Наряду с Д. Рикардо экономические взгляды Ж. Б. Сэя получи­ли определенное одобрение и отражение в трудах Т. Мальтуса. В частности, популярная на значительном протяжении XX в. теория издержек производства Т. Мальтуса практически целиком зиждется на положениях выдвинутой немногим ранее него Ж. Б. Сэем теории трех главных факторов производства: труда, капитала и земли. Это еще раз говорит о полярности «извлечений», сделанных последователями творческого наследия А. Смита. Так, если Д. Рикардо, соци­алисты-утописты, С. Сисмонди, К. Маркс и некоторые другие эко­номисты, следуя «заветам» А. Смита, единственным источником стоимости товара (услуги) считали труд, то другая и также значи­тельная часть экономистов различных школ и течений экономиче­ской мысли приняла в качестве исходной аргументацию Сэя-Мальтуса, в соответствии с которой стоимость товара складывается из издержек собственника-предпринимателя в процессе производства на средства производства (фактор «капитал»), на заработную плату (фактор «труд») и на ренту (фактор «земля»).

В результате последователи Смита – Рикардо стали усматривать происхождение прибыли и ренты как вычет из стоимости труда рабочих, в эксплуатации труда капиталом и антагонизме классов. А последователи Сэя – Мальтуса, также считавшие себя смитианцами, и стоимость товара, и доходы классов общества увидели в сов­местном труде и мирном сотрудничестве представителей этих клас­сов. Но только в конце XIX в. маржиналисты второй волны в лице А. Маршалла и других ученых доказали тупиковую сущность и тео­рии трудовой стоимости, и теории издержек производства, поскольку в их основе лежит затратный принцип.

Однако что касается теории стоимости Ж. Б. Сэя, то к сказанно­му выше следует добавить, что у него на этот счет, как и у его учи­теля А. Смита, имели место несколько определений. Причем и здесь Ж. Б. Сэй не столько повторял своего кумира, сколько импровизи­ровал в поисках новых «открытий». Например, памятуя положение А. Смита, что любой товар имеет два неразрывных свойства – ме­новую стоимость и потребительную стоимость, Ж. Б. Сэй оттенил особое значение взаимосвязи полезности и ценности предметов (то­варов). В этой связи он писал, в частности, что «ценность есть мерило полезности» предмета. Тем самым Ж. Б. Сэй допускал возмож­ность измерения стоимости не только количеством затраченного труда, но и степенью полезности продукта труда. Здесь, конечно, вполне уместно высказывание М. Блауга, в соответствии с которым «концепция ценности, основанная на полезности, вряд ли может считаться удовлетворительной теорией ценообразования без применения понятия убы­вающей полезности для объяснения насыщаемости спроса при данном уровне цены».

Одновременно и гораздо большее значение в создании стоимо­сти товара Ж. Б. Сэй придавал предложенной им же теории трех факторов производства. Труд, земля и капитал, на его взгляд, участ­вуя в процессе производства, оказывают услугу по созданию стои­мости. Триединая формула, вытекающая из теории трех факторов Ж. Б. Сэя, в соответствии с которой фактор «труд» порождает зара­ботную плату как доход рабочих, фактор «капитал» порождает при­быль как доход капиталистов, а фактор «земля» – ренту как доход землевладельцев, по сути своей явилась своеобразной интерпретацией взглядов А.Смита. Речь идет о том, что, заимствовав у А. Смита идею о влиянии классовой структуры общества на происхождение и распределение различных видов доходов, Ж. Б. Сэй как бы «уточ­нил», что названные выше факторы («труд», «капитал», «земля») имеют самостоятельное значение в создании доходов рабочих, ка­питалистов и землевладельцев.

Следовательно, у Ж. Б. Сэя отвергается всякая мысль о возмож­ности в условиях ничем не ограниченной свободной конкуренции предпринимателей эксплуатации факторов производства и классов общества. Ж. Б. Сэй и его ученики, таким образом, пытались вывести весьма упрощенное положение о гармонии экономических интере­сов всех слоев общества, строя свои суждения на известной идее А. Смита о том, что личный интерес «экономического человека», направляемый «невидимой рукой», обязательно совпадает c обще­ственным.

Вопрос о пропорциях, если можно так выразиться, в которых созданная главными факторами производства стоимость обществен­ного продукта распределяется на доходы владеющих этими факто­рами классов общества, по мнению Ж. Б. Сэя, самостоятельного значения не имеет. В частности, доходы предпринимателя, по оп­ределению Ж. Б. Сэя, представляют собой «вознаграждение за его промышленные способности, за его таланты, деятельность, дух по­рядка и руководительство». Как и Т. Мальтус, он был убежден, что положение «низших классов» непременно улучшается, и поэтому ради пополнения «высших классов» сам «рабочий класс больше всех других заинтересован в техническом успехе производства». Что же касается «производителей», то и среди них каждый заинтересован в благополучии другого .

Наконец, понятие «вульгарная политическая экономия», которое ввел в научный оборот главным образом К. Маркс, в значительной степени связано с теорией факторов производства Ж. Б. Сэя. Эту тео­рию, равно как и теорию издержек Т. Мальтуса, К. Маркс счел апо­логетической, преднамеренной и вульгарной защитой интересов эксплуататорских слоев капиталистического общества . Считая не все доводы К. Маркса на этот счет бесспорными, думается, один из них в интерпретации Ш. Жида и Ш. Риста совер­шенно правомерен, а именно: «Несомненно, необходимость ясно­сти в изложении иногда понуждала его (Ж. Б. Сэя.) скользить по поверхности важных проблем, вместо того чтобы проникать в глубь их. В его руках политическая экономия часто становится слишком про­стой... Неясность Смита часто плодотворна для ума, а ясность Сэя не дает ему никакого стимула».

Нечто подобное отмечает М. Блауг по поводу так называемого закона Сэя. «В результате критики Кейнса, – пишет он, – закону Сэя стало придаваться значение, несоразмерное с его действитель­ной ролью в классической и неоклассической теории».

В первой трети XIX в. во Франции, абсолютизировавший идеи своего кумира об экономическом либерализме, стихийном рыночном механизме хозяйствования.

Он родился 5 января 1767 г. в Лионе в семье купца. Получив образование, достаточное по тем временам, чтобы продолжить семейные предпринимательские традиции, Ж.Б. Сэй решил заняться самообразованием, особенно изучением политической экономии. Для познания последней, как выяснилось впоследствии, решающее значение он придан «Богатству народов» А. Смита, идеи которого, на его взгляд, заслуживали популяризации как на благо Франции, так и всего человечества.

Жизненный путь Ж. Б. Сэя как ученого-экономиста, а не предпринимателя сложился в известной степени под влиянием политических событий, произошедших во Франции в конце XVIII — начале XIX в. и отчасти под впечатлением от поездки в 1789 г. в Англию. где в отличие от его страны в хозяйстве и политической экономии на первый план выходили уже индустриальные, а не аграрные проблемы.

Итак, по возвращении из Англии в том же 1789 г. Ж.Б. Сэй вступил в одно из страховых обществ, став секретарем администратора Клавьера — будущего министра финансов (1792), изучавшего (судя по тому, что он обнаружил у него экземпляр книги А. Смита) знаменитое «Богатство народов». Спустя три года в 1792 г. Ж.Б. Сэй, примкнув к якобинцам, пошел волонтером в революционную армию. Затем в 1794 г. покинул ее, чтобы попробовать себя в качестве редактора парижского журнала и быть на острие социально-политической жизни своей страны, пробыв в этом качестве до 1799 г. Независимость и неординарность позиций молодого Ж.Б. Сэя, критическая оценка экономической деятельности правительства содействовали и его чиновничьей карьере на посту члена Трибуната в комитете финансов, на который он был назначен в 1799 г. Поэтому несомненно, что практический опыт в высшей сфере государственной экономической службы и глубокие познания теоретических разработок в области экономической мысли в сочетании с убежденным восприятием смитовской концепции экономического либерализма помогли Ж.Б. Сэю в написании собственных работ об основах теории развития общественного хозяйства.

Одна из первых теоретических заслуг Ж.Б. Сэя на этом поприще имеет преимущественно национальное значение. Как известно, во Франции в середине XVIII в. возникли и получили широкую популярность физиократические экономические теории, которые продолжали доминировать в экономической мысли страны , несмотря на появление в 1802 г. французского перевода «Богатства народов» А. Смита. Преодолеть сложившиеся стереотипы физиократизма соотечественников смог именно Ж. Б. Сэй благодаря одной из своих ранних, но значимых работ под названием «Трактат политической экономии, или Простое изложение способа, которым образуются, распределяются и потребляются богатства» (1803).

Это была книга, лишь на первый взгляд повторявшая и интерпретировавшая идеи А. Смита. После ее издания Ж.Б. Сэй, как и его английские коллеги, продолжал работать над совершенствованием своего труда, неоднократно дополняя и переделывая для обновленных изданий, которые при его жизни имели место пять раз и превратили это сочинение в лучшее из всех остальных.

Перемены, произошедшие во Франции с падением режима Наполеона, реабилитировали имя Ж. Б. Сэя как ученого-экономиста и общественного деятеля. Он с воодушевлением продолжил работу над своими сочинениями по политической экономии, стал выступать с многочисленными лекциями, демонстрируя прекрасное искусство систематизировать и популяризировать основные положения экономической теории. Уже в 1816 г. в Атене Ж.Б. Сэй открыл курс лекций по политической экономии, а в 1817 г. выпустил в свет свой «Катехизис политической экономии». С 1819 г. в Консерватории искусств и ремесел он приступил к чтению лекций по специально введенному для него правительством Реставрации «Курсу и ндустри ал ьной эконом и и ».

В последние годы жизни с 1830 г. Ж.Б. Сэй возглавил специально созданную для него кафедру политической экономии в Коллеж де Франс, став основателем собственной школы экономической мысли, которую впоследствии представляли Фредерик Бастиа, Мишель Шевалье, Шарль Дюнуайе и др. За несколько лет до своей смерти Ж.Б. Сэй издал итоговую в своей жизни работу «Полный курс практической политической экономии» (1828-1829). В ней он попытался отразить прежде всего практическую значимость экономической теории, базирующейся на принципах экономического либерализма, невмешательства в экономику извне.

Оценивая творческое наследие Ж.Б. Сэя, следует отметить, что, по словам К. Маркса, он якобы не более чем вульгаризировал сми- товское учение и политическую экономию. Но если утопический социализм, а затем и марксизм «извлекли» из учения А. Смита прежде всего положение об эксплуатации рабочего класса капиталистами и землевладельцами (посредством вычета в свою пользу из полного продукта труда и его стоимости), то «школа Сэя» во Франции, также строившая свое «мышление» на трудах А. Смита, одним из главных извлечений сделала положение о взаимосвязи и взаимообусловленности труда, капитала и земли как основных факторов общественного производства и создания стоимости общественного продукта.

С уважением и симпатией к Ж.Б. Сэю относился и его современник Д. Рикардо, который продолжал с ним интенсивно переписываться вплоть до своей смерти. В своих «Началах политической экономии» Д. Рикардо подчеркивал, что политическую экономию как науку обогатили в числе английских исследователей Дж.С. Милль и А. Смит, а французских — А. Тюрго, С. Сисмонди и Ж.Б. Сэй. При этом Д. Рикардо, тем не менее, смело и открыто высказывал критические замечания в адрес не только здравствовавших своих коллег Т. Мальтуса, Ж.Б. Сэя и других, но и своего кумира А. Смита.

Принципы методологии Ж.Б. Сэя

Необходимо отметить, что Ж.Б. Сэй, как другие классики, конструировал политическую экономию по образцу точных наук, таких, например, как физика. В методологическом плане это означает признание законов, категорий и теорий, имеющих универсальное и первостепенное значение. Но нельзя не сказать также о том, что, по Сэю, назначение политической экономии всего лишь теоретическое и описательное 30 .

Ж.Б. Сэй снискал себе несомненный авторитет смитианца, безоговорочно приняв принципы свободы рынков, ценообразования, внутренней и внешней торговли (фритредерство), неограниченной свободной конкуренции предпринимателей и недопустимости никаких проявлений протекционизма и возведя эти принципы в ранг абсолюта. В случае их принятия он предвещал человечеству объективную невозможность ни перепроизводства, ни недопотребления общественного продукта, т.е. экономических кризисов. Положение Ж.Б. Сэя о реализации общественного продукта позже получило название «закона рынков», или просто «закона Сэя», и разделяли этот «закон» не только столпы классической политической экономии Д. Рикардо, Т. Мальтус и др., но и экономисты многих других школ экономической мысли вплоть до начала XX в. Как образно выразился в данной связи Дж.К. Гэлбрейт, принятие или непринятие человеком «закона Сэя» было до 30-х гг. XX в. основным признаком, по которому экономисты отличались от дураков.

Труды Ж.Б. Сэя достаточно легко воспринимались прогрессивной общественностью Франции, Англии, США и ряда других стран потому, что, как заметил один из предшественников маржинализ- ма О. Курно, стиль изложения в сочинениях по политической экономии Ж.Б. Сэя был столь же литературно безупречен, что и у А. Смита. Кроме того, по словам того же О. Курно, и А. Смит, и Ж. Б. Сэй не прибегали для достижения наибольшей точности своих аргументов (в отличие от Д. Рикардо) к арифметическим и алгебраическим исчислениям «утомительного объема».

Теория воспроизводства

В истории экономических учений имя Ж.Б. Сэя ассоциируется, как правило, с образом ученого, беззаветно верившего в гармонию интересов классов общества в условиях рыночных экономических отношений и проповедовавшего для их утверждения принципы смитовской концепции экономического либерализма, саморегулируемости экономики. Критика основных идей Ж. Б. Сэя, в том числе и той, что принято называть «законом Сэя», по которой экономические кризисы не являются закономерными, несмотря на многочисленные в этой связи попытки опровержения экономистами-романтиками, социалистами-утопистами и марксистами, более чем 100 лет (т.е. до появления экономического учения Дж.М. Кейн- са) оставалась для теории и практики мирового хозяйства недостаточно убедительной.

Однако чем же можно объяснить «долгожительство» концепции Ж. Б. Сэя о беспрепятственной и полной реализации общественного продукта и о бескризисном экономическом росте, воплотившейся в так называемом законе рынков? Здесь, пожалуй, можно указать на три обстоятельства, своими корнями уходящих в наследие А. Смита. Во-первых, смитовский «естественный порядок» предполагает гибкость цен и гибкость заработной платы, взаимовыгодный при пассивной роли денег обмен трудом и результатами своего труда всех субъектов рынка. С учетом этого по «закону Сэя» иной ход вещей совершенно неприемлем. Во-вторых, также «благодаря» А. Смиту «закон Сэя» исключает всякое вмешательство в экономику извне. В нем поддерживается требование о минимизации бюрократического по своей природе государственного аппарата, недопущении протекционизма. И в-третьих, «закон Сэя» предрекает поступательное развитие рыночных экономических отношений в обществе на базе достижений научно-технического прогресса. А несвершившиеся катаклизмы, которые «обещал» С. Сисмонди в случае падения приоритетной роли в экономической жизни страны участников уходящего в прошлое натурального хозяйства — «третьих лиц» (ремесленников, крестьян, кустарей), также отметали аргументы против этого «закона».

Итак, квинтэссенция «закона Сэя» состоит в том, что при достижении и соблюдении обществом всех принципов экономического либерализма производство (предложение) будет порождать адекватное потребление (спрос), т.е. производство товаров и услуг в условиях смитовского «естественного порядка» обязательно порождает доходы, на которые эти товары и услуги свободно реализуются. Подобным образом «закон Сэя» воспринимался всеми сторонниками концепции экономического либерализма, полагавшими, что гибкое и свободное ценообразование на рынке будет приводить к почти мгновенной реакции на изменения в конъюнктуре хозяйства, являясь гарантией саморегулируемости экономики. самом деле, если допустить возможность бартерной экономики, где деньги всего лишь счетные единицы и совокупный спрос на них равен ценности всех подлежащих к обмену на деньги товаров, то общее перепроизводство действительно было бы невозможным. Отсюда понятен и вывод М. Блауга: «"Продукты уплачиваются за продукты" во внутренней торговле так же, как и во внешней — вот суть закона рынков Сэя. Столь простая мысль произвела фурор, не совсем утихший и по сей день».

Вместе с тем примечательно то обстоятельство, что сам Ж. Б. С эй фразу «предложение создает соответствующий ему спрос» никогда не использовал, а изобретена она была Лж.М. Кейисом. Последний, очевидно, прибег к ней, чтобы опровергнуть главную мысль Ж. Б. Сэя о том, что только тот или иной товар в отдельности может быть произведен в избытке, но никогда все товары сразу. При этом классиком, по Кейнсу, является любой автор, разделявший «закон рынков Сэя».

К. Маркс , считавший себя продолжателем учения не только А. Смита, но и Д. Рикардо, особо резко критиковал последнего и всех тех, кто разделял положение Ж.В. Сэя о невозможности экономических кризисов. В своей теории общественного воспроизводства К. Маркс, как известно, доказывал неизбежность периодических (циклических) кризисов перепроизводства. Он, кроме того, считал неприемлемыми трактовки экономических кризисов как кризисов недопотребления, как это следовало из трудов Т. Мальтуса, социалистов-утопистов, а также С. Сисмонди, П. Прудона и некоторых других экономистов. Между тем в соответствии с современными концептуальными положениями экономические кризисы обусловлены не только и не столько недостоверностью «закона Сэя» (ибо абсолютно чистая, или, как принято говорить, совершенная, конкуренция объективно невозможна), сколько закономерными предпосылками возникновения условий для преобладания несовершенной конкуренции и монополизма. Эти положения лежат в основе современных теорий государственного регулирования экономики, социального контроля общества за ходом ее развития. Они в сущности исключают марксистские постулаты об антагонизме между классами и саморазрушении капиталистического «эксплуататорского» общественного строя.

Теория трех главных факторов производства стоимости и доходов

Наряду с Д. Рикардо экономические взгляды Ж. Б. Сэя получили определенное одобрение и отражение в трудах Т. Мальтуса. В частности, популярная на значительном протяжении XIX в. теория издержек производства Т. Мальтуса практически целиком зиждется на положениях выдвинутой немногим ранее него Ж.Б. Сэем теории трех главных факторов производства: труда, капитала и земли. Это еще раз говорит о полярности «извлечений», сделанных последователями творческого наследия Л. Смита. Так, если Д. Рикардо, социалисты-утописты, С. Сисмонди, К. Маркс и некоторые другие экономисты, следуя «заветам» А. Смита, единственным источником стоимости товара (услуги) считали труд, то другая и также значительная часть экономистов различных школ и течений экономической мысли приняла в качестве исходной аргументацию Сэя-Мальтуса, в соответствии с которой стоимость товара складывается из издержек собствен пика-предпринимателя в процессе производства па средства производства (фактор «капитал»), на заработную плату (фактор «труд») и на ренту (фактор «земля»).

В результате последователи Смита-Рикардо стали усматривать происхождение прибыли и ренты как вычет из стоимости труда рабочих, в эксплуатации труда капиталом и антагонизме классов. А последователи Сэя- Мальтуса, также считавшие себя смитиан- цами, и стоимость товара, и доходы классов общества увидели в совместном труде и мирном сотрудничестве представителей этих классов. Но только в конце XIX в. маржиналисты второй волны в лице А. Маршалла и других ученых доказали тупиковую сущность и теории трудовой стоимости, и теории издержек производства, поскольку в их основе лежит затратный принцип.

Однако что касается теории стоимости Ж.Б. Сэя, то к сказанному выше следует добавить, что у него на этот счет, как и у его учителя Л. Смита, имели место несколько определений. Причем и здесь Ж.Б. Сэй не столько повторял своего кумира, сколько импровизировал в поисках новых «открытий». Например, памятуя положение А. Смита, что любой товар имеет два неразрывных свойства — меновую стоимость и потребительную стоимость, Ж. Б. Сэй оттенил особое значение взаимосвязи полезности и ценности предметов (товаров). В этой связи он писал, в частности, что «ценность есть мерило полезности» предмета. Тем самым Ж.Б. Сэй допускал возможность измерения стоимости не только количеством затраченного труда, но и степенью полезности продукта труда. Здесь, конечно, вполне уместно высказывание М. Блауга, в соответствии с которым «концепция ценности, основанная на полезности, вряд ли может считаться удовлетворительной теорией ценообразования без применения понятия убывающей полезности для объяснения насыщаемости спроса при данном уровне цены».

Одновременно и гораздо большее значение в создании стоимости товара Ж.Б. Сэй придавал предложенной им же теории трех факторов производства. Труд, земля и капитал, на его взгляд, участвуя в процессе производства, оказывают услугу по созданию стоимости. Триединая формула, вытекающая из теории трех факторов Ж.Б. Сэя, в соответствии с которой фактор «труд» порождает заработную плату как доход рабочих, фактор «капитал» порождает прибыль как доход капиталистов, а фактор «земля» — ренту как доход землевладельцев, по сути своей явилась своеобразной интерпретацией взглядов А.Смита. Речь идет о том, что, заимствовав у А. Смита идею о влиянии классовой структуры общества на происхождение и распределение различных видов доходов, Ж.Б. Сэй как бы «уточнил», что названные выше факторы («труд», «капитал», «земля») имеют самостоятельное значение в создании доходов рабочих, капиталистов и землевладельцев.

Следовательно, у Ж.Б. Сэя отвергается всякая мысль о возможности в условиях ничем не ограниченной свободной конкуренции предпринимателей эксплуатации факторов производства и классов общества. Ж.Б. Сэй и его ученики, таким образом, пытались вывести весьма упрошенное положение о гармонии экономических интересов всех слоев общества, строя свои суждения на известной идее А. Смита о том, что личный интерес «экономического человека», направляемый «невидимой рукой», обязательно совпадает с общественным.

Вопрос о пропорциях, если можно так выразиться, в которых созданная главными факторами производства стоимость общественного продукта распределяется на доходы владеющих этими факторами классов общества, по мнению Ж.Б. Сэя, самостоятельного значения не имеет. В частности, доходы предпринимателя, по определению Ж. Б. Сэя, представляют собой «вознаграждение за его промышленные способности, за его таланты, деятельность, дух порядка и руководительство». Как и Т. Мальтус, он был убежден, что положение «низших классов» непременно улучшится, и поэтому ради пополнения «высших классов» сам «рабочий класс больше всех других заинтересован в техническом успехе производства». Что же касается «производителей», то и среди них каждый заинтересован в благополучии другого.

Наконец, понятие «вульгарная политическая экономия», которое ввел в научный оборот главным образом К. Маркс, в значительной степени связано с теорией факторов производства Ж. Б. Сэя. Эту теорию, равно как и теорию издержек Т. Мальтуса, К. Маркс счел апологетической, преднамеренной и вульгарной защитой интересов эксплуататорских слоев капиталистического общества. Считая не все доводы К. Маркса на этот счет бесспорными, думается, один из них в интерпретации Ш. Жида и Ш. Риста совершенно правомерен, а именно: «Несомненно, необходимость ясности в изложении иногда понуждала его скользить по поверхности важных проблем, вместо того чтобы проникать в глубь их. В его руках политическая экономия часто становится слишком простой. Неясность Смита часто плодотворна для ума, а ясность Сэя не дает ему никакого стимула».

Нечто подобное отмечает М. Блауг по поводу так называемого закона Сэя. «В результате критики Кейнса, — пишет он, — закону Сэя стало придаваться значение, несоразмерное с его действительной ролью в классической и неоклассической теории».

Д. Рикардо, социалисты-утописты, С. Сисмонди, К. Маркс и некоторые другие экономисты единственным источником стоимости товара считали труд. Ж. Б. Сэй, как и впоследствии Т. Мальтус, в своей теории трёх главных факторов производства утверждал, что стоимость товара складывается из издержек собственника-предпринимателя в процессе производства на средства производства (фактор «капитал»), на заработную плату (фактор «труд») и на ренту (фактор «земля»).
В начале XIX века получили распространение разработки школы экономистов, которую возглавлял Жан Батист Сэй (1767-1832), представляющий классическую политическую экономию.

Теория Сэя, в отличие от теорий его предшественников, сосредоточена на анализе форм экономических отношений, проявлении экономических законов в конкретной хозяйственной практике функционирующей рыночной экономики.

По мнению Ж.Б. Сэя, труд, земля и капитал, участвуя в процессе производства, оказывают услугу по созданию стоимости. Теория Сэя состоит в следующем. В производстве участвуют и одинаково необходимы три фактора: труд, земля и капитал. Если исключить любой из этих факторов, то производство окажется, либо вообще невозможным, либо количество производимого продукта резко сократится. А значит, любой из этих факторов производителен.
Заимствовав у Смита идею о влиянии классовой структуры на происхождение и распределение различных видов доходов, Сэй уточнил, что названые факторы имеют самостоятельное значение в создании доходов рабочих, капиталистов и землевладельцев.

Следовательно, каждому из них должна принадлежать своя доля в произведенном продукте. Долей труда является заработная плата, долей земли - рента, которая и переходит к собственнику земли, долей капитала - процент, переходящий к собственнику средств производства. Таким образом, можно считать, что если никто из агентов производства не претендует на чужую собственность, то каждый из факторов производства производит свою долю продукта, которая затем и переходит собственникам факторов в процессе распределении. Таким образом, получается полная гармония: вместо классовой борьбы перед нами взаимовыгодное сотрудничество классов.

Жан Батист Сэй отвергает саму возможность эксплуатации факторов производства и классов общества, в условиях ничем не ограниченной свободной конкуренции предпринимателей. Ж.Б. Сэй и его последователи пытались вывести положение о гармонии экономических интересов, строя свои суждения на известной идее Смита о том, что личный интерес «экономического человека», направляемый «невидимой рукой», обязательно совпадёт с общественным интересом.

Вопрос о пропорциях, в которых созданная главными факторами производства стоимость общественного продукта распределяется на доходы владеющих этими факторами классов общества, по мнению Ж.Б. Сэя самостоятельного значения не имеет. Он был убеждён, что положение «низших классов» непременно улучшится, и поэтому ради пополнения «высших классов» сам «рабочий класс» больше всех других заинтересован в техническом успехе производства. А что касается производителей, то среди них каждый заинтересован в благополучии другого.

В теории распределения Сэя центральное место отводится предпринимателям, к которым он относит «индустриальных предпринимателей», землевладельцев, деловых людей, ведущих производство и распределение богатства.

Вокруг фигуры предпринимателя, по мнению Сэя, происходит распределение, механизм которого состоит в следующем: рабочий предоставляет услуги в виде затраченного непосредственного труда; услуги землевладельцев – в виде продуктов земли и услуг предпринимателей; услуги промышленников – в виде вложения капитала. Вынесенные на рынок, эти услуги обмениваются в форме заработной платы, процента или ренты. На услуги существует спрос со стороны промышленных предпринимателей, которые являются «посредниками, ищущими производственные услуги для изготовления продукта».

Человек, земля, капитал предоставляют услуги, а спрос и предложение регулируют цену услуг, т.е. размер ренты, зарплаты, процента, а также цену продуктов: с помощью предпринимателя ценность продуктов распределяется между «производительными услугами», а услуги – в соответствии с потребностями между производствами.

Сэй справедливо полагал, что обмен двух равных стоимостей не увеличивает и не уменьшает общей массы стоимостей, имеющихся в обществе. На вопрос о том, как определить величину стоимости, созданную каждым фактором производства, Сэй отвечает ссылкой на рынок. Он считал, что части стоимости, созданные различными факторами, определяет рынок. Так, часть стоимости, созданная трудом, равна заработной плате; часть, созданная капиталом – прибыли; часть, созданная природой – ренте.

Таким образом, стоимость или ценность каждого предмета, пока она не установлена на рынке, совершенно произвольна, неопределенна. Основанием же ценности является полезность товара. Поскольку в процессе производства участвует не только труд, но капитал и земля оказывают определенные услуги, они также создают стоимость (ценность). Это и составляет содержание теории трех факторов производства.

Сэй привел определение каждого вида дохода, но, в отличие от Смита, разделил прибыль на предпринимательский доход и процент.

В результате заработная плата рассматривалась им как вознаграждение за труд рабочего; предпринимательский доход – как вознаграждение за особую важную общественную функцию, «за промышленные способности, за его таланты, деятельность, дух порядка и руководства», процент – как результат услуги капитала. Предпринимателя–землевладельца Сэй ставит рядом с фермером, поэтому ренту сводит к стараниям землевладельцев.

При объяснении сущности процента он развил новый вариант теории производительности капитала. По его мнению, необходимо разделить субстанции капитала (материальное бытие средств производства) и производительную услугу капитала, связанную с использованием средств производства.

Сэй делит на две части стоимость, созданную капиталом: одна – возмещает затраты его субстанции (амортизация и т.д.), другая – возмещает или вознаграждает его производительные услуги.

На основании теории факторов производства Сэй сделал вывод об относительном изменении доходов. Он отмечал, что раз стоимость, а значит, и цена, слагается из доходов, то, следовательно, изменение каждого вида доходов не затрагивает другие доходы, а отражается только на цене, обусловливая ее изменение.

В результате последователи Сэя-Мальтуса видели происхождение прибыли и стоимость товаров, а доходы классов общества увидели в совместном труде и мирном сотрудничестве представителей этих классов. Только в конце девятнадцатого века, маржиналисты в лице Альфреда Маршалла и других учёных доказали тупиковую сущность и теории стоимости и теории издержек производства, поскольку в их основе лежит затратный принцип.

Маршалл вслед за Джевонсом предложил заменить термин «политическая экономия» на «экономикс». По его мнению, этот термин точнее отражает предмет исследования; экономическая жизнь должна рассматриваться вне политических влияний, вне государственного вмешательства. Строго говоря, точный перевод названия основного труда Маршалла - «Принципы экономикс», а не «Принципы политической экономии».

Центральное место в исследованиях А. Маршалла занимает проблема свободного ценообразования на рынке. Рыночную цену он рассматривает как результат пересечения цены спроса, определяемой предельной полезностью, и цены предложения, определяемой предельными издержками.

Заслугой Маршалла является выявление функциональной зависимости таких факторов, как цена, спрос и предложение. Он показал, что с понижением цены спрос растет, а с ростом цены - снижается и что, в свою очередь, с понижением цены предложение падает, а с ростом цены - растет. Устойчивой, или равновесной, А. Маршалл считал такую цену, которая установлена в точке равновесия спроса и предложения (на графике точку пересечения кривых спроса и предложения принято называть «крестом Маршалла»).

Исследования в рамках теории «предельных издержек производства» позволили А. Маршаллу выявить закономерности изменения средних издержек производства при увеличении объемов производства на предприятии. Он отмечал, что, как правило, крупный масштаб производства в конкурентной экономике обеспечивает предприятию снижение цены товарной продукции и соответственно преимущество перед конкурентами (благодаря постоянно возрастающей экономии от умения работать и от применения специализированных машин и всякого рода оборудования) и что главную выгоду от такой экономии извлекает все же общество.

Маршалл выводит два экономических закона: возрастающей отдачи и постоянной отдачи. В соответствии с первым увеличение объема затрат труда и капитала ведет к усовершенствованию организации производства, что повышает эффективность использования труда и капитала, дает более высокую отдачу. По второму закону увеличение объема затрат труда и других издержек ведет к пропорциональному увеличению объема продукции.

По мнению Маршалла, в условиях конкуренции удельные издержки с укрупнением производства либо снижаются, либо развиваются параллельно, но только не опережают темп роста объема продукции. Впоследствии на основе этих суждений микроэкономическая теория выдвинула более достоверные методические решения проблемы оптимизации производства и размеров предприятий. Подразделяя издержки производства на постоянные и переменные, А. Маршалл показал, что в длительном периоде постоянные издержки становятся переменными. На его взгляд, основной мотив, вынуждающий фирму покинуть рынок - это превышение ее издержек уровня рыночной цены.

Процент на капитал, по Маршаллу, проявляет себя как «вознаграждение» тому, кто, обладая материальными ресурсами, ожидает будущего удовлетворения от них, равно как заработную плату, на его взгляд, следует считать вознаграждением за труд. Маршалл не согласен с тем, что стоимость вещи зависит от количества затраченного на ее изготовление труда. Если это так, утверждает ученый, оказываемые капиталом услуги являются даровым благом и поэтому не нуждаются в вознаграждении в качестве стимула для дальнейшего его функционирования.

По мере обострения противоречий буржуазного общества, развития революционной борьбы пролетариата и социалистических идей начинается противоположный процесс: буржуазная политическая экономия не стремится больше проникать в сущность буржуазной экономики и сознательно предпочитает оставаться в сфере внешней видимости явлений. Из теории трудовой стоимости Рикардо неизбежно следовал ряд выводов, уличавших буржуазное общество в эксплуатации наёмных рабочих и ставивших под сомнение его «идеальность» и «разумность». Именно это обстоятельство побудило буржуазную политическую экономию постепенно отказаться от теории трудовой стоимости. А после появления экономического учения К. Маркса «опровержение» Марксовой теории трудовой стоимости и базирующейся на ней теории прибавочной стоимости стало генеральной идеологической задачей буржуазной политической экономии.

1. Теория спроса и предложения

При изучении процессов ценообразования мы, оставаясь на поверхности явлений буржуазного общества, сталкиваемся прежде всего с тем фактом, что цены товаров находятся в зависимости от соотношения спроса и предложения. Превышение спроса над предложением вызывает рост цен, а превышение предложения над спросом влечёт за собой понижение цен.

Отправляясь от этого факта, многие буржуазные экономисты уже в XVIII в. сформулировали так называемый закон спроса и предложения, суть которого сводится к следующему: цена товаров прямо пропорциональна спросу на данный товар и обратно пропорциональна его количеству. Некоторые представители этой теории писали о том, что цена товаров прямо пропорциональна количеству покупателей и обратно пропорциональна количеству продавцов.

Сторонники теории спроса и предложения не видят различия между ценой и стоимостью — они их отождествляют.

Английский экономист начала XIX в. Бейли утверждал, что реально существуют только меновая стоимость и цена. Никакой внутренне присущей товарам стоимости не существует. Товар стоит ровно столько, сколько за него дают денег или других товаров при данном соотношении спроса и предложения. У одного и того же товара может быть много «стоимостей» в зависимости от того, на какие товары и в какой пропорции он обменивается. Этот взгляд был подхвачен в России буржуазным апологетом начала XX в. Петром Струве, который заявлял, что стоимость — это «фантом» (призрак) и что реально существуют только цены. Движение же цен всецело зависит от соотношений спроса и предложения.

Теория спроса и предложения была подвергнута критике самими буржуазными экономистами ещё на ранней стадии развития экономической науки. Её главный порок состоял в том, что она не давала ответа на центральный вопрос: чем определяются цены при равенстве спроса и предложения? Почему при таком равенстве за 1 кг мяса дают, скажем, 2, а не 4 и не 1 кг сахара?

Кроме того, реальная практика показывала, что если цены зависят от спроса и предложения, то спрос и предложение в свою очередь зависят от уровня цен. Если цена снижается, то спрос на данный товар увеличивается, и наоборот. От уровня цены зависит и объём предложения: общеизвестно, что повышение цены на тот или иной товар стимулирует увеличение его производства, а стало быть, и объёма его предложения. И наоборот. Получается заколдованный круг: цены зависят от спроса и предложения, а последние сами зависят от цен. Невозможность выйти из этого порочного круга заставила многих буржуазных экономистов, в том числе и некоторых из самых отъявленных апологетов буржуазного строя, опровергнуть теорию спроса и предложения. Так, австрийский экономист Бём-Баверк писал по поводу «закона спроса и предложения»: «Он так же стар, как и экономическая наука, но за всё время своего существования он никого не удовлетворял» .

Попытки отрицать стоимость, лежащую в основе цен, направлены против изучения глубинных, неразличимых на поверхности явлений законов экономического развития. Критикуя концепцию П. Струве о «независимости» цены от стоимости и теорию спроса и предложения в целом, В. И. Ленин в работе «Ещё одно уничтожение социализма» писал: «Цена есть проявление закона стоимости. Стоимость есть закон цен, т. е. обобщённое выражение явления цены. О «независимости» здесь говорить можно лишь для издевательства над наукой…» .

2. Первые варианты теории полезности

Невозможность объяснить формирование товарных цен на основе теории спроса и предложения побудила буржуазных экономистов начать поиски объективной основы цен, т. е. того центра, к которому они тяготеют при всех колебаниях спроса и предложения. Эту объективную основу они стали искать в свойствах самого товара . Как известно, товары являются, с одной стороны, полезными вещами, удовлетворяющими те или иные потребности людей, а с другой — продуктами производства , изготовление которых требует определённого количества труда . Одни буржуазные экономисты стали искать объективную основу цен в полезности вещей, другие — в количестве труда, затрачиваемого на их производство. Развитие первой точки зрения привело к появлению первых вариантов теории полезности. Развитие второй точки зрения — к теории трудовой стоимости.

Буржуазные экономисты конца XVIII в. Кондильяк и Галиани считали, что ценность вещей определяется их полезностью.

Были предприняты попытки разработать так называемую шкалу потребностей. К самым важным потребностям были отнесены такие, неудовлетворение которых может привести к смерти (потребность в пищевых продуктах). На втором месте фигурировали в этой классификации потребности, неудовлетворение которых вредно отражается на здоровье, на третьем месте — потребности, неудовлетворение которых причиняет кратковременные страдания и т. д.

Согласно этой теории, наивысшую стоимость должны были иметь пищевые продукты, обладающие наивысшей полезностью, а низшую стоимость — предметы роскоши: алмазы, бриллианты и т. п. Между тем реальная практика показывала, что в повседневных актах обмена пищевые продукты, например хлеб, имеют более низкую цену, чем предметы роскоши. Теория полезности была отвергнута самими буржуазными экономистами ввиду её явного несоответствия общеизвестным фактам. С методологической точки зрения её несостоятельность предопределялась тем, что за основу было взято потребление, а не производство. Сторонники этой теории игнорировали тот очевидный факт, что потребительные стоимости товаров качественно разнородны и несоизмеримы друг с другом. Никто и никогда не сможет определить, во сколько раз, например, скрипка полезнее мышеловки. Полезность вещей не может быть тем общим, что делает товары соизмеримыми и определяет закон движения цен.

3. Теория трудовой стоимости классиков буржуазной политической экономии У. Петти, А. Смита, Д. Рикардо

Представители классической школы буржуазной политической экономии У. Петти, А. Смит и Д. Рикардо пошли по иному пути. Они создали теорию трудовой стоимости, согласно которой стоимость товаров определяется количеством труда, затраченного на их производство. Чем больше труда требуется для изготовления того или иного товара, тем выше его стоимость, и наоборот. Изменения стоимости товаров в свою очередь вызывают изменения цен. В трудах этих теоретиков (особенно Рикардо) показана связь между ростом производительности труда и величиной стоимости. У Рикардо мы находим также чётко выраженную идею о том, что при образовании стоимости сложный труд сводится к простому труду и что стоимость продуктов сложного труда выше, чем стоимость продуктов простого труда. Принцип трудовой стоимости Рикардо последовательно проводил при анализе всех экономических категорий капитализма. Отмечая его заслуги в области научной разработки теории стоимости, Маркс писал: «…наконец, среди них появляется Рикардо и кричит науке: «Стой!». Основа, исходный пункт для физиологии буржуазной системы… есть определение стоимости рабочим временем . Из этого Рикардо исходит и заставляет затем науку оставить прежнюю рутину и дать себе отчёт в том, насколько остальные категории, развиваемые и выдвигаемые ею… соответствуют или противоречат этой основе, этому исходному пункту… В этом именно и состоит великое историческое значение Рикардо для науки…» .

Однако теория трудовой стоимости Рикардо страдала рядом крупных недостатков, которые в дальнейшем были преодолены только Марксом на основе применения в экономической науке метода материалистической диалектики. Эти недостатки сводятся к следующему. Во-первых, Рикардо, как и его предшественники А. Смит и У. Петти, исходил из того, что товарная форма продуктов труда есть вечная форма. Поэтому и стоимость выступает у него как вечная категория. Между тем, как показал Маркс, продукты труда превращаются в товары лишь на определённом этапе развития общества и при строго определённых производственных отношениях. Люди всегда затрачивали и будут затрачивать труд на производство вещей, но труд не всегда придавал и не всегда будет придавать продуктам свойство стоимости.

Во-вторых, для Рикардо характерен чисто количественный подход к анализу стоимости. Его интересовала только величина стоимости. Он не занимался качественным анализом стоимости и труда, её создающего. Между тем Маркс показал, что труд, создающий потребительную стоимость, не тождествен труду, создающему стоимость, что в товаре заключено противоречие между конкретным и абстрактным трудом, обусловленное противоречием между частным и общественным характером труда товаропроизводителей. Учение Маркса о двойственном характере труда, заключённого в товаре, позволило преодолеть этот недостаток теории стоимости Рикардо.

В-третьих, Рикардо не понял внутренней связи между стоимостью и меновой стоимостью как необходимой формой её проявления, а соответственно и связи между стоимостью и деньгами. Ему казалось, что эта связь носит внешний характер. Он не показал, почему стоимость не может быть выражена в часах рабочего времени, а непременно должна проявляться через меновую стоимость и деньги.

Преодоление этой ограниченности теории Рикардо стало возможным лишь на базе созданного Марксом учения о двойственном характере труда, противоречии между частным и общественным трудом, абстрактным и конкретным, потребительной стоимостью и стоимостью.

4. Социалистические выводы из теории трудовой стоимости Рикардо

Теория трудовой стоимости Рикардо неизбежно вела к ряду выводов, уличающих капитализм в эксплуатации рабочего класса. Сам Рикардо в силу своих буржуазных классовых позиций не формулировал эти выводы. Это было сделано английскими социалистами-рикардианцами Томпсоном, Годскином, Греем и Бреем. Если единственным источником стоимости, рассуждали они, является труд, то и весь продукт труда должен принадлежать тому, кто трудится, т. е. рабочему, непосредственному производителю. Но в буржуазном обществе дело обстоит не так. Созданная трудом рабочего стоимость делится между капиталистом, не участвующим в производстве, и рабочими. Класс капиталистов фактически живёт за счёт присвоения результатов чужого труда.

«Эта сделка между капиталистами и рабочими, — писал Брей, — ясно показывает, что за недельный труд рабочего капиталисты и собственники дают ему лишь часть богатства, полученного ими от него же в течение предыдущей недели, другими словами, они получают нечто , не давая ему за это ничего … Таким образом, вся сделка между рабочим и капиталистом оказывается чистым обманом, простой комедией: в действительности это по большей части не что иное, как бесстыдный, хотя и узаконенный грабёж , с помощью которого капиталисты и собственники добиваются власти над производительными классами и высасывают из них все их средства к существованию» .

Подобный строй несправедлив, и его нужно заменить другим — социалистическим, где весь продукт труда будет принадлежать тем, кто трудится. Теория стоимости Рикардо стала, таким образом, применяться для критики капитализма и пропаганды социалистических идей.

Эта же теория послужила основой для проектов реформирования буржуазного строя в духе мелкобуржуазного социализма. Особенно ярко это направление представлено в работах французского мелкобуржуазного экономиста первой половины XIX в. Прудона .

5. Теория «конституированной» стоимости Прудона

Соглашаясь с утверждением Рикардо, что стоимость товаров определяется количеством рабочего времени, затраченного на их производство, Прудон вместе с тем заявлял, что этот принцип практически не осуществляется в буржуазном обществе. На практике цены бывают то выше, то ниже стоимости, но почти никогда не совпадают с ней. Определение стоимости рабочим временем станет, по его мнению, возможным только в будущем социалистическом обществе.

В своей мелкобуржуазной «модели социализма» Прудон сохраняет коренные основы товарного производства — частное обособленное производство на базе общественного разделения труда, обмен, конкуренцию, но одновременно устраняет деньги, заменив их трудовыми квитанциями, или «часовыми бонами». По его мнению, деньги усложняют обмен и создают возможность появления эксплуататоров, живущих за чужой счёт. Устранение денег позволит, по мнению Прудона, осуществить принцип справедливости: каждый будет трудиться и получать в обмен на произведённые товары полное возмещение затраченного труда. Закон стоимости трактовался Прудоном как самый справедливый и разумный закон, который должен лежать в основе будущего социалистического общества.

Если известно, что стоимость товаров определяется трудом, рассуждал Прудон вслед за английскими экономистами Греем и Бреем, то нет нужды выражать эту стоимость в деньгах. Не лучше ли устранить деньги и выражать стоимость товаров непосредственно в часах рабочего времени? Пока люди не знали, чем определяется стоимость, они могли измерять её окольным путём, через деньги или другие товары. Но теперь, когда наукой вскрыта природа стоимости, необходимо отказаться от услуг денег и соответственно перестроить экономическую практику.

С этой целью и была выдвинута идея так называемой «конституированной» стоимости, выражаемой непосредственно в часах рабочего времени. Каждый товар должен обладать качеством непосредственной обмениваемости на любой другой товар подобно тому, как этим качеством в буржуазном обществе обладают только деньги. Общество должно учитывать, сколько труда содержится в том или ином товаре, выдавать товаропроизводителю соответствующую трудовую квитанцию, дающую ему право приобрести другие товары, содержащие такое же количество труда. Товаропроизводителю не понадобится больше продавать сначала свой товар за деньги (что не всегда легко удаётся осуществить). Его товар будет обладать свойством непосредственной обмениваемости на любой другой товар в соответствии с количеством воплощённого в нём труда товаропроизводителя.

В соответствии с этой теоретической установкой в Англии и Франции были организованы так называемые банки, или базары, «справедливого обмена». Эти банки, просуществовав некоторое время, обанкротились, доказав тем самым несостоятельность исходных теоретических позиций мелкобуржуазных экономистов.

Вместо того чтобы развить дальше теорию трудовой стоимости Рикардо, освободив её от отмеченных выше недостатков, мелкобуржуазные экономисты типа Прудона сделали шаг назад, углубив эти недостатки и доведя их до практически несостоятельных выводов.

Рикардо, как отмечалось, не дал качественного анализа стоимости и труда, создающего стоимость, а потому не вскрыл внутренней связи между стоимостью и деньгами. Это и послужило основой для ложного заключения, будто стоимость может быть выражена непосредственно в часах рабочего времени. Необходимость в деньгах тем самым отпадала.

Мелкобуржуазные экономисты исходили из примитивного представления о субстанции стоимости. По их мнению, труд любого частного товаропроизводителя всегда создаёт стоимость. Раз создана полезная вещь и в ней содержится определённое количество труда, значит, эта вещь обладает стоимостью — таково исходное рассуждение мелкобуржуазных экономистов. Субстанцией стоимости они считали частный и конкретный труд, а не общественный и абстрактный. В этом состояла их первая и коренная ошибка.

Маркс убедительно показал, что частный труд товаропроизводителей не всегда создаёт стоимость. Это происходит только в том случае, если затрата труда данного частного товаропроизводителя является одновременно необходимой частицей совокупного общественного труда, если этот труд является необходимым звеном в системе общественного разделения труда , т. е. производит нужные для общества потребительные стоимости в необходимом количестве. Если же труд данного частного товаропроизводителя не является объективно необходимой частицей совокупного общественного труда, он не создаёт никакой стоимости. На практике это выражается в том, что продукт этого труда не принимается в обмен, его потребительная стоимость и стоимость не апробируются рынком. Между тем мелкобуржуазные экономисты исходили из того, что труд любого частного товаропроизводителя в любое время, при любой структуре общественного разделения труда и общественных потребностей создает стоимость. Они не понимали глубокого противоречия между частным и общественным трудом, свойственного товарному производству.

Из положения, гласящего, что при равенстве спроса и предложения (а следовательно, при наличии пропорциональности) товары продаются по их стоимости, Прудон сделал весьма своеобразный обратный вывод: если товары будут обмениваться точно по стоимости, то тем самым в обществе будет обеспечена пропорциональность, равенство спроса и предложения. Причинно-следственная связь оказалась перевёрнутой. Иронизируя по поводу этих рассуждений Прудона, К. Маркс в «Нищете философии» следующими остроумными словами выразил их порок: «Вместо того чтобы говорить, как все люди: в хорошую погоду можно встретить много гуляющих, г-н Прудон отправляет своих людей гулять, чтобы обеспечить им хорошую погоду» .

Ошибочность исходных представлений о стоимости привела на практике к следующим результатам. Как правило, в банки «справедливого обмена» частные товаропроизводители приносили товары, не находившие сбыта на обычном рынке (т. е. которые нельзя было продать за деньги). Банк должен был принимать эти товары и оценивать их «стоимость» в соответствии с количеством труда. Через определённое количество времени банк был завален товарами, не находившими сбыта на обычных рынках. В конечном счёте это привело к банкротству банков. Отмечая коренной порок этих мелкобуржуазных утопий, Маркс, критикуя Грея (а вместе с ним и Прудона), писал:

«…Он вообразил, что товары могли бы находиться в непосредственном отношении друг к другу как продукты общественного труда. Но они могут относиться друг к другу только в качестве того, что они действительно собой представляют. Товары суть непосредственно продукты обособленных, независимых частных работ, которые посредством своего отчуждения в процессе частного обмена должны доказать свой характер всеобщего общественного труда; иначе говоря, труд на основе товарного производства становится общественным трудом лишь посредством всестороннего отчуждения индивидуальных работ» .

Мелкобуржуазные экономисты не поняли, во-первых, что единственно возможной формой проявления стоимости являются меновая стоимость и деньги. Они не поняли, во-вторых, что колебания цен вокруг стоимости — это не нарушение закона стоимости, а единственно возможный способ осуществления закона стоимости. Эти ошибки были во второй половине XIX в. воспроизведены немецким мелкобуржуазным экономистом Дюрингом, которого Ф. Энгельс подверг разгромной критике в работе «Анти-Дюринг».

6. Разложение рикардианской школы. Замена теории трудовой стоимости теорией издержек производства

Использование теории трудовой стоимости Рикардо для антикапиталистических и социалистических выводов заставило буржуазных апологетов, выдававших себя за последователей Рикардо, отказаться от этой теории. Чтобы защитить буржуазное общество от обвинений в эксплуатации рабочего класса, они стали заменять теорию трудовой стоимости теорией издержек производства. Формально называя себя учениками и последователями Рикардо, буржуазные экономисты Торренс, Джемс Милль, Мак-Куллох, а позднее Джон Стюарт Милль на деле встали на путь вульгаризации его теории. Воспользовавшись тем, что в работах Рикардо употребляется термин «издержки производства», они стали давать расширительное толкование этому понятию. Они стали включать в него не только труд, затраченный на производство товара, но и ряд других факторов.

Джемс Милль утверждал, что в создании новой стоимости принимает участие не только живой труд, но и накопленный, прошлый труд. Ещё дальше пошёл в вульгаризации теории стоимости Рикардо Мак-Куллох, который утверждал, что стоимость создаётся не только человеческим трудом, но и «трудом» рабочего скота, машинами и силами природы.

У Джона Стюарта Милля категория издержек производства имеет несколько иное содержание. Он понимает под ними денежные расходы капиталиста, связанные с производством товара. Сведение основы цен товаров к денежным издержкам производства было признано неубедительным даже самими буржуазными экономистами. Если учесть тот бесспорный факт, что величина денежных расходов капиталиста, связанных с производством товара, определяется уровнем существующих цен, то получается заколдованный круг: цены одних товаров определяются ценами других товаров, т. е. одно неизвестное определяется другими неизвестными.

7. Теория «трёх факторов производства»

К теории издержек производства непосредственно примыкает вульгарная теория «трёх факторов производства». Её родоначальником является французский вульгарный экономист Жан-Батист Сэй. Эта теория воспроизводится почти во всех современных буржуазных учебниках политической экономии. Её суть заключается в следующем: в создании стоимости принимают участие три фактора: труд, капитал, земля. Каждый из этих факторов создаёт соответствующую часть стоимости, присваиваемую различными классами. Труд создает заработную плату рабочих, капитал — прибыль капиталистов, а земля — ренту землевладельцев. При таком подходе получается, что в буржуазном обществе никто никого не эксплуатирует. Каждый получает свою долю в соответствии с тремя факторами производства.

В несколько модифицированной форме эту теорию совсем недавно повторил американский экономист Луис О. Кэлсоу. В статье, опубликованной в марте 1957 г. в журнале «Америкэн бар ассошиэйшн джорнэл», специально посвящённой критике теории трудовой стоимости К. Маркса, он утверждает, что в создании стоимости принимает участие не только труд, но и капитал, под которым он понимает машины, средства труда. По мнению этого экономиста, «трудовая теория стоимости была приблизительно верной в первобытные времена и в несколько меньшей мере — в доиндустриальной экономике. Но как только люди применили свой разум к созданию орудий труда и машин, которые способны создавать богатство или по крайней мере сотрудничать с человеческим трудом в создании богатства, произошло коренное изменение… Все экономические ценности (стоимости) создавались уже не одним трудом, а трудом и капиталом вместе».

Смысл подобных утверждений очевиден: их автор пытается обосновать правомерность получения прибыли капиталистами, собственниками капитала. Сам он об этом пишет в откровенной форме: «Трудовая теория стоимости имеет далеко не только академический интерес. Если труд — единственный источник всей стоимости, созданной в производственном процессе, то труд имеет моральные основания претендовать на всё богатство, созданное в процессе производства. Тогда единственное, на что имеет моральное право претендовать собственник капитала, — это возврат ему капитала». Если же в создании стоимости принимает участие и капитал, то по мере увеличения числа машин, используемых в производстве, капиталист имеет полное «моральное право» на присвоение в виде прибыли всё большей массы производимого богатства.

Коренной порок теории трёх факторов производства состоит в том, что она смешивает процесс создания потребительных стоимостей с процессом создания стоимости. В создании потребительных стоимостей принимают участие не только труд, но и природа, машины. Маркс с полной определённостью подчеркнул это, приведя слова одного из буржуазных экономистов о том, что труд есть отец богатства, а земля — его мать. Но к созданию стоимости земля и машины не имеют никакого отношения. Стоимость создается только трудом. Средства производства сами по себе не создают никакой новой стоимости — их стоимость переносится на производимые при их посредстве товары. Та часть новой стоимости, которую присваивает капиталист в виде прибыли, и та часть, которую присваивает земельный собственник в виде ренты, являются по своему происхождению результатом труда. Труд есть единственный создатель стоимости, хотя он не единственный источник потребительной стоимости.

Применение новых машин, использование более плодородной земли позволяют повысить производительность труда, создать большее количество потребительных стоимостей. Но общая сумма созданной стоимости от этого не возрастает, если не увеличивается количество затраченного труда. Каждая единица произведённых товаров будет содержать в себе меньшее количество труда, и потому её стоимость будет снижаться. Увеличение количества производимых потребительных стоимостей неравнозначно увеличению общей суммы стоимости.

Смешение потребительной стоимости и стоимости является одним из самых распространенных приёмов, применяемых современной буржуазной политической экономией в критике «неудобоваримой» для них теории трудовой стоимости.

8. Теория предельной полезности

Выход в свет «Капитала» К. Маркса явился, по выражению Ф. Энгельса, «самым страшным снарядом», когда-либо выпущенным в голову буржуазии. Развив научные элементы, содержавшиеся в теории трудовой стоимости Рикардо, и преодолев её буржуазную ограниченность, Маркс вскрыл на основе переработанной им теории трудовой стоимости всю анатомию и физиологию буржуазного общества, выявил во всех деталях скрытый механизм капиталистической эксплуатации наёмного труда, доказал необходимость и неизбежность революционного перехода к социалистическому способу производства. Исходным базисом марксовой политической экономии капитализма является теория трудовой стоимости.

В «Капитале» были подвергнуты убийственной критике все существовавшие до Маркса буржуазные теории стоимости — теории «спроса и предложения», «полезности», «издержек производства», «трёх факторов производства» и т. п. Весь старый арсенал аргументов вульгарной политической экономии был разгромлен неопровержимой Марксовой критикой. Перед буржуазными апологетами встала серьёзная проблема: необходимо было противопоставить теории стоимости Маркса какую-то новую теорию, которая выглядела бы более солидно и наукообразно, чем прежние, и вместе с тем позволяла бы отвести критику в адрес буржуазного строя.

Теория предельной полезности, разработанная в 70–80-х годах прошлого века англичанином Джевонсом, австрийскими экономистами Визером, Менгером и особенно Бём-Баверком, преследовала именно эту цель.

Основные положения теории предельной полезности, наиболее полно развитые Бём-Баверком, сводятся к следующему.

Прежде всего Бём-Баверк проводит различия между полезностью вещей и их «ценностью». Не всякая полезная вещь обладает ценностью. Если полезные вещи имеются в неограниченном количестве — они не имеют никакой ценности. Ценностью обладают только те полезные вещи, запас которых ограничен. Бём-Баверк вводит понятие «субъективной ценности», имеющей в его теории краеугольное значение. Раскрывая содержание этой категории, Бём-Баверк пишет:

«Ценность отнюдь не является объективным, внутренним свойством материальных благ, присущим им по природе; точно так же нельзя рассматривать её и как феномен чисто субъективный, коренящийся исключительно в свойствах человеческого организма; напротив, ценность представляет собою результат своеобразного отношения между объектом и субъектом» .

У Маркса, как мы знаем, стоимость выступает как специфическое производственное отношение между людьми, прикрытое вещной оболочкой. По Бём-Баверку, стоимость (ценность) — это не отношение между людьми, а отношение между человеком и вещью. Человек даёт ту или иную оценку вещи в зависимости от того, какую пользу она ему приносит. «Ценностью, — пишет Бём-Баверк, — называется то значение, которое представляет материальное благо или комплекс материальных благ с точки зрения благополучия субъекта» .

Если, например, человеку для удовлетворения его производственных и личных потребностей необходимо иметь 10 вёдер воды, а в его распоряжении имеется 50, то излишек воды в 40 вёдер не будет обладать никакой ценностью. Если же у него останется только 10 вёдер, то каждое из них приобретет ценность, ибо лишение хотя бы одного из них не позволит человеку удовлетворить ту или иную его потребность.

Величина ценности материальных благ, по Бём-Баверку, определяется величиной пользы, которую приносит человеку та или иная вещь. «Величина пользы, — пишет он, — приносимой человеку материальными благами, действительно и повсюду является вместе с тем и мерою ценности материальных благ» . Но при этом речь идёт не о величине пользы вообще, а о предельной полезности вещи. «Ценность вещи измеряется величиною предельной пользы этой вещи» .

Что же представляет собою эта предельная полезность, определяющая величину ценности? Это не наибольшая и не средняя полезность, «а именно наименьшая польза, ради получения которой эта вещь, или вещь ей подобная, ещё может рациональным образом употребляться при конкретных хозяйственных условиях» .

Бём-Баверк иллюстрирует это следующим примером. Предположим, что поселенец, живущий в первобытном лесу, в стороне от других людей, собрал со своего поля пять мешков зерна. Этим зерном он должен прокормиться до следующей жатвы. Один мешок нужен ему, чтобы не умереть с голоду до следующей жатвы. Этот мешок имеет наивысшую полезность. Обозначим её числом 10. Второй мешок нужен, чтобы сохранить здоровье и силы — его полезность пусть будет равна 8 единицам. Третий мешок предназначен для откармливания птицы — его полезность обозначим числом 6. Четвёртый мешок нужен для приготовления хлебной водки — его полезность 4. Наконец, пятый мешок наш поселенец решает употребить для кормления нескольких штук попугаев, «болтовню которых ему нравится слушать». Полезность этого мешка равна 1. При названных условиях это и будет предельная, наименьшая полезность зерна, определяющая величину его ценности (стоимость). Если у нашего поселенца будет только три мешка хлеба, то положение изменится. Теперь предельной полезностью будет обладать третий мешок, предназначенный для откармливания птицы, и величина ценности мешка повысится с 1 до 6. Если же останется один мешок, то его предельная полезность будет равна 10.

Таким образом, субъективные оценки вещей меняются в зависимости от их количества и важности удовлетворяемых ими потребностей.

Аналогичным образом определяется и ценность тех благ, которые наш поселенец желает приобрести у других.

На рынке сталкиваются продавцы и покупатели, уже имеющие определённые субъективные оценки тех или иных вещей. В результате столкновения этих различных оценок в ходе конкуренции и соотношения спроса и предложения формируется рыночная цена тех или иных товаров. «Мы с полным правом, — пишет Бём-Баверк, — можем назвать рыночную цену равнодействующей сталкивающихся на рынке субъективных оценок товара и той вещи, в которой выражается его цена» . «Цена, — пишет он в другом месте, — от начала до конца является продуктом субъективных определений ценности» .

Прежде чем давать научную оценку этой теории, ответим на вопрос: отражает ли эта теория какие-то реальные процессы объективной действительности? Вещи, имеющиеся в избытке, ценятся ниже, чем имеющиеся в ограниченном количестве. Человек, умирающий от жажды в пустыне, готов отдать за стакан воды все имеющиеся у него вещи. А мельник, пользующийся рекой, позволит вам набрать целое ведро воды без всякой платы. Нет сомнений в том, что подобные субъективные оценки вещей существуют. Когда хозяйка имеет в своем распоряжении весьма ограниченную сумму денег, то она постарается использовать её для покупки тех вещей, в которых она и её семья испытывают в данный момент наибольшую потребность, и она не истратит ни копейки для приобретения таких вещей, которые у неё в настоящий момент имеются в избытке. На рынке действительно сталкиваются покупатели и продавцы, имеющие различный круг потребностей и по-разному субъективно оценивающие значение тех или иных вещей.

Учёт этого неоспоримого, но поверхностного факта может иметь известное значение при изучении спроса населения, структуры его расходов. Но столь же очевидно, что теория предельной полезности не вскрывает глубинных процессов товарного производства. В лучшем случае она может кое-что объяснить в механизме отклонений цен от стоимости, но она совершенно непригодна для выявления подлинного центра тяготения цен.

Первый методологический порок этой теории состоит в том, что она исходит из потребления, а не из производства. Между тем, как убедительно показал Маркс, структура потребления определяется структурой производства. Изменения в сфере потребления вызываются глубинными изменениями в сфере производства. Законы потребления являются вторичными, производными от законов производства, а не наоборот. Между тем теория Бём-Баверка исходит из первичности потребления. Она рассматривает людей не как производителей материальных благ, а только как потребителей. Она игнорирует значение труда, значение производства, играющего главную роль в экономической жизни общества.

Второй методологический порок этой теории состоит в том, что анализ объективных, не зависящих от воли и желаний людей, процессов подменяется анализом субъективно-психологических оценок людей. Конечно, люди могут оценивать значение вещей в зависимости от их количества и полезности. Но само это количество определяется состоянием производства, уровнем его производительных сил , распределением труда между различными сферами производства. Всякие изменения в структуре производства вызывают изменения в количестве и ассортименте товаров, а соответственно отражаются и на субъективно-психологических оценках людей.

В-третьих, Бём-Баверк отправляется в своем анализе стоимости от субъективных оценок человека, живущего вне общества, не связанного с обществом и рассматриваемого лишь в аспекте его отношения к вещам. Причём этот Робинзон рассматривается как потребитель, а не производитель. Тем самым исключается всякая возможность понять стоимость как специфически историческое производственное отношение между людьми. В теории предельной полезности стоимость выступает как вечная категория, она обусловлена здесь отношением человека к вещам, а не отношениями людей друг к другу по поводу вещей.

Бём-Баверк в исходном пункте анализа абстрагируется от специфических условий товарного хозяйства. Между тем анализ этих условий сразу же поставил бы под сомнение всю цепь его рассуждений. В товарном хозяйстве, как известно, каждый товаропроизводитель производит не для себя, а для других, для продажи. Производимая им вещь сама по себе не имеет для него никакой ценности — она ему не нужна. Подобный подход особенно ярко обнаруживается в условиях крупного капиталистического производства. Капиталист производит в массовых масштабах продукты, которые ему лично совершенно не нужны, и с точки зрения теории Бём-Баверка субъективная ценность этих продуктов должна быть для него равна нулю. Между тем капиталисты зарабатывают на них огромные барыши.

Теория предельной полезности не в состоянии объяснить законы движения товарного производства. Вот почему Энгельс расценивал теорию предельной полезности как теорию, имеющую «беспредельную бесполезность». И если она получила широкое распространение в буржуазной экономической литературе, то это объясняется только тем, что она была призвана выполнить социальный заказ буржуазии по борьбе с марксизмом и социалистическими теориями.

Наибольшей популярности теория предельной полезности достигла в конце XIX — начале ХХ в. В этот период даже отдельные представители социал-демократии стали призывать к объединению теории трудовой стоимости Маркса с теорией предельной полезности Бём-Баверка. Ревизионист Бернштейн считал теоретически обоснованным и правомерным то, что при анализе стоимости Бём-Баверк абстрагировался от труда. Меньшевик Маслов полагал, что при анализе проблем потребления теория стоимости Маркса должна быть дополнена теорией Бём-Баверка. Попытки сочетания теорий Маркса и Бём-Баверка предпринимались в России буржуазным экономистом Туган-Барановским.

В. И. Ленин и Г. В. Плеханов вели решительную борьбу с подобной эклектикой. В книге Н. И. Бухарина «Политическая экономия рантье» дана развёрнутая критика как теории Бём-Баверка, так и попытки эклектического сочетания теорий Маркса и Бём-Баверка, предпринятой Туган-Барановским.

Ревизионисты, как известно, утверждали, будто Маркс в своей теории стоимости полностью абстрагировался от потребительной стоимости, недооценил её значения, оставил её «за бортом политической экономии», отнеся её целиком к области технической науки «товароведения». Между тем сам Маркс в «Замечаниях на книгу А. Вагнера „Учебник политической экономии”» специально отметил, что в его теории потребительная стоимость «играет важную роль». Маркс ясно указывал, что стоимость могут иметь только те вещи, которые являются общественной потребительной стоимостью. Вещь, не являющаяся предметом потребления, не может быть носителем стоимости, а труд, затраченный на её производство, не образует стоимости, является напрасно затраченным трудом. Маркс ясно указывал, что общественная полезность вещей изменяется в зависимости от степени пропорциональности в распределении труда по различным отраслям производства. Следовательно, Маркс отнюдь не выбрасывал потребительную стоимость «за борт политической экономии». Но он никогда не отождествлял потребительную стоимость со стоимостью, полезность вещей с субстанцией стоимости. В теории стоимости Маркса нашли ясное решение как вопросы производства, так и вопросы потребления, и ревизионистские рассуждения о необходимости сочетания его теории с теорией предельной полезности свидетельствуют либо о непонимании, либо о сознательном извращении основ марксистской теории трудовой стоимости.

9. Эклектические сочетания различных теорий стоимости в современной буржуазной политической экономии

Современная буржуазная политическая экономия не имеет единой, монистической теории стоимости. Проповедуемая ею теория стоимости сочетает в себе самые различные теории — теории спроса и предложения, издержек производства, предельной полезности. И только теория трудовой стоимости не находит в ней места по отмеченным выше классовым мотивам.

Одним из родоначальников подобной эклектики явился английский экономист конца XIX — начала XX в. Альфред Маршалл. Он утверждал, что необходимо различать «короткие» и «длинные» периоды в движении цен. При «коротких» периодах движение цен определяется соотношением спроса и предложения на базе предельной полезности, а при «длинных» периодах — издержками производства. Маршалл решительно выступал против теории трудовой стоимости. «Неверно, — писал он, — что стоимость созданной на фабрике пряжи за вычетом износа оборудования есть продукт труда рабочих. Она является продуктом их труда, труда предпринимателей и подчинённых им управляющих, а также затраченного капитала» . В этом высказывании ясно выражена защита Маршаллом вульгарных положений о том, что источником стоимости является не только труд, но и другие факторы производства.

Одним из наиболее ярких современных примеров эклектического сочетания различных теорий стоимости является концепция, изложенная в учебнике политической экономии американского экономиста П. Самуэльсона, по которому учатся американские студенты экономических факультетов университетов. Этот учебник выдержал уже 5 изданий и переведён почти на все западноевропейские языки. В 1964 г. работа Самуэльсона была опубликована на русском языке. Советские студенты имеют возможность наглядно убедиться в том, насколько примитивен теоретический уровень современной буржуазной политической экономии.

Прежде всего бросается в глаза ярко выраженный неисторический подход к анализу всех категорий, в том числе товара , стоимости , денег . Самуэльсон внушает читателям мысль о том, что товар появляется вместе с возникновением человеческого общества и является вечной формой продуктов труда. «Даже в примитивном хозяйстве, — пишет он, — знали, что лучше ввести разделение труда: предоставить толстякам заниматься рыбной ловлей, тощим людям — охотой, находчивым — изготовлением лекарств — и чтобы при этом каждый обменивал свою продукцию на товары, в которых он нуждается, — чем довольствоваться таким положением, когда каждый делает всё и при этом весьма посредственно» . По его мнению, разделение труда , представляющее необходимое условие превращения продуктов труда в товары, «покоится на различиях в способностях разных людей…» ; оно выводится, таким образом, из вечных особенностей природы человека. В этих рассуждениях нет даже попытки проследить объективный и закономерный процесс развития производительных сил, дифференциации орудий труда, появления общественного разделения труда. Все представляется весьма просто: появились люди, у этих людей разные склонности и способности, они договорились о введении разделения труда и обмена товарами.

Появление товарной формы продуктов труда выступает как результат сознательной договорённости людей, а не как объективный процесс длительного развития производительных сил и производственных отношений . Наиболее наглядно это выражено в следующем высказывании Самуэльсона: «…мы в большом и неоплатном долгу перед теми двумя первобытными людьми, которые первыми вдруг осознали, что каждому из них было бы лучше, если бы он уступил другому какое-то количество своего товара в обмен на некоторое количество товара, произведенного вторым человеком» .

Нетрудно заметить, что никакого научного анализа проблемы здесь нет. Есть лишь голословное утверждение, будто какие-то два неизвестных первобытных человека «вдруг» осознали выгодность разделения труда и обмена, — и с этого началась история товара и товарного производства. Полностью игнорируются очевидные факты, что люди первобытного общества сотни тысяч лет трудились, не зная обмена товарами, что сама мысль о товарном обмене возникала не «вдруг», а лишь на определённом этапе развития человеческого общества, при наличии определённых объективных общественных условий производства. Субъективные настроения людей определялись объективными факторами, а не наоборот, как это пытается представить Самуэльсон вслед за многочисленными сторонниками так называемой «субъективной» школы политической экономии.

Столь же поверхностен подход к проблеме стоимости. Самуэльсон справедливо ставит вопрос о том, что обмен разнородных товаров возможен только в том случае, если они имеют нечто общее, делающее их соизмеримыми. Но ответ даёт совершенно неудовлетворительный. По его мнению, товары делаются соизмеримыми лишь благодаря наличию денег. Вот что он пишет: «В начальной школе нас учили никогда не складывать яблоки с апельсинами и не смешивать количества, имеющие разнородные измерения. В экономической же теории функция денежных цен в том и состоит, чтобы сделать соизмеримыми все ценности… Эстетически хлеб и цветы несоизмеримы, но в экономической теории деньги делают их сравнимыми. Они делают то же самое и с разными товарами производственного назначения, будь то молотки, ткацкие станки или топливо» .

По существу, Самуэльсон обходит проблему стоимости. Точнее, в его представлении товары, взятые сами по себе, не обладают стоимостью, а следовательно, и соизмеримостью. Они делаются соизмеримыми лишь благодаря деньгам. Во всём своём учебнике Самуэльсон старается избегать понятия «стоимость» и вместо него оперирует понятиями «цена», «ценность», «полезность». Он боится искать объективную основу стоимости и пытается представить дело таким образом, будто вместо объективной стоимости товаров существуют лишь субъективные оценки вещей в зависимости от их предельной полезности.

По мнению Самуэльсона, рыночная цена товаров формируется под влиянием следующих факторов: спроса и предложения, предельной полезности, издержек производства. Логика его рассуждений такова. В каждый данный момент на рынке складываются определённые соотношения спроса и предложения, которые и определяют уровень цен. Но величина спроса в свою очередь определяется предельной полезностью вещей, а величина предложения — издержками производства. Под издержками производства понимаются, как и у Маршалла, не только затраты труда, но и затраты капитала, степень риска и «жертвы», которые несёт капиталист, воздерживаясь от потребления принадлежащих ему средств.

Нет сомнений, что на колебания цен могут оказывать то или иное влияние самые разнообразные факторы. Но есть центр, вокруг которого колеблются цены. Этим центром, как показал Маркс, является стоимость, определяемая количеством абстрактного, общественно необходимого труда, содержащегося в товарах. Цены могут быть выше и ниже стоимости, но их движение в конечном итоге определяется стоимостью. Если проследить движение цен за длительные промежутки времени, то эта внутренняя связь между стоимостью и ценой обнаруживается вполне отчётливо. Временные отклонения цен от стоимости выравниваются, образуя среднюю рыночную цену, в основе которой и лежит стоимость.

Движение производительности общественного труда изменяет величину стоимости, а это в свою очередь влечёт и изменение средних рыночных цен, которые всегда тяготеют к стоимости.

Буржуазная политическая экономия боится анализировать эту внутреннюю связь, ограничиваясь лишь описанием ряда поверхностных, внешних связей. И учебник Самуэльсона — наглядный пример этому.

Удивительно, но такое имя, как известно далеко не каждому экономисту. Это имя редко звучит на лекциях по экономической теории, тогда как именно этот ученый является автором таких важных экономических теорий, как «закон рынков Сэя » и «теория трех факторов производства ». Являясь во многом продолжателем идей А. Смита, Сэй смог рассказать о них в континентальной Европе простым и доступным языком. Можно сказать, что он был популяризатором смитианских идей, переработавшим их до столь четких и ясных объяснений, что их мог понять любой далекий от экономики человек. Можно долго спорить о том, насколько значителен вклад Жан-Батист Сэя в развитие экономической мысли, но несомненно, что он был неординарным и ярким экономистом рубежа XVIII-XIX вв.

Биография Жана-Батиста Сэя

Будущий французский экономист и представитель классической школы политэкономии (Jean-Baptiste Say ) родился 5 января 1767 года в городе Лион, в буржуазной семье. Его отец был протестантом и купцом, возможно именно от него Жан-Батист унаследовал деловую смекалку. В молодости Сэй получил хорошее образование и работу в конторе, но этого ему показалось мало, и он много времени уделял самообразованию, проявляя при этом особый интерес к политической экономии. При этом он неминуемо должен был познакомиться с самым известным трудом того времени в данной области – книгой «Богатство народа » Адама Смита. Так и произошло. Идеи Смита оказали на Сэя огромное влияние, и практически всю свою последующую жизнь он посвятил их развитию и популяризации во Франции.

В 1789 году Франция оказалась объята «пламенем» революции и юный Сэй (ему тогда было 22 года) с восторгом воспринял идее и о свержении монархии и переходу к республике равных и свободных граждан. Жан-Батист Сэй записывается в армию, которая в то время вела бои на западе Франции. Но постепенно Сэй разочаровывается в якобинцах, уходит из армии и возвращается на родину, в Париж.

This work is licensed under the Public domain license. Attribution: Echiner~commonswiki on commons.wikimedia.org

Портрет Жана-Батиста Сэя.

В Париже Сэй получает место редактора одного солидного журнала. Установление во Франции Консульства Бонапарта позволило Сэю получить пост члена трибунала в комитете финансов.

В 1803 году выходит самое значимое и известное сочинение Сэя - «», которое принесет ему впоследствии большую славу.

Книга Сэя была замечена самим Наполеоном, которому как раз требовалось экономическое обоснование его политики и военных кампаний. Жана-Батиста пригласили к Наполеону для беседы, в ходе которой тот дал ему понять, что хочет, чтобы Сэй переписал свой «Трактат политической экономии» в духе взглядов Наполеона. Сэй ответил отказом и был вынужден уйти в отставку. Впрочем, можно сказать, что он еще легко отделался.

После этого Сэй решает заняться предпринимательством и становится пайщиком текстильной фабрики. В 1812 году он продает свой пай и живет в Париже, ведя образ жизни рантье.

После свержения Наполеона и реставрации Бурбонов, снова возрастает интерес к труду Ж.Б. Сэя, благосклонно принятому новым правительством. Слава Сэя, как крупнейшего экономиста Франции гремит по всей стране.

Что касается самого Сэя, то он вновь пробует новую сферу деятельности и начинает читать лекции по политической экономии. В 1819 году она получает кафедру «Промышленной экономии» в Национальной консерватории искусств и ремесел. Оставаясь верен себе Сэй рассказывает о сложных вещах так просто и наглядно, что скоро политическая экономия становится во Франции популярна не менее, чем на ее родине – в Англии.

В период 1828-1830 гг. Жан-Батист Сэй издает «Полный курс практической политической экономии» в 6-ти томах. Но в этом курсе он не излагает ничего принципиально нового. Теперь он занимает уже кафедру «Политической экономии» в Коллеж де Франс.

Трактат политической экономии Сэя

Самый главный труд всей жизни Жана-Батиста Сэя, его opus magnum – без сомнения «Трактат политической экономии, или Простое изложение способа, которым образуются, распределяются и потребляются богатства», вышедший в печать в 1803 г. и состоящий из 9 глав.

Это самая значимая работа Сэя. Впоследствии он будет ее неоднократно дорабатывать и дописывать, подготавливая к переизданиям. Всего при жизни автора его трактат переиздавался 5 раз! И в наше время не всякий учебник или монография могут таким похвастаться, а уж в те времена это говорило вообще о многом.

Что представляет собой «Трактат политической экономии » Сэя? По сути, это изложение трудных для понимания идей А. Смита гораздо более живым, простым и понятным языком. Нельзя сказать, что Ж.Б. Сэй копировал Смита. Скорее он творчески переработал его учение (и здесь прослеживается влияние физиократической традиции и экономического либерализма, близких Сэю) и сделал его доступным для широкого круга читателей.

Закон рынков Сэя

Одна из наиболее важных экономических идей Жана-Батиста Сэя была сформулирована им в 1803 году. Впоследствии в его честь она была названа «закон рынков Сэя» или кратко «закон Сэя».

Закон Сэя (Say’s law ) гласит, что в условиях свободной экономики с гибкими ценами автоматически устанавливается такое положение, при котором вся произведенная в условиях существующих технологий и имеющихся ресурсов продукция потребляется совокупным спросом.

Да, это то самое рыночное равновесие, при котором спрос и предложение уравновешивают друг друга известное нам сегодня в рамках современной экономической теории.

Сэй полагал (исходя из открытого им закона), что кризисы перепроизводства, как и кризисы недопотребления попросту невозможны.

Теория трех факторов производства Сэя

Большая заслуга Сэя и в том, что он изучал вопрос источников общественного богатства и пришел к выводу, что в основе создания всевозможных благ лежат три фактора производства :

• труд;
• земля;
• капитал.

Если К. Маркс полагал основным труд, а физиократы – землю, то Сэй заявлял, что лишь совместное использование труда, земли и капитала позволяют создавать продукты и получать доходы.

Большое внимание Сэй уделял и предпринимательскому доходу , рассматривая его как вознаграждение за важнейшую функцию – объединение предпринимателем всех трех факторов производства для достижения общей цели (производства продукта и получение дохода).

Другие идеи Жана-Батиста Сэя

Кроме «закона рынков Сэя» и «теории трех факторов производства», Сэя высказывал и другие интересные (хотя и не всегда верные идеи). Перечислим их:

• Сэй был иностранным членом Петербургской академии наук;
• Д. Риккардо симпатизировал Сэю, уважительно о нем отзывался и вел с ним активную переписку;
• в пожилом возрасте Сэя обуяла гордыня, он стал хвастливым и грубым;
• идеи Сэя легли в основу популярной в XX в. теории издержек производства Т. Мальтуса;
• Карл Маркс назвал теории Сэя и Мальтуса «вульгарной политической экономией».

Галяутдинов Р.Р.

© Копирование материала допустимо только при указании прямой гиперссылки на