициозное прожектёрство, призванное как бы оправдать «необходимость» безбрежного приумножения бюрократических рядов. Достаточно сказать, что на начало 1989г. у нас численность управленческого персонала в производственной сфере, на предприятиях и в объединениях (даже без министерств!), составила свыше 13 млн. человек, тогда как во всей прочей «командно-административной системе», включая советские и административные органы управления, было занято менее двух миллионов. Для сравнения заметим, что в системе одного лишь Министерства сельского хозяйства США насчитывается 110 тыс. работников. («Правда» от 19 июля 1990г., стр.7) причём, доля управленческого персонала предприятий в общей численности рабочих и служащих увеличилась с 10,5% в 1985 году до 11,2% в 1989 году, при росте абсолютного числа «производственных» управленцев за тот же период с 12,5 до 13,1 млн. человек и при сокращении абсолютного числа рабочих и служащих на 1 млн. (См. Где и сколько управленцев. «Известия» от 7 марта 1989г., стр.1.) Вот такими хорошими оказались предоставленные самим себе предприятия «борцами с бюрократизмом».
Самым разрушительным образом сказался «переход к госкапитализму» во второй половине 50-х – середине 60-х годов на положении дел в социалистическом сельском хозяйстве.
«… примерно до середины 50-х годов,- пишет известный советский экономист Л.И.Майзенберг,- развитие колхозного производства основывалось на материально-технической базе машинно-тракторных станций (МТС), выполнявших по заказам колхозов все основные работы, требующие применения машин. Производственные услуги МТС возмещались в форме натуральной оплаты. В этих условиях изменение оптовых цен на средства производства, предназначенные для сельского хозяйства, отражались не на себестоимости продукции колхозов, а на издержках и финансовых показателях деятельности МТС . … При таком положении любое, даже существенное изменение оптовых и закупочных цен отражалось не на уровне розничных цен, а на изменении размеров налога с оборота. Налог с оборота выступал в виде своеобразного амортизатора, погашающего изменение оптовых цен на средства производства и закупочных цен на сельскохозяйственное сырьё .
Положение начинает радикально меняться со второй половины 50-х годов . После упразднения МТС сельскохозяйственная техника была передана колхозам. С этого времени оплата сельскохозяйственной техники , производимой государственной промышленностью, стала производиться за счёт собственных доходов колхозов, а уровень и динамика цен на неё превратилась в важный фактор, определяющий себестоимость колхозной продукции .» (См. Л.И.Майзенберг. Проблемы ценообразования в развитом социалистическом обществе. «Экономика», М., 1976, стр.40. Курсив мой – Т.Х.)
Продажа сельскохозяйственной техники колхозам после ликвидации МТС вылилась для многих из них,- в полном соответствии с предупреждением И.В.Сталина, сделанном в 1952 г.,- в своего рода финансовую и производственную катастрофу.
«… большинство хозяйств не имело ремонтной базы, соответствующих кадров, необходимых средств для приобретения новой техники. Всё это отрицательно сказалось на развитии сельскохозяйственного производства.» (Методологические проблемы экономической науки. «Мысль», М., 1967, стр.98-99.) «… колхозы были вынуждены досрочно расплатиться за машины и другие средства труда, купленные у машинно-тракторных станций. Для многих колхозов это оказалось обременительным. В результате ухудшилось материально-техническое снабжение сельского хозяйства.» (А.Н.Малафеев. Прошлое и настоящее товарного производства при социализме. Политиздат, М., 1975, стр.95.)
В дальнейшем приобретение селом техники пришлось хронически дотировать ,- особенно после того, как реформа 1965-1967гг. сломала политику низких оптовых цен на средства производства и начался выпуск в массовом порядке дорогостоящих, материалоёмких, но экономически малоэффективных машин. Образовался нерассасывающийся дотационный «волдырь», которого нормальный, так сказать, советский колхозный строй (в дохрущёвскую эпоху) не знал. Чтобы в этих условиях обеспечить аграрному сектору хотя бы видимость рентабельности, пришлось многократно повышать закупочные цены на сельскохозяйственную продукцию. «Шквал» непрерывных повышений оптовых цен на технику привёл к фактически неконтролируемому росту себестоимости продуктов сельского хозяйства, к возникновению и закреплению второго дотационного «волдыря» - на стыке закупочных цен с розничными, где закупочные цены по ряду позиций «перехлестнули» розничные, подчас до нескольких раз. Но ведь и этого не было у нас «при социализме», все эти пагубные явления, приведшие к дотационному «опрокидыванию» экономики ,- плоды скрытой капитализации народного хозяйства СССР, сталкивания его на государственно-капиталистические рельсы в 50-х – 60-х годах!
ПЕРЕЧЕНЬ разнообразных вредоносных последствий более чем тридцатилетней «государственно-капиталистической эрозии» нашего народнохозяйственного организма можно ещё продолжить, но общая картина,- как мы надеемся,- достаточно ясна. Сейчас надо дать ответ на главный вопрос: что делать?
В стратегическом плане ответ также ясен: необходимо прекратить глупое и предательское «разгосударствление», идущее вразрез с объективными мирохозяйственными тенденциями, остановить – немедленно!- «погром» государственной собственности на средства производства, но при этом соединить государственную собственность не с капиталистической модификацией закона стоимости, «свирепствующей» нынче в нашей экономике, а с модификациейсоциалистической, т.е. возродить, в её определяющих, сущностных чертах,двухмасштабную систему цен . Если угодно, это тоже можно трактовать как своеобразный «переход к рынку»: переход к нормальному, вытекающему из объективных закономерностей развития экономики социалистическому рынку , которого у нас три десятилетия,- действительно,- практически не существовало. На социалистическом рынке не являются товарами средства производства и рабочая сила, исключена безработица, гарантировано право на труд, «статусом» товара наделены в полной мере лишь предметы народного потребления.
За критериальную величину на социалистическом рынке, подобную норме прибыли при капитализме, берётся уровень розничных цен на основные потребительские товары . Народнохозяйственный критерий эффективности – «лаг» ежегодного снижения основных розничных цен . Локальный критерий эффективности (для отдельного предприятия) – снижение себестоимости продукции , причём учитывается (и вознаграждается) прежде всего снижение себестоимости не «у себя», а «у соседа справа», т.е. экономия затрат у потребителя. Проводится линия на последовательное и неуклонное снижение оптовых цен по всей продукции производственно-технического назначения, на базе снижения её себестоимости. В оптовых ценах устанавливается низкая (порядка нескольких процентов к себестоимости) и единообразная по всему народному хозяйству норма рентабельности. Основная масса стоимости прибавочного продукта «выдавливается» на потребительский рынок и аккумулируется там в форме централизованного чистого дохода государства.
Разрывается порочное «замыкание» оплаты труда на стоимостной объём выпуска продукции. Труд оплачивается в зависимости от квалификации работника, сложности выполняемой работы и успешности выполнения планового задания (т.е. в зависимости от места, реально занятого работником в социалистическом соревновании). Сверхплановая прибыль, полученная за счёт дополнительного снижения себестоимости в результате внедрения научно-технических новшеств и усовершенствований, остаётся в распоряжении трудового коллектива. Финансирование крупных капиталовложений стратегического назначения осуществляется в централизованном порядке через государственный бюджет.
Рычагами подъёма материального и культурного благосостояния трудящихся выступают рост денежной заработной платы, тесно увязанный с ростом производительности труда, регулярное существенное снижение опорных розничных цен, максимальное насыщение потребительского рынка, развитие общественных фондов потребления и постепенный перевод всё большего круга жизненных благ в разряд предоставляемых бесплатно.
Идеологическая группа Московского общества «ЕДИНСТВО».
Москва, июль 1990г.
А.С.Пушкин и государственный капитализм
У пушкиниста от названия статьи должны волосы встать дыбом, и если он ещё не потерял дар речи, то обязан задать вопрос: "Какое отношение имел Пушкин к теории государственного капитализма?".
Ответ у нас готов: "Ровно такое, какое имеет государственный капитализм в его научном представлении к тому понятию "государственного капитализма", которым пользуются некоторые так называемые марксисты - то есть никакого." И хотя в статье мы покажем, что Пушкина мы помянули не всуе, и "госкап" и государственный капитализм тоже имеют некоторую связь, но основное содержание нашего ответа остаётся тем же: ни Пушкин, ни "госкап", ни государственный капитализм не имеют между собой никакой существенной связи. (Здесь и далее мы будем стараться называть научное понятие государственного капитализма его полным именем, а "государственный капитализм" в головах некоторых теоретиков - "госкапом").
То, что "госкаповцы" уклоняются от ответов на два основных вопроса: "Почему они называют "государственным капитализмом" не то, что понимали под этим понятием Маркс, Энгельс и особенно Ленин?", и "Каким образом в отсталой крестьянской стране (России) могла возникнуть исторически моментально самая высшая фаза капитализма, а после Августовской контрреволюции она деградировала в самую низшую фазу?" - ясно любому мало-мальски знающему читателю (и материалы в этом номере МЛ подтверждают это ещё раз).
Критика теории "госкапа" дана, также в статье В.Брянца "Опаснее врага" ("Просвещение", 2, 2001), или В.Исайчикова "Потерпел ли поражение социализм? (Ответ В.Хазанову)" ("Просвещение", 1,1996) и мы к критике по существу обращаться будем лишь по ходу рассмотрения другого вопроса: "Почему имеет своих сторонников теория государственного капитализма в СССР?"
Рассуждения о том, что эту теорию нам подсовывают наши классовые враги (об этом писал, например, А.Ерёмин в "…Изме", 3, 1995 - и это повторяется кое-кем до сих пор) мы рассматривать не будем - даже если такое иногда и случается, то существуют внутренние причины, по которым эти "вражеские" идеи находят отклик в среде коммунистов.
К классовой основе этих теорий мы вернёмся позднее, а сейчас рассмотрим две основных причины некоторой популярности этой теории: гносеологическую и психологическую.
В статье "Опаснее врага" сделан вывод, что гносеологические причины этих заблуждений кроются в непонимании классовой природы "советского" социализма. Натыкаясь на реальные границы между формациями, и госкаповцы, и "сталинисты" и "троцкисты" "никак не могут определить, что же это за граница и, и что же это за формация… И те, и другие не могут вырваться из рамок разработанной классиками одномерной схемы "капитализм - коммунизм… Формация, которая существовала в СССР и других соцстранах - это особая формация, действительно ранее не виданная и классиками не предусмотренная".(с9).
Очевидно, что не всякий коммунист и даже коммунистический идеолог в состоянии отступить "от Маркса", а, точнее, шагнуть вперед в указанном классиками направлении. Поэтому логические провалы в обосновании теории госкапа прикрываются "мостками", взятыми не из научного, логического аппарата, а из психологии; совершенно закономерно, что в этом случае знание заменяется мифом, верой. Этот момент был отмечен ещё в статье "Потерпел ли поражение социализм?", а выступление С.Губанова на семинаре (см. репортаж В.Ивановой "О теории государственного капитализма в СССР" в данном номере) ещё раз показывает психологическую (и идеалистическую) основу госкаповских заблуждений.
Идеалистический и метафизический характер теоретических построений противников существования социализма в СССР (и не только чистых госкаповцев) был показан в указанных статьях. Сейчас хотелось бы напомнить пару аргументов из этих статей.
"Кроме методологических ошибок, следует отметить, что в своих рассуждениях Хазанов недооценивает психологические моменты. (И это несмотря на то, что он полагает коммунистические идеи заложенными в сознание, то есть в психологию, большинства нормальных людей - прямо-таки психологический социализм, да и только!)… Смею утверждать …, что психологический диагноз … поставлен верно: им легче признать, что социализма не было, чем признать, что может существовать … (и существовал) неразвитый, уродливый социализм, а, главное, социализм, потерпевший поражение от "гадкого капитализма"."(с51). ("Просвещение" 1996г).
Практически те же самые психологические аргументы в защиту теории госкапа высказывал и С.Губанов: "… признать существование социализма в СССР - это признать, что социализм потерпел поражение, что социализм в любой момент может повернуть вспять, и это абсолютно невыигрышная позиция при работе с нашей социальной базой. Наш тезис снимает пораженческие настроения…". Близки к этому высказывания и В.К.Дяченко (см. репортаж В.Ивановой).
А вот здесь стоит вспомнить Пушкина: "Тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман" - раз социализм хороший, прогрессивный, то он не может потерпеть поражение, а общественное развитие не может повернуть вспять… Раз Маркс сказал, что за коммунизмом наступит социализм (пролетарский, по-Марксу), то, стало быть, он и наступил. А что он не пролетарский, и что к нему выводы Маркса не применимы - это можно не изучать. Если Ленин иногда говорил нечто другое о классовом характере советского социализма, то легче об этом забыть, чем понять (в этом моменте гносеологические и психологические причины "госкаповских" заблуждений сплетаются воедино). Обратимся ещё раз к Ленину, к его известному анализу экономических укладов в послереволюционной России:
"1) патриархальное, т.е. в значительной мере натуральное, крестьянское хозяйство;
2) мелкое товарное производство (сюда относится большинство крестьян из тех, кто продаёт хлеб);
3) частнохозяйственный капитализм;
4) государственный капитализм;
5) социализм" (ПСС,36, с295).
Следует добавить, что каждому из этих укладов соответствует своя классовая структура, и, в общем, она весьма сложная. Известно, что так называемый класс крестьянства, существовавший во всех классовых обществах - это фактически несколько отличающихся друг от друга классов, Например, при капитализме его структура в разных странах различна, в Англии его уже давно фактически не существует, а в России, в которой процесс классообразования затянулся, Ленин выделял в крестьянстве фактически четыре класса: патриархальный (пережиток докапиталистических формаций), мелкотоварный (середняки), капиталистический (кулаки) и сельский пролетариат и полупролетариат (батраки). Аналогичный подход можно отметить и в классовом анализе рабочего класса: в котором ещёе до революции выделяются промышленный пролетариат (занят в крупном машинном производстве) и пролетариат мануфактурного и ремесленного производства (пережиток более ранних укладов или стадий развития). После победы социализма очевидно, что рабочие, занятые в социалистическом производстве (государственный сектор, крупное машинное производство) и рабочие, работающие на капиталиста-нэпмана или кулака (фактически - мануфактурно-ремесленное производство), а также занятые в концессиях (государственный капитализм), существенно отличаются по своему социальному положению. Однако Ленин, не углубляя анализа до таких частностей, выделил в классовой структуре главное: "... Спрашивается, какие же элементы преобладают? Ясное дело, что в мелкокрестьянской стране преобладает и не может не преобладать мелкобуржуазная стихия; большинство, и громадное большинство земледельцев - мелкие товарные производители". И самое интересное - Ленин дал точный психологический анализ причин заблуждений "левых коммунистов": "Во-вторых, они обнаруживают свою мелкобуржуазность именно тем, что не видят мелкобуржуазной стихии, как главного врага социализма у нас...." [ПСС, т.36,295-296].
Вот эту методологию и следует применить к нашим госкаповцам - они не видят мелкобуржуазной природы советского социализма потому что они сами являются выразителями мелкобуржуазных настроений. И не случайно, что во время дискуссии о государственном социализме и госкаповцы, и сталинисты были удивительно едины в оценках истории Советского Союза: высший период - 30-50-е годы, то есть именно тот период, когда крестьянство составляло более половины населения страны, и которое, даже будучи колхозным, сохраняло значительную часть своего мелкотоварного уклада. Это частное мелкотоварное производство на приусадебных участках (или другим способом) питало и питает как своевольный анархизм (госкаповцы), который видит главным недостатком советского социализма не неразвитость производительных сил, доставшихся этому социализму по наследству, а "наёмный характер труда" (т,е. вторичные юридические формы), так и преклонение перед бюрократическим диктатом - сталинисты.
Не случайно, кстати, что Сталин, например, в 1926 г. (через 3 года после ленинского предупреждения о возможности мелкобуржуазного перерождения партии) в докладах и резолюции XV партконференции "Об оппозиционном блоке в ВКП(б)" отрицал такую опасность, а в книге вождя ливийского патриархально-мелкобуржуазного социализма М.Каддафи ("Зелёная книга") даже нет понятия "мелкая буржуазия".
Не случайно также, что госкаповцы не могут создать ни одной сколько-нибудь значимой политической партии - анархическая мелкобуржуазность плохо совмещается с партийной дисциплиной.
Точно также не случайно, что сталинисты создают не демократические партии единомышленников, а "ордена меченосцев" с военной дисциплиной, поддерживаемой насилием вплоть до физического уничтожения инакомыслящих однопартийцев.
И то, и другое течение мелкобуржуазного социализма питаются той мелкобуржуазной средой, которая не только сохраняется в современном капиталистическом обществе, но которая на капиталистической периферии ввиду возрастающей деклассированности общества (а в бывших странах социализма - и ввиду прямого роста численности этих слоёв) становится всё более многочисленной, всё более необеспеченной нормальным существованием, и влияние которой неминуемо будет периодически захлёстывать рабочий класс, внося в него различные мелкобуржуазные шатания.
Хотя бюрократический сталинизм до сих пор представляет основное мелкобуржуазное (и в некоторых случаях даже патриархально-мелкобуржуазное) социалистическое идейное течение, не следует оставлять без внимания и другие мелкобуржуазные завихрения, борьбу с которыми пролетариату и его партиям придётся вести до тех пор, пока существует сама мелкая буржуазия, само мелкотоварное производство.
В.Исайчиков
О теории государственного капитализма в СССP
17 мая в политклубе КПС обсуждалась тема "О теории государственного капитализма в СССР", вёл заседание В.С.Уваров.
С основным докладом выступил С.С.Губанов (ОФТ), который заявил, что оценка природы советского общественно-экономического строя принципиально важна для развития всего мирового рабочего и коммунистического движения, а затем довольно невнятно пересказал свою статью "Госкапитализм и социализм: продолжение дискуссии" ("Что делать?", N17, декабрь 2001). Он особо отметил, что понятие госкапитализм применимо только к СССР периода 30-50х годов, а распространение этого понятия на другие периоды истории СССР и другие страны - абсолютно неверно. 30-50-е годы и годы 80-е - это диаметрально, кардинально противоположные ситуации, сталинский период он назвал пиком госкапа, а период с 60-х годов - началом буржуазной реакции. Он вспомнил несколько цитат из Ленина о том, что с социализму можно придти только через государственный капитализм. Возражения против того, что в СССР был социализм он свёл к наемному характеру труда, наличию критерия прибыли и др, но потом заявил, что признание социализма в СССР - это признать, "что социализм потерпел поражение, что социализм в любой момент может повернуть вспять, и это абсолютно невыигрышная позиция при работе с нашей социальной базой. Наш тезис снимает пораженческие настроения." Далее он говорил о наличии в СССР антагонистических противоречий между частным капитализмом и государственным, о частнокапиталистическом базисе и государственно-капиталистической надстройке, о балансовой капиталистической собственности, о надстроечном госкапе, державшемся только на внеэкономическом насилии.
Из вопросов к Губанову отметим следующие: С.В.Христенко (ВКПБ): "Кто и когда выдвинул гипотезу о госкапе?" - Губанов сперва заявил, что не надо намекать, что это сделал Троцкий, а потом все-таки сказал, что никто (?!). "Каковы характерные признаки социализма в Вашем понимании? Пути его достижения?" - "Переход к экономике свободного времени, отрицающей наемный характер труда, а способ перехода - компьютеризация процесса труда". В.Ф.Исайчиков (Марксистская платформа): "Как вы можете объяснить переход к высшей стадии капитализма (каким Вы назвали госкап) России, страны слаборазвитой, преимущественно крестьянской?" - " В стране существовал ряд трестовских структур, железные дороги и др." "Известно ли Вам, что теория госкапа не принимается ни большей частью коммунистического движения, ни широкими массами?" - "Джордано Бруно тоже в свое время не понимали". Т.М.Хабарова (Большевистская платформа): "Как по-вашему будет выглядеть первый этап социализма?" - "Это будет та же самая сталинская модель, но экономически модифицированная". Ю.Люляев (б/п): "Почему то, что было в СССР не является социализмом, Вы сказали ясно, но почему то, что было в СССР, Вы охарактеризовали именно как капитализм, раз в СССР не было критерия прибыли как основного?" - "Критерий прибыли - не самое главное, главное, что в СССР было производство прибавочной стоимости". А.С.Барсов: "Почему Вас не устраивает ленинский анализ советского социализма"? - "Он отсталый по времени, Ленин не мог его дать, так как период госкапа наступил уже после его смерти".
После ответа на вопросы Губанов покинул политклуб.
Ф.Г.Рябов, историк, отметил абсолютную неисторичность подхода Губанова, о необоснованности отрыва периода 30-50-х годов от предыдущего и последующих, об игнорировании Губановым слов Маркса и Энгельса о неизбежном управлении общественной собственностью при социализме с помощью государства, об игнорировании им социальной направленности советской экономики, о том, что лозунг "неправильного социализма" был подброшен с Запада. Когда на митингах направляли филиппики против привилегий партноменклатуры и 4 управления Минздрава, он, как сотрудник Института марксизма-ленинизма, лечился в этой системе, и заметил, что до 80% пациентов составляли лица не из номенклатуры, вплоть до истопников и уборщиц.
Т.М.Хабарова утверждала, что Губанов совершенно неверно понимает, что такое госкапитализм, его определение полностью расходится с ленинским. Губанов игнорирует то, что всякая форма собственности действует только в паре с системой распределения, а в ней в СССР капиталистического ничего не было. Далее она "села на свой любимый конёк" - перешла к двухмасштабной системе цен при Сталине и выразила удовлетворение, что Губанов не видит другого выхода, как возврат к сталинской модели, и разделяет точку зрения, что советский строй сам по себе не мог деградировать.
С.В.Христенко назвал доклад крайне пустым и путаным, но поскольку сейчас не время баррикад, а время понимания и осмысления, то нужно разбираться. Он не согласился с критикой Губановым советского социализма, хотя и признал его правоту в отдельных частных случаях.
А.С.Барсов заявил, что как споры о допустимости или недопустимости рынка при социализме, так и спор о наличии в СССР государственного капитализма - это увод от реальной действительности на много лет на решение уже решенных проблем. Первым о госкапе сказал Энгельс - он так охарактеризовал "прусский социализм" Бисмарка, национализировавшего железные дороги и установившего ряд госмонополий, и охарактеризовал советский период как одну из форм утопического социализма.
В.И.Дьяченко нашел причину заблуждений Губанова в том, что мы неверно понимаем слово "социализм", и предложил в дальнейшем отказаться от него, говоря только о первой фазе коммунизма.
Н.Г.Кремлёв заявил, что слово госкап он сказал ещё раньше Губанова, и изложил весь ход исторического развития человечества и соответствия производительных отношений уровню развития производительных сил, особенно упирая на возросшую роль интеллектуального труда.
В.Ф.Исайчиков напомнил, что ответ госкаповцам дан в последнем номере журнала "Просвещение", обратил внимание на догматический, поповский стиль выступления Губанова, который в своей обширной статье не дал ни одной цифры, не сделал никакой попытки классового анализа общества, зато десяток раз повторил слова "абсолютно", "категорически", "совершенно адекватно" и др.. Конечно, можно написать книгу о квантовой механике и без единой формулы, но для этого нужно быть великим Де Бройлем, а Губанов элементарно жульничает, когда ссылается на ленинские цитаты о госкапе, так как понятие "госкап" у Ленина и у Губанова совершенно не совпадают. Исайчиков согласился с оценками Барсова о том, что теория госкапа - это увод от решения уже решенных проблем; Рябова - о неисторичности подходя Губанова; Кремлёва - о необходимости придерживаться положения о соответствии производственных отношений уровню развития производительных сил, привел ленинский анализ классового состава России в 1918г. и заявил, что социализм в СССР имел мелкобуржуазный характер, как и нынешние две якобы противоположные тенденции - сталинистов и госкаповцев, которые, однако, приходят к одинаковым выводам о том, что сталинский социализм был пиком в развитии советского социализма, и нужно возвращаться к сталинской модели. Какой социализм мог быть в СССР в начале 30-х годов при подавляющем ручном труде в сельском хозяйстве, в котором колхозы появились раньше, чем тракторы? Какой социализм мог быть в Кампучии при полном отсутствии рабочего класса? Не правы ни госкаповцы, которые относят госкапитализм к капиталистической общественной формации, ни сталинисты, которые утверждают, что социализм в СССР был именно "по Марксу и Ленину". Это была особая формация мелкобуржуазного социализма, и был ли его крах неизбежен, ответа абсолютного дать нельзя - Китай как раз сейчас усиленно развивает настоящий госкапитализм (не по Губанову, а по Ленину), и пока этот процесс не завершён.
В.К.Дяченко. Социализма в СССР не было, поэтому нельзя говорить о его поражении. Госкапа по Губанову у нас тоже не было. У нас был государственный социализм. Мы свихнулись с пути пролетарского социализма. Государственный социализм был обречен на гибель, сталинский период - восходящая его ветвь, затем - нисходящая.
А.В.Хало обратил внимание на ненаучный характер дискуссии, так как кроме Исайчикова никто не обращал внимания на другие выступления, не анализировал их, подчеркнул неясность применяемой терминологии и отметил, что ни Губанов, ни другие сторонники госкапа не дали ответа на то, как в их концепции капитализм в СССР от его высшей стадии - госкапа, упал до самой низшей - эпохи первоначального накопления капитала.
Опоздавший И.Б.Самойлов удачно проманипулировал с ленинскими цитатами, убедительно возразил ими Губанову, неожиданно даже для себя подтвердив правильность позиции Исайчикова.
Ю.Люляев согласился с доводами Губанова, что в СССР не было социализма, так как Губанов понимает социализм практически равный коммунизму, а его уж точно не было в СССР. Он отметил также, что госкап (скорее в ленинском понимании, чем губановском) - это абстракция, в чистом виде не существовавшая и которая в чистом виде существовать и не может, ибо частный капитал госкапом не уничтожается. Он не согласился с Губановым, что в СССР не было ярко выраженных социальных приоритетов (хотя и непоследовательных).
Уваров, подводя итоги дискуссии, подчеркнул, что теория госкапа сама по себе не убедительна, но она постоянно возрождается в разных видах из-за пробелов в теоретической работе коммунистов.
В.Иванова
Марксистам в кавычках и без кавычек
Известно, что марксист лишь тот, кто смотрит на жизнь глазами пролетариата, кто ясно определяет из широкого, постоянно меняющегося, круга задач, стоящих перед классом, ту главную, без решения которой, нельзя решить ничего. Наверное, никто не станет возражать, что такой задачей сегодня вновь является завоевание политической власти пролетариатом, совершение новой пролетарской революции.
Но посмотрим, о чём толкуют наши “мыслители”, “философы”, “учёные”, что не даёт им покоя? Их мучают Сталин, Троцкий, госкапитализм, товарно-денежные отношения, глобализм, КЗоТы, тарифы… Обширны, причудливы интересы наших “марксистов”, особенно замечательна здесь дискуссия вокруг госкапитализма – она наиболее ярко высвечивает мутные глубины “светлых” голов теоретиков.
Уточним терминологию – без этого просто невозможно понимать друг друга. Спросите, к примеру, у 10-ти человек, считающих себя марксистами, что есть "социализм" и вы получите 12 различных ответов, а ведь это базовое, ключевое понятие. Выясним, что в социализме есть главное, на чём, как на фундаменте покоится политика, экономика, законодательство, нравственность,…– весь непростой, противоречивый уклад пролетарского (социалистического) общества.
Началом, основой всему в социализме является твёрдая рабочая власть, – всё остальное выстраивается, вырастает из неё. Это не упрощение, не начётничество, иначе первым начётчиком здесь был бы сам Маркс: “Социализм есть объявление непрерывной революции, классовая диктатура пролетариата (курсив Маркса) как необходимая переходная ступень к уничтожению классовых различий вообще…” (“Классовая борьба во Франции с 1848-1850г.г.”, т.7, с. 91) Вслушайтесь, читатель: “Целью Общества (“Всемирного Общества коммунистов-революционеров”) является низложение всех привилегированных классов, подчинение этих классов диктатуре пролетариев путём поддержания непрерывной революции вплоть до осуществления коммунизма, который должен явиться последней формой устройства человеческого рода…” (там же, с. 351)
Теперь выясним, есть ли разница между низший фазой коммунизма, социализмом и советской властью – здесь тоже сколько "философов", столько и мнений.
А напрасно, ибо: "То, что обычно называют социализмом, Маркс называл "первой" или низшей фазой коммунистического общества". (“Государство и революция”, гл.V, п. 4). Иными словами, это переход общества из одного состояния в другое: из капитализма в коммунизм, от классовости к бесклассовости, причём вся эта историческая полоса является эпохой диктатуры пролетариата. А поскольку и советскую власть Ленин определял не иначе как "государственную форму диктатуры пролетариата", то не можем ли мы сказать, что социализм есть вопрос, прежде всего, ПОЛИТИЧЕСКИЙ, что рассуждать о госкапитализме, экономике, КЗоТах..., не затрагивая, не решая вопроса власти, значит, вольно или невольно, но работать в угоду буржуазии? Не этим ли занимаются наши “герои”?
Конечно, полезным может оказаться разговор и о вещах второстепенных, если только он ведётся по-марксистски грамотно. Как же ведут его многоумые “теоретики”?
Кто-то круто считает, что в СССР был не социализм, а госкапитализм, то есть высшая, самая совершенная ступень в развитии капитализма… Но если они правы, то как объяснить, что в результате горбачёвской, несомненно, буржуазной перестройки госкапитализм в СССР деградировал именно в первую, низшую стадию капитализма? Ведь в России и сейчас практически отсутствует капиталистическая конкуренция, что является стадией первоначального, свободного накопления капитала, которая шла в истории вслед за крушением феодальных отношений. Как объяснить сей феномен, ссылаясь на Маркса-Энгельса-Ленина?
К сожалению, ответа у классиков нам не найти – не наблюдали, не исследовали они подобные кульбиты истории. Это нам понимать, нам осмысливать новейшую историю и сегодняшний день. Давайте займёмся этим вместе, тем более что направление в исследовании вопроса нам уже задано:
"Один остроумный немецкий социал-демократ 70-х годов прошлого века назвал почту образцом социалистического хозяйства. Это очень верно. Почта есть хозяйство, организованное по типу государственно-капиталистической монополии... Перед нами высоко технически оборудованный механизм, который вполне могут пустить в ход объединённые рабочие". (Государство и революция, гл.3, п.3) Как видим, Ленин не боялся, а как бы даже приветствовал здесь госкапитализм. “В Германии мы имеем последнее слово современной капиталистической техники и планомерной организации, подчинённой юнкерски-буржуазному империализму... Поставьте на место государства военного, юнкерского, буржуазного государство советское, т.е. пролетарское и вы получите всю сумму условий, которая даёт нам социализм”. Это мы читаем в работе “О "левом" ребячестве и мелкобуржуазности” (1918г.), то есть уже после революции. Не слышится ли и здесь сожаление, что Россия не дожила, не доразвилась ещё до настоящего госкапитализма? В "Грозящей катастрофе и как с ней бороться" Ленин говорит ещё лаконичнее: “Социализм есть ничто иное, как ближайший шаг вперёд от государственно-капиталистической монополии”. О каком шаге идёт речь? О революции, об установлении пролетарской власти в обществе – вот что важно для Ленина, а в отношении самого госкапитализма у него нет никаких волнений.
Наши “философы” считают иначе. Но, господа “учёные”, элементы государственного капитализма как естественная ступень в развитии производительных сил начали возникать ещё в XIX веке и с тех пор повсюду теснят частнособственнический капитал, а порой (что очень важно!) и отступают перед ним. Не следует ли из этого, что дело вовсе не в госкапитализме как таковом, а в том, какому классу подчинено само государство, т.е. в чьих руках находится власть?
Но “мыслители” самозабвенно ищут не там, где потеряли, причём как “госкаповцы” , так и “антигоскаповцы”. Те и другие одинаково морочат головы рабочим, при этом считая, конечно, себя самыми лучшими, самыми любимыми, их друзьями...
В пору борьбы с "левым" и "правым" уклонами в партии, Сталин на вопрос, а какой из них хуже, ответил: "Оба хуже". Это прямо о наших "героях". Годами, десятилетиями сравнивать социализм с госкапитализмом... Интеллектуалы не в силах постичь, что социализм – это общественно-экономическая формация, а госкапитализм – лишь форма собственности на средства производства в другой формации и сравнивать их всё равно, что сравнивать, скажем, ДОМ с конкретным КИРПИЧОМ в другом доме. Логическая несуразица фантастическая!
Что следует понимать о госкапитализме, если быть марксистом?
В полном, законченном виде государственный капитализм означает, что всеми средствами производства владеет, распоряжается государство, – никакого иного содержания в этом понятии нет. На практике же государство владеет не всеми, а частью производительных сил, которая, в свою очередь, может, как возрастать, так и убывать в объёме. Наглядно это демонстрирует Англия, где одни правительства национализируют отдельные отрасли экономики, а другие, наоборот, проводят приватизацию тех же отраслей, например, угольной. Цель таких перемен экономического курса очевидна: оба эти процесса одинаково приносят громадные прибыли британской буржуазии. За всё расплачиваются бюджет, налогоплательщики, а больше всего - пролетариат… Какой здесь урок пролетариату?
А такой, что госкапитализм - это и не хорошо и не плохо, что никакой опасности или сакраментальной тайны в нём нет, важно лишь то, как его (как форму собственности) использует себе на пользу господствующий класс. Буржуазия (по Марксу) – для извлечения максимальной прибыли из производства. А пролетариат?
Действительно, как и во имя чего должен использовать госкапитализм пролетариат, ведь в прибыли для него (как класса, как единого целого) смысла нет.
Преимущества государственного капитализма пролетариат должен использовать для другого: для роста эффективности производства – в этом его коренной экономический интерес, главная экономическая задача. В силу чего к госсобственности пролетариат должен относится столь же гибко, как и буржуазия: если надо, применять и отказываться от неё (как было, например, с НЭПом). Но действовать при этом он должен уже не как буржуазия, а в рамках и соответствии с ОСНОВНЫМ ЗАКОНОМ СОЦИАЛИЗМА, реализация которого только и обеспечивает пролетариату достижение его классовых целей: построение бесклассового коммунистического общества.
Впрочем “знатокам” марксизма данный Закон не ведом, – он же не сформулирован классиками! Нет его и в разливанном море современной “марксистской” литературы. А между тем Основной закон социализма известен, точен, ясен: им является “Распределение труда и продуктов производства в интересах общества в целом, стимулирующее рост общественного благосостояния и общественного сознания”. (“Второй коммунистический манифест” [ВКМ], гл.II) Только при таком распределении труда и его продукта общество способно неостановимо, бесповоротно двигаться в коммунистическое будущее.
Зная это, мы можем с уверенностью сказать, был ли в СССР социализм, если да, то в какой мере, в каких формах, до каких пор? Например, при Ленине и Сталине Основной закон социализма, несомненно, исполнялся. Как они этого добивались, какие у них были ошибки, во что это обходилось пролетариату и обществу – разговор особый. Начиная же с Хрущёва, всё поворачивалось вспять вплоть до полного, абсолютного краха социализма…
Марксизм учит, что экономической основой социалистического (пролетарского) общества служит монопольный государственный капитализм, что социализм вообще есть тот же капитализм, только с пролетариатом-хозяином во главе. Но, в отличие от буржуазии, пролетариату осуществлять свою власть, свою диктатуру неизмеримо сложнее: он неимущ, рабочим нечем оплачивать, а значит экономически контролировать работу государства, чиновничества. Не утопия ли вообще рабочая власть?
Не утопия. Рабочие сильны своей организованностью, готовностью к коллективным действиям и самими действиями. Именно высочайшая организованность миллионов и десятков миллионов пролетариев есть то, что называется диктатурой пролетариата, “низшей фазой коммунизма”, социализмом или, как мы теперь говорим, пролетаризмом.
“Хозяин тот, кто распределяет блага” (ВКМ, гл.II), – являлись ли с данной точки зрения рабочие хозяевами в СССР? Нет, распределением благ (кстати, производимых пролетариатом!) всегда ведали начальники, чиновники, партия, государство… - так было во всех социалистических странах в течение всего XX-го века. Не говорит ли это о том, что Октябрьская революция смогла дать миру лишь такой социализм, в котором, к сожалению, не было реализовано первое, необходимое его условие: в нём не было только “организованного в господствующий класс пролетариата”! Не данное ли обстоятельство послужило причиной конечной гибели Октября?
Почему так сложилось, возможен ли был объективно другой, менее трагичный ход истории – вот над чем поразмыслить бы “теоретикам”.
Отметим два важных момента:
1. диктатура пролетариата, а значит, и социализм, советская власть, низшая фаза коммунизма – это такая система общественных отношений, такая государственность, такая правовая, законодательная, духовная и какая угодно основа общества, при которых воля пролетариата (как класса) исполняется неукоснительно;
2. сегодня следует признать, что по историческим масштабам 1917-ый год в действительности оказался 1905-ым годом, – то есть прологом, той ГЕНЕРАЛЬНОЙ репетицией перед новой Волной пролетарских революций, после которой отката в прошлое уже не будет. "Вся история классовых битв пролетариата вообще есть сплошная цепь из побед, порой блистательных, как Парижская коммуна и наша Октябрьская революция, и следующих за ними столь же сокрушительных поражений. Но каждый этап этой исполинской борьбы поднимал и продолжает Поднимать пролетариат на новую высоту, вооружая его бесценными знаниями для побед в следующих битвах". (из программы Партии диктатуры пролетариата (ПДП))
Вспомним, что "В массовом революционном движении, хотя оно и не достигло цели, он видел громадной важности исторический опыт, известный шаг вперёд всемирной пролетарской революции, шаг практический, более важный, чем сотни программ и рассуждений. Анализировать этот опыт, извлечь из него уроки тактики, пересмотреть на основании его (вдумайтесь, догматики) свою теорию – вот как ставил свою задачу Маркс". (Государство и революция, гл. III, п. 1). Так же ставил свою задачу Ленин.
А какие уроки из истории извлекаем мы?
Рассмотрим с высоты нашего времени вопрос, требующий сегодня самого подробного и точного решения: вопрос о вожде, организаторе класса – о Партии.
Решение всякого вопроса наступает тотчас же вслед за точной его постановкой. То есть, здесь нет пустяков, здесь важно всё от самого названия партии до верного понимания её роли, места и значения во всей грандиозной системе диктатуры пролетариата. Каковы должны быть отношения партии и класса? Партии и интеллигенции? Партии и государства? Какова должна быть диалектика внутренней жизни самой партии, чтобы в случае ухода лидера она быстро находила, выдвигала из своих рядов (не хрущёвых, брежневых, горбачёвых…), а новых, материалистически, по-марксистски мыслящих, вождей? Это необходимо и при возможном несоответствии действующего генсека новым требованиям, новым условиям очередного этапа социалистического строительства. Всё это должно быть обеспечено жёсткими нормами внутрипартийной жизни, а не декларациями, не благими пожеланиями её вождёй.
А вот и наиважнейший, поставленный самой жизнью вопрос: должна ли партия брать в свои руки власть? История XX-го века более чем убедительно показала, что такая партия, сращиваясь с государством, неизбежно превращается из руководящей пролетариатом, в правящую, повелевающую им и обществом. Духовная, идейная смерть диктаторствующей партии неотвратима: она со временем становится лишь сытной кормушкой для своих членов, в особенности для партчиновников всех уровней (“пакетные деньги”, “кремлёвки”, закрытые распределители, “телефонное право”, масса других явных и тайных привилегий).
Не партия, а сам организованный пролетариат должен быть правящим, – в этом вся идея, вся суть, весь смысл социализма. Обеспечить же это пролетариату может партия, которая не садиться в кресла, не рвётся к власти, благам сама, – “чтобы вести за собой голодных, надо голодным быть самому”. (Программа ПДП)
Члены партии – это гвардии рядовые пролетарской армии. Лишь не отрываясь от класса, а являясь его частью, действуя в вместе с ними, в его интересах, под его контролем, партия может быть застрахована от перерождения, лишь в таком случае явится подлинным организатором, вождём класса. Почти столетие затратила история на то, чтобы пролетариат предельно ясно осознал великую истину марксизма, что властью делиться ни с кем нельзя. Это должна понять и партия, иначе её ждёт тот же бесславный конец, что постиг, некогда легендарную, изумительную по революционности РСДПР(б) – она, в конечном счёте, потому выродилась в чудовищную феодальную КПСС, что стала правящей.
“Власть развращает, абсолютная власть развращает абсолютно!” (Маркс). Это действительно справедливо в отношении кого угодно и чего угодно, но только не в отношении объединённого, организованного рабочего класса, потому что “власть такая привилегия, которая не может испортить, обуржуазить только сам пролетариат”. (ВКМ, гл.V)
Вот о чём бы повести самый заинтересованный горячий разговор нашим марксистам в кавычках и без кавычек. Но у них очередной теоретический зуд: “глобализация”, цена которому ни чуть не выше теоретического блуда вокруг госкапитализма.
Г.Исаев (Самара)
Примечание редакции. Мы обещали Г.Исаеву, что опубликуем его статью с нашими комментариями, и постараемся сделать это в следующем номере МЛ.
