Эта книжка – из тех, особенных, что хочется читать без спешки и в тишине. Я долго ждала тихого вечера, чтобы уложить ребенка, сделать себе чашку чаю и сесть за чтение.
И вот наконец такой вечер наступил. Очнулась я за полночь. Книжка дочитана. Но ее не хочется выпускать из рук. Поэтому – давайте рассматривать вместе!
И начнем с форзацев. Изучая их, можно надолго зависнуть, разбирая почерки, читая передовицы газет, вглядываясь в лица с черно-белых фотоснимков.
Эта книга напоминает одновременно и иллюстрированный учебник истории, и семейный фотоальбом, и домашний архив со старыми документами, открытками и телеграммами, и графический мини-роман о жизни нескольких поколений семьи, что когда-то въехала в еще совсем не старую квартиру…
О квартире
Начинается книжка с того, что в 1902-м году на новую квартиру переезжает семейство Муромцевых. Квартира вместительная, просторная, светлая, есть место и для кухарки с горничной, и для няни, и для незамужней пожилой тетушки. Идиллия! Вот вносят мебель, вешают картины, расставляют книги в кабинете главы семьи, он – врач.
А потом мы листаем страницы и наблюдаем за жизнью нескольких поколений этой семьи. От 1902-го – к 2002-му году. Целый век! Растут дети, стареют взрослые, свадьбы и рождения чередуются с утратами и потерями. И квартира из новой тоже постепенно становится старой.
Вот они, Муромцевы, их генеалогическому древу посвящен целый разворот. Очень полезный разворот! Читая книгу, то и дело заглядываешь сюда и смотришь, кто есть кто. Ведь время летит так быстро: не успеешь оглянуться, а девочка с косами уже превращается в степенную даму, а потом – в старушку…
И очень трогательно, что, кроме людей, в этом родословном древе присутствуют собаки с кошками… Сразу вспоминаешь своих усатых-полосатых. И правда, они как члены семьи. Куда ж без них.
О людях
Не знаю, может, это только у меня так получалось, но когда я читала эту книжку, то все время вспоминала какие-то другие очень хорошие книги. Вот начало – 1914-й год, например, Рождество. И сразу в голове столько аллюзий. И Елочка Муромцева из «Побежденных», и «Белая гвардия» с кремовыми шторами, и «Доктор Живаго» с елкой у Свентицких. Свечи на елке, снег за окном, – та самая атмосфера давно ушедшей эпохи…
А вот квартира стала коммунальной. Теперь здесь шумно, людно, суетно. И сразу вспоминается Воронья Слободка из «Золотого теленка», – наверное, самый живописный и колоритный памятник советским коммуналкам и их обитателям.
Люди здесь тоже очень живописные. Что ни человек, то памятник. Вот 20-е годы, смотрите, какие прекрасные девушки-физкультурницы, какая роскошная вагоновожатая в белых носочках.
А вот молочница, главный источник свежего молока и свежих сплетен. Давно исчезнувшая профессия. Теперь ведь молоко не в бидонах, а в супермаркете.
Вот обсуждают аресты, «врагов народа» и всеобщую бдительность…. «В нашей стране просто так никого не арестовывают». Где-то я совсем недавно читала очень похожие слова. Ах да, у Анники Тор в ее тетралогии “Остров в море”: «Не сажают же людей в тюрьму просто так?» Только там в тюрьму сажали людей фашисты, а тут – коммунисты… Найдите пять отличий, как говорится…
Но вот те страшные годы канули в Лету, на дворе – мирные 60-е, и студент-геолог Боря собирается в поход. Будет сидеть у костра и песни петь под гитару. А какой у него фонарик! А какой термос! У нас дома такой же термос был, с розами. А потом разбился. Одной «исторической» вещью стало меньше.
О стране
Старая квартира – это самый главный герой книги. И правда, сколько историй могли бы рассказать старые дома, если бы умели говорить. Но и без слов ясно многое. Вот гостиная. Когда-то, в 1902-м году, главное место здесь занимал рояль. А теперь – печка-буржуйка. Потому что на дворе уже 1919-й год – разруха, карточки, уплотнение…
А вот год 1937-й. Время черных воронков и сфабрикованных обвинений… Старая квартира тоже не остается в стороне. Тома Муромцева слышит, как к соседям ночью пришли… Маленькая, она еще ничего не понимает. Думает – может быть, почтальон с молнией. Или товарищи по работе. Но это совсем другие товарищи…
Нет, пойдемте лучше в 1945-й год. Война закончилась. Жизнь продолжается. На этой иллюстрации меня очень радует кошка с котятами. У них тоже жизнь. Всюду жизнь.
О вещах
Вещи – тоже символы эпохи. В каждом десятилетии свои. Слоники на спинке дивана. Ватные елочные игрушки. Пластинки «на костях». Кисет с табаком. Куклы Барби и лего-человечки. Плакат Цоя на стене. Перья и чернила. Целлулоидные пупсы. Лифчики и резинки для чулок вместо привычных теперь детских колготок.
Вот продуктовые карточки 1919-го года. Что может быть красноречивее. Время, когда нельзя купить вдоволь хлеба, уже по умолчанию не назовешь благополучным, даже если больше ничего не знаешь о нем.
А что лучше всего расскажет о войне? Треугольничек письма? Заклеенные крест-накрест окна? Уродливые тяжелые снаряды в руках хрупких девушек на заводе? Или посылка, которую семья отсылала своему солдату в действующую армию?
Нет, лучше поговорим о мирных вещах…. К примеру, примус. Увековеченный Булгаковым в бессмертной фразе кота Бегемота. Смотришь на это приспособление и как-то с трудом представляешь, как на нем можно было приготовить обед…
А вот стиральная доска. Я помню этот девайс, он был у нас дома и, кажется, даже использовался. И бак для кипячения белья я помню, и деревянные щипцы, которыми это белье доставалось. Правда, сейчас всех этих раритетов в доме уже не найти. Куда делись? Неведомо.
А вот 1987-й год. И тут уже я – ура, ура – вижу хорошо знакомые реалии. Вот эта девочка – почти как я. Я точно в такой школьной форме, и с такими же “хвостиками”, ходила в 1987-м году во второй класс. И вот там, на заднем плане, на столе, видите, красная банка в белый горошек, с надписью «крупа»? Мы до сих пор точно такими же банками пользуемся. Они бессмертные, на века!
Изучаем историю – через быт
«История старой квартиры» – это большая и красивая иллюстрация к целому веку. Это учебник истории, в котором очень мало дат и очень много картинок.
Посуда, игрушки, мебель, одежда, – все это рассказывает о жизни страны не меньше, чем факты политики и экономики. Впрочем, факты в этой книжке тоже есть. Ровно столько, сколько уместится на разворот.
Эту книгу одинаково интересно рассматривать и тем, кто жил в советские времена, и тем, кто уже не застал «союз нерушимый республик свободных»…
А для самых юных читателей (6+) в книге есть задания. Нужно рассматривать странички и находить предметы на них. А потом, что еще интереснее, можно уже по собственному дому вот так же пройтись и поискать что-то старое, прабабушкино или прадедушкино, например…
Читайте. Листайте. Вспоминайте. Узнавайте. Эта книга – настоящее путешествие в мир прошлого, в историю страны, которой уже нет, и в историю собственной семьи каждого читателя… Бумажная машина времени, тихо шуршащая страничками…
Александра Литвина – автор текста «Истории старой квартиры». Книги, которая рассказывает и показывает жизнь нескольких поколений семьи Муромцевых, на протяжении ста лет живущих в одной квартире. «История старой квартиры» - не только про конкретную семью - на ее примере авторы разворачивают картину жизни нашей страны в ХХ веке. Выставка по «Старой квартире» проходит в «Мемориале» до 10 октября.
- Как проходила работа над книгой? Довольны ли вы результатом?
Да, мы с Анной Десницкой, художницей, довольны результатом. В целом мы не сильно отошли от того, как все представлялось в самом начале, но результат даже превзошел то, что мы планировали.
Книжка получилась благодаря Аниной железной воле и четкому видению того, в какие сроки мы должны уложиться. До сих пор не верится, что мы эту книжку сделали за полтора года. Понятно, что мы к ней всю жизнь шли и использовали ресурсы и наработки, которые к тому моменту были, но все равно это очень небольшой срок для такой работы. При этом в отличие от многих книжных иллюстраторов, которые могут работать только если редактор или автор, или еще кто-то пришлет им семнадцать тысяч образцов, Аня сама очень много ищет. Она обращалась ко мне только когда заходила в тупик.
Мы с самого начала решили, какие будут истории, но иногда получалось не совсем так, как мы задумали. Например, на картинке про 1941 год герои сидят у елочки. Сначала мы думали рассказать о письме, которое герои получили от Николая: какое-то время о нем ничего не было известно, он был в госпитале. И вот под Новый год приходит от него весточка, и они ее читают около елки. Но когда я приступила к тексту (а к тому времени иллюстрация уже была готова), мне захотелось рассказать немного о другом: о чем Тома могла бы написать отцу на фронт, тем более, именно об этом было много писем и других источников. Так что в нашей книге визуальный и текстовый нарратив местами идут не совсем параллельно, каждый рассказывает немного свою историю. Визуальный нарратив более гибкий, он настолько насыщен, что сообщает не только о персонажах на переднем плане, но еще много всего другого и, конечно, происходящее гораздо шире, чем то, что может увидеть и передать ребенок-рассказчик в тексте.
Бывали случаи, когда мы не сразу могли найти нужный материал, потому что в определенные периоды повседневная жизнь не освещалась советской прессой или кинематографом, а наоборот, вытеснялась, и если быт и попадал в поле внимания, то в очень облагороженном или искривленном виде.
Например, Ане надо было изобразить тапочки, которые носили в 1937 году. Не все ходили в это время дома в тапочках – потому что это коммунальная квартира, и вообще граница между улицей и домом, которая сейчас у нас довольно четкая, раньше была совсем другая. Часто на фотографиях того времени, сделанных в интерьере, люди в туфлях, уличных ботинках или галошах (их можно было снять в общем коридоре, а если совсем напряженные отношения с соседями, у себя в комнате), но были и тапочки.
И вот я спрашиваю информантов: «До войны вы ходили дома в тапочках?» «Ну да, ходили». «А какие это были тапочки?» «Ну кто же их помнит?!» Конечно, для ребенка это совсем неинтересная тема. Если про что-то другое бытовое он может рассказать, то про это точно нет. И тут большую помощь нам оказал журнал «Крокодил». Его статьи – это как раз та область низового, бытового, когда все должно быть нарисовано довольно жизнеподобно. «Крокодил» долго держался этой стилистики и только, наверное, в 1960-х повеяло новым ветром – перестали изображать все так подробно, условность пришла и к ним.
Тапочки меня не отпускали и после окончания работы над книгой, видимо,я сомневалась, все ли с ними так. И тут мне попался на глаза плакат конца 1920-х о том, что многие комсомольцы неправильно понимают роль женщины. Они считают, что женщина должна стирать, готовить, а на самом деле ее место у станка, на производстве, и одна из изображенных на этом плакате женщин, занятых домашней работой, как раз в очень правильных тапочках.
И было понятно, что художник эти тапочки где-то подглядел – он же не рисовал домашние туфли. Поэтому за каждой мелочью в нашей книжке стоит большая работа. Мы очень старались, чтобы все было достоверно. С одной стороны, эта задача невыполнимая, а с другой, без нее совершенно невозможно.
- Какими источниками вы пользовались, работая над «Старой квартирой»?
Источники были самые разнообразные. Большую помощь оказала Историческая библиотека, там есть отдел помощи учителям (раньше, по крайней мере, был, а когда мы заканчивали работу над книгой, его начали переформировывать). Очень поддерживал нас директор библиотеки - Михаил Дмитриевич Афанасьев, большой друг исторической книги.
- Вы и до этого там работали?
Да, до этого я ходила туда как редактор издательства «Пешком в историю», и меня уже знали. Если была возможность, материалы я заказывала онлайн, ходила в Историческую библиотеку как на работу, по крайней мере, раз в неделю. Просматривала там модные и разные другие журналы, исследования, сборники - материал огромный. Как говорил Ньютон, что выбрасывает тебе на берег волна, то ты подхватываешь и исследуешь.
Аня смотрела много фильмов – в них можно увидеть, как человек двигается в этой одежде, потому что фотографии не дают полного впечатления. Я читала много детских довоенных журналов и газет - «Пионерскую правду», «Пионер», «Костер» - и это тоже большая помощь, и стилистическая, в том числе. Я старалась, чтобы в тексте тоже были приметы времени - какие-то характерные словечки или манера выражаться, чтобы не только рисунки отражали эпоху, но мы ни в коем случае не ставили перед собой цель сделать стопроцентную стилизацию - это ведь детская книга.
- Какие открытия произошли у вас во время подготовки книги?
Очень интересно и поучительно было читать детскую довоенную литературу и журналы. Многое из этого было и в нашем детстве – например, Кассиль. Вот это сочетание несочетаемого, когда в номере журнала «Пионер» за 1937 год после людоедской передовицы идут шахматные задачки, статья, как вырастить комнатные цветы, какая-нибудь повесть Кассиля, затем «Вся наша семья значкисты» (о том, как сдают нормы ПВХО ). Был номер женского журнала, в котором рассказывалось, как Гамарник и, по-моему, Ворошилов встречаются с женами командования.
Статья сопровождалась небольшими черно-белыми фотографиями этих женщин, красивых, хорошо одетых, которые рассказывали, чего они добились, как улучшают быт военнослужащих, как проводят занятия… У Егорова была очень красивая жена. А ты знаешь, что через полгода Гамарник застрелился, и понимаешь, что случилось с Егоровым и его женой. Практически все они исчезли.
Полиграфическое качество фотографий в прессе 30-х, кстати, печальное. До года «великого перелома» качество было прекрасное, почти как в дореволюционных журналах, а тут все одновременно поехало. С одной стороны, текст стал виден на просвет, а с другой, чтобы фотографии и виньетки хоть как-то читались, они сильно заретушированы (поэтому их сложно сканировать). Возможно, считалось, что на просвет что-то такое видно, как с пионерским значком (если его перевернуть, можно увидеть профиль Троцкого)… Видимо, к тому времени людей, которые переворачивают по-всякому значки и смотрят на просвет газеты, стало еще больше.
- Кто были ваши информанты?
Прежде всего, члены наших семей, знакомые, друзья.
- А сколько лет было самым старшим?
Самых старших было двое… нет, даже больше. Правда, с самой старшей мы работали не напрямую, а опосредованно, - это была дочь философа Шпета, Марина Густавовна Шторх. Внучки спрашивали у нее, а потом нам передали ее описание того, как была устроена коммунальная кухня в 1920-е годы. Моя свекровь 1932 года рождения, брат моего отца еще старше, я спрашивала у них обо всем - не только про то, как было до войны. Когда мы с Аней определили даты, вокруг которых строится рассказ в книге, стало проще. Спрашиваешь: «Что вы делали 9 мая 1945 года? А что 12 апреля 1961 года? Участвовали? Выходили? Помните?» Но люди рассказывают то, о чем хотят, – и три четверти из этого не подходит для детской книжки, по крайней мере, для той, которую мы придумали. Вы же не спрашиваете, как в «Колобке»: «Так, а кто были бабушка и дедушка, которые испекли колобок? Как получилось, что у них не оказалось муки? А что было потом?» Поэтому приходилось спрашивать во все стороны.
- А с какими трудностями вы столкнулись?
Многое в семейной истории утрачено, потому что родители (теперь уже бабушки и прабабушки) были из так называемого «молчащего поколения» и почти ничего не рассказывали своим детям – то же самое было в послевоенной Германии. Например, когда мы собирались с моими двоюродными сестрами и вспоминали, что именно нам бабушка рассказывала о своем прошлом, то выяснилось, что чем младше была внучка, тем больше была область разрешенного. Детям она говорила, что училась в церковно-приходской школе, детям своих детей – что еще и в гимназии. Думаю, так было во многих семьях.
Аня предложила сделать разворот про войну. Мы захотели дать голос тем, кто не вернулся. И для Ани это было мучительно, и для меня. На втором развороте нашей книги убитые рассказывают о себе. Тут мы написали про Минск и родителей Нюмы Штейна, которые там погибли. А потом я эту тему обсуждала с папой, и выяснилось, что мама его отца, его бабушка, жила в это время под Минском, в воинской части - ее дочь вышла замуж за военного, и во время бомбежки Минска она была ранена, а бабушка убита. Мой папа эту свою бабушку не знал и нам про это не рассказывал, фотографий ее у нас не было - такие истории могут быть в каждой семье. Пока еще есть возможность что-то выяснить, не стоит ее упускать.
Мы разговаривали на встрече с читательницами-мамами про детские книги об истории, какими разными могут быть и книги, и способы рассказа и одна из мам говорит: «Я хочу поговорить с ребенком о революции, но не знаю как. Не знаю, что правда, а что неправда». Тут сложно что-то посоветовать, и я ей сказала: «Вы можете рассказать то, что точно знаете – историю вашей семьи». Она говорит: «С одной стороны у нас дворяне, которые от революции пострадали, с другой, крестьяне, которых раскулачили. Нам революция ничего хорошего не принесла. Но я же не могу так сказать, это будет необъективно».
И я вспомнила как Лев Успенский в «Записках старого петербуржца» рассказывал, как его водили гулять куда-то посмотреть на паровозы, мимо тюрьмы и казармы. И он няню спросил, что это за здание с решетками. Видимо, это было после 1905 года. И няня сказала, что это тюрьма, там сидят нехорошие люди, разбойники, бандиты, воры… С одной стороны, он этим ответом удовлетворился, но потом, гуляя с мамой по тем же местам, снова спросил: «Мама, а что это такое?» И мама, не задумываясь, сказала: «Знаешь, нашей страной правит царь-вампир, а тут сидят люди, которые хотят, чтобы всем было хорошо». Маленький Лева принял два эти взаимоисключающих объяснения, и как-то начал от них отстраиваться. Совсем не все мамы говорят с детьми с такой уверенностью, как мама Левы Успенского, они не знают, как рассказать ребенку о том, что у них самих вызывает много вопросов. Тем более что ребенок до определенного возраста думает, что мама все знает.
© Издательский дом «Самокат»
Для нас с Аней истории в «Старой квартире» - очень личные, хотя мы почти не использовали напрямую наши семейные истории. Нам хочется, чтобы люди взяли в руки нашу книгу и нашли о чем поговорить с ребенком, пока он еще интересуется, а мама помнит и знает. «Бабушка была маленькой, дедушка был маленьким, и все совсем было по-другому». Разговор о прошлом сложный, но не обязательно сразу говорить о революции, Большом терроре или о войне. Конечно, были и есть темы, о которых родители не потому не говорят с детьми, что они политически неудобны, а потому что не могут говорить о них не то что без гнева и пристрастия, а вообще без внутренней боли, им это тяжело и невозможно.
Например, если их близкие, их родители погибли на войне или были репрессированы. Но есть темы простые, о которых всегда можно поговорить: какой у нас был радиоприемник, какое у мамы было платье, что мы ели на завтрак, как мы ходили в школу и чему нас там учили… Вроде бы предметы быта - безопасный мостик к серьезному разговору, но в них есть подвох. Это тоже очень сложный вопрос – насколько мы можем доверять этим свидетельствам вещей. Например, радиоприемник - недешевая вещь, и если он был в городской семье, это не значит, что был он и в деревне, и то, что у каждого ребенка в одной образцовой московской школе была своя вилка и ложка, а еще врач-диетолог, - это не значит, что в деревне у каждого был карандаш и на чем писать. Мама мне рассказывала, как в послевоенные годы ее брат пошел в школу в ее платье - ничего другого не было, и вот платье перешили. Какая там школьная форма!
- Что стало для вас уроком или открытием во время подготовки этого издания?
Во-первых, как мы мало знаем даже об истории своей семьи, я уж не говорю об истории ХХ века – не знаем то, что совсем рядом, что было недавно.
Во-вторых, главным уроком для меня, наверное, стало то, зачем мы все это рассказываем, зачем вообще существует в мире семейные легенды, частная история, которая передается из поколения в поколение, это совсем не про то, что: «Я пошла купить кофточку, она стоила столько-то, на ней было пять пуговиц и такие-то манжеты». Нет, все семейные истории на самом деле о надежде, о чем-то светлом, о том, что хотя было плохо, но мы выжили и при этом сохранили свое достоинство, то, что нам ценно. Бывают и другие истории, но вот эти действительно нужны и очень помогают. И наша «История старой квартиры» - о надежде, преодолении, о том, что, что бы ни случилось, маринованные помидоры всегда пригодятся, жизнь побеждает, всегда есть надежда.
Мы рассказываем истории для того, чтобы у нашего читателя был внутренний ресурс, осознание себя. И поэтому книги для детей об истории ХХ века, которые появляются сейчас – о чем бы они не рассказывали – на самом деле рассказывают про то, как ребенку дать возможность отстоять свое достоинство, сохранить личность в ситуации большого внешнего давления и беспомощности. Мы хотим дать голос тем, кто ушел от нас, кто сгинул в одной из мясорубок ХХ века. Когда представляешь, сколько людей погибло… Для меня мучительно было читать детские журналы конца 1930-х и «Пионерскую правду» - там столько фотографий: этот ребенок живет здесь, а этот - тут, и ты думаешь: «Так, фронт там прошел, а что стало с этими детьми? А кто из них к 1945 году остался в живых?» Ты понимаешь, какое количество взрослых так и не выросло из этих детей. А что стало с их родителями, бабушками-дедушками?.. Эта книга дала нам возможность еще раз важные вещи понять.
И конечно, важность семейного тепла и преемственности. Думаю, для Ани это было особенно важно. Когда вышла наша книга, была такая журнальная фотосессия семьи Ани. Попросили позвать всех представителей семьи – вот Анина бабушка, ее мама, Аня, вот ее дети. Они объединены не только внешним сходством, но и тонкими нитями общих воспоминаний, историй, культурными традициями, которые мы тоже передаем друг другу.
Вещи не лгут. Пост ностальгии и воспоминаний. Александра Литвина, Анна Десницкая "История старой квартиры"
Недетский разговор про историю нашей страны. Через маленькие трагедии и радости обычных людей. Через вещи, забытые на пыльных антресолях.
Каждая страница - это целая эпоха, со своими маленькими радостям и печалями, и главным персонажем этой книги является время.
Большая просторная квартира московского доктора. 12 октября 1902 года. Новая квартира пахнет свежей краской клейстером и воском. Московская семья Муромцевых устраиваетяс в новой квартире.
Нас всех наверное ждет много счастья
Но мы уже знаем что будет - будет 1914, и глава семейства станет военным врачом на фронте, революция превратит уютную квартиру в коммуналку, из которой в 37 начнут по ночам исчезать соседи, а еще через пару лет окна квартиры перечеркнут крест–накрест белые полосы, и будет новый год 1941 года в опустевшей квартире и будет Победа, и Гагарин...
Каждая эпоха. Каждый жилец оставяляет свой след в этой квартире и вот уже это не коммуналка, а московское кафе "Старая квартира" где празднуют 92 года Бабмуси
Но пока маленькая девочка Маруся Муромцева радуется подаркам. И папа вернулся с фронта. И следующий год будет просто замечательным, ведь по другому просто не может быть.
...и нас всех, наверное, ждет много счастья
Под Новый год в издательстве детской литературы "Самокат" вышла книга "История старой квартиры". Зачем говорить с детьми об истории страны, в том числе и о далеко не приглядных ее страницах, говорим с иллюстратором Анной Десницкой и автором книги Александрой Литвиной
От авторов:
Говорят, что прошлое - чужая страна. Но так ли это? Ведь прошлое - повсюду, оно никуда не исчезает. Многие вещи в наших домах хранят историю семьи. А через историю семьи - историю страны. Каждый ребёнок однажды задаётся вопросом, кто были его дедушки и бабушки, как жили его родители, когда были маленькими, какое отношение к нему имеют люди на старых семейных фотографиях. И сами вопросы, и наши ответы на них - важный этап взросления. Рассказывая о личной и семейной истории, мы вводим детей в большой мир, объясняем им, кто мы такие. В иные времена о многих событиях и даже людях в семейной истории приходилось молчать.
Дети, давно уже ставшие взрослыми, с сожалением признаются: "мне об этом ничего не рассказывали", "о нём (о ней) никогда у нас не говорили". И сейчас порой к таким историям бывает трудно подступиться. Наша книга может подсказать вам темы для такого разговора.
В нашей книге нет секретов. На протяжении целого столетия мы были желанными гостями в квартире Муромцевых в одном из старых московских домов. В их радостях и потерях, надеждах и разочарованиях отразилась история страны. Как и у любой семьи, которой выпало жить в ХХ веке. А песни по радио, книги и одежда в шкафу, скудная или обильная еда за семейным столом - свидетели порой более правдивые, чем сами люди. Нужно только прислушаться к их рассказам. Что мы и сделали и передали читателям без утайки. Чтобы совершить путешествие в прошлое - в страну, откуда родом мы все.
1914
1937
Книга цепляет. Рассматривать ее можно бесконечно, каждый раз находя что то новое.
Обычный диван.
И диванные разговоры. Такие разные и такие одинаковые.
Иллюстратору книги - Анне Десницкой вместе с автором текстов Александрой Литвиной удалось сделать почти невозможное - практически каждый находит в ней что то родное и до боли знакомое.
Когда некоторые на полном серьезе говорят о необходимости мифов в истории, когда истории пытаются заменить очередной непонятной идеологией, а учебники истории переписываются «по новым стандартам» каждые десять лет, хочется, чтобы была сохранилась альтернатива. Не потому, что именно она нас не устраивает, а потому, что как–то все слишком часто меняется, и последние сто лет – совсем не в нашу пользу. Заучивая даты и фамилии из учебников, попадаешь в пространство Большой истории, которая всегда делается чужими руками – и чужими жизнями, и легко узнается по словам: влияние, расширение территории, борьба с врагом, защита национальных интересов.
Кроме родственников, прототипами персонажей часто становились герои фильмов и известные личности. Например, прообразом художника Серго стал скульптор-авангардист Вадим Сидур, студент Костик - из фильма «Покровские ворота», товарища Орлика, комиссара из Наркомпроса, художница сначала рисовала со Швондера, вернее, Романа Карцева, сыгравшего Швондера в фильме «Собачье сердце», но потом было решено, что Орлик будет похож на молодого Свердлова.
«Аня Десницкая - это Аня Муромцева, а я - Саша Муромцева, - рассказывает Александра Литвина. - Нас Аня нарисовала точно как на наших детских фотографиях. У меня во втором классе были вот такие забавные хвостики».
Очередная масштабная яркая работа художника Ани Десницкой и писателя Александры Литвиной «История старой квартиры» поддерживает тренд, заданный издателями детских книг в последние пару лет, - интерес к истории повседневности советского и отчасти дореволюционного периода. Перед читателем разворачивается панорама событий в большой московской квартире с 1902 по 2002 гг. В начале века это, как водится, дом для одной семьи, в середине – типичная коммуналка, а через сто лет – уютное кафе.
Как и в предыдущей книге тех же авторов, здесь в глазах рябит от мелочей и подробностей, кажется, авторы задались целью найти и показать все хоть сколько-нибудь значимые предметы каждого периода времени и почти достигли её. На разворотах книги последовательно разворачиваются панорамы с изображением той самой квартиры в разные моменты времени, этакие «семейные открытки», на которых видны будни и праздники жителей разных комнат, например, эпизод из жизни коммунальной кухни или одно Рождество 1914 года, и коллажи, состоящие из вещей и предметов. Для последних художник сначала искал, затем рисовал много-много аутентичных времени предметов, а после составлял из них сложные композиции, где в музейном порядке располагались монеты, оловянные солдатики, армейские сапоги, посуда, мебель и десятки других вещей.
Книга выполнена в смешанной технике. Яркие рисунки с контуром, обведённым тушью, как и в работе «Метро: на земле и под землёй», чередуются с коллажами, составленными в основном из таких же рисунков, только очень маленьких, изображений предметов, кое-где дополненных пожелтевшими вырезками из газет, фотографиями, сканами писем и других раритетов, вроде билетов 1973 года в Театр на Таганке или машинописной копии стихотворения Иосифа Бродского.
Работа над книгой продолжалась полтора года, авторы обращались за консультациями к специалистам музеев и библиотек, а также к многочисленным друзьям и знакомым, которые могли подсказать особенности конструкции печки в квартире старой постройки или пылесоса «Сатурн» 1973 года выпуска.
Анастасия Архипова «Самокатовская «Квартира» - большая удача. Анна Десницкая много вложила в эту работу. Получилось очень содержательно - художественный образ плюс масса познавательного материала»
Дарья Герасимова
«Продолжением темы погружения в историю страны стала и книга Александры Литвиной «История старой квартиры» с рисунками Анны Десницкой, выпущенная издательством «Самокат» и посвящённая «нашим бабушкам и дедушкам». Книга рассказывает и показывает, как жила обычная квартира в течение последнего столетия. Как менялись люди, населявшие её, появлялись новые жильцы, уплотнялись, исчезали, уходили старые. Каждый новый период жизни квартиры открывается рассказом одного из детей, живущих в ней в это время. А потом - рассказ от лица автора дополняет его повествованием о времени, о политике, о предметах, которыми люди пользовались тогда каждый день.
Это книга для неторопливого чтения, рассматривания иллюстраций, погружения в историю квартиры и страны. Но – может быть, даже в первую очередь, – это также книга для общения с ребенком. Для обсуждения с ним очень важных и очень серьёзных тем. Книга как повод для рассказа об истории собственной семьи, ведь многие из нас по рассказам бабушек и дедушек легко могут вспомнить историю своей семьи за прошедший век. Книга как возможность ещё раз, вместе с ребенком, обратиться к собственным корням, провоцирующая найти старые вещи: дедушкины часы, прабабушкину ложечку, старые фотографии, письма. Рассказать про какую-нибудь позабытую чашечку с отбитой ручкой, которая десятилетиями стоит в дальнем уголке шкафа. Книга как повод вспомнить несколько поколений уже ушедших людей. И – ощутить себя частью и своей семьи, и своей страны»
Диана Лапшина ««История старой квартиры» только едет ко мне, но я жду ее в предвкушении чуда. Чуда встречи с настоящим талантливым графиком - Анной Десницкой. Это не просто иллюстрированная книга - это действительно целая история. История большого труда и ошеломительно прекрасного результата»
Сергей Любаев «Очень трогательная, тёплая книжка. И это не просто «научпоп» для детей, это сага в картинках. Старая квартира, ставшая коммуналкой, нарисована образно, точно, вкусно и подробно – со всей начинкой и жизнью. Рисованный мир квартирного пространства заставляет вспомнить картинки Ротова и Радлова, рассказы Зощенко. Освещение этого мирка – то пятнисто-солнечное, то задумчиво-тревожное вечернее – работает на образ. Наивная пластика рисования насельников и материально-предметного мира этой столетней квартиры завораживают при рассматривании. Детям от такой книги удовольствие познания, взрослым – радость узнавания и светлая слеза»
Татьяна Никитина «Книга «История старой квартиры» - состоявшийся проникновенный союз автора и иллюстратора, концепции и формы. Книга создавалась с внимательным погружением в материал, с любовью к мельчайшим деталям, с иронией и любопытством к бытовым подробностям. Здесь всё на своих местах и поэтому заразительно и волшебно. Поздравляю авторов и издателей!»
Тим Яржомбек «Это книга хороша для меня тем, что демонстрирует тот переломный момент, когда часть нашего детства стала историей, и за счёт иллюстрацией - очень интересной историей»
