Принцип уравнительного распределения какой тип экономики.

Уравнительное распределение, Научный коммунизм

Уравнительное распределение -

форма распределения потребительских благ между членами коллектива поровну, независимо от трудового вклада каждого.

У. р. было объективно необходимой формой при первобытнообщинном строе. В условиях нерегулярности поступления и недостаточности средств существования У. р. выступало не только как естественный результат общего труда, но и как средство сохранения общинной организации. Если материальные условия диктовали необходимость У. р., то кровное родство закрепляло его, превращало в обычай и ограничивало рамками родовой общины.

Развитие производительных сил, появление частной собственности на средства производства и возникновение классового неравенства обусловили изменения в способе производства, а следовательно, и в распределении. Однако в течение многих веков У. р. продолжало существовать в форме уравнительного землепользования в сельских общинах Китая, Индии, России, Германии и некоторых других стран.

Требование У. р., являясь отражением примитивных представлений о равенстве и справедливости, не раз выдвигалось трудящимися массами и их идеологами. Так, один из лидеров английской буржуазной революции XVII в., вдохновитель диггеров Уинстэнли, в памфлете «Закон свободы...» писал, что в новом обществе все будут поровну получать необходимые предметы потребления из общественных складов. В той или иной степени идею У. р. разделяли французские социалисты-утописты XVIII в. Наиболее последовательным идеологом У. р. выступил Бабеф, который считал, что ни интенсивность труда, ни количество произведенных продуктов не могут служить основанием для неравного распределения. Проповедуя аскетический уравнительный коммунизм , ранние социалисты исходили из сравнительно невысокого уровня развития производительных сил того времени. В России сторонниками У. р. выступали революционные народники 70?х гг. (см. Народнический социализм ). Показывая социальное содержание их требований, Ленин писал, что в условиях России того времени «идея равенства и всевозможные планы уравнительности» были «самым полным выражением задач не социалистической, а буржуазной революции, задач борьбы не с капитализмом, а с помещичьим и бюрократическим строем» (т. 15, с. 227).

Научный коммунизм, обосновывая принципы распределения при социализме и коммунизме, противопоставляет У. р. научное понимание равенства. Требование уравнительности не может претендовать на выражение сущности социализма, поскольку оно препятствует экономическому прогрессу, росту производительности труда. Основанные на этом принципе в первые годы социалистического строительства у нас сельскохозяйственные коммуны, где были обобществлены не только основные средства производства, но и продуктивный скот, птица, жилища и домашний инвентарь, оказались нежизнеспособными. Отказ от принципа личной материальной заинтересованности, мелочная регламентация быта и потребления подрывали экономические стимулы к труду, отрицательно воздействовали на производство и другие стороны общественной жизни. В период массовой коллективизации коммуны были преобразованы в сельскохозяйственные производственные кооперативы.

История знает и такие примеры, когда уравнительность возводилась в ранг государственной политики. Так, в КНР в 1958 г. была предпринята попытка решить задачи «коммунистического строительства» в деревне посредством «народных коммун» с У. р. потребительских благ. В течение нескольких месяцев 700 тыс. сельскохозяйственных кооперативов были превращены в 26 тыс. народных коммун, им были переданы приусадебные участки, домашний скот и птица. Однако уравнительность привела в конечном счете к проеданию созданного продукта, снизила производительность труда и затормозила развитие сельскохозяйственного производства. Убедившись в неэффективности уравнительности, руководители КНР в 60?е гг. отказались от этого принципа распределения материальных благ.

Отрицая уравнительность как критерий коммунистического равенства, КПСС и другие братские партии проводят вместе с тем экономическую политику, направленную на выравнивание реальных доходов рабочих и крестьян. Однако подобное выравнивание не однозначно уравниловке, поскольку оно так или иначе опирается на изменения в характере труда и квалификации. В этом значении выравнивание является отражением процессов стирания социальных различий, происходящих в социалистическом обществе.

источник: Научный коммунизм: Словарь
Александров В. В., Амвросов А. А., Ануфриев Е. А. и др.; Под ред. А. М. Румянцева. Политиздат, 1983. Словарь рассчитан на пропагандистов и слушателей системы партийной учебы, студентов и преподавателей вузов.

486 руб

В настоящее издание вошли статьи Петра Кропоткина, крупного русского ученого, революционера, одного из главных теоретиков анархизма. Простым, изящным слогом в них изложены основные начала анархии и критика общества: его понятий о государстве, о политических правах, о представительном правлении, о централизации и власти. Работы Кропоткина до сих пор не утеряли интереса, они написаны легко и занимательно и рассчитаны на самый широкий круг читателей.

147 руб

Энтони де Ясаи - один из самых оригинальных политических философов современной Европы. В данной книге развивается теория политической динамики государства. В отличие от большинства распространенных политико-философских концепций де Ясаи рассматривает государство не как пассивный инструмент, служащий интересам общества в целом, класса или социальной группы и т. д., а как активно действующий субъект, преследующий собственные интересы. Такая трактовка аналогична подходу экономистов к изучению производственной фирмы, однако в отличие от последней государство стремится максимизировать не прибыль, а объем властных полномочий и использовать последние для достижения собственных конечных целей, каковы бы они ни были. Главным инструментом государства при этом является завоевание поддержки тех или иных групп подданных путем перераспределения в их пользу богатства, отбираемого у других. Внутренняя логика развития государства со временем неизбежно приводит к тому, что оно приобретает тоталитарные черты, причем независимо от субъективных качеств и намерений конкретных правителей.

Книга представляет интерес для философов, политологов, экономистов, правоведов, политиков и законодателей, для студентов и преподавателей соответствующих специальностей, а также для всех интересующихся политической философией и эволюцией политических институтов.

384 руб

Работать на государственной службе - отдельная профессия. Мы часто критикуем чиновников, но редко задумываемся о том, как устроен их мир. Очень часто из-за неточного представления о том, как устроена эта сфера, мы неправильно строим свои взаимоотношения с государством, не пользуемся открытыми возможностями государственной поддержки.
Эта книга простым, понятным языком объясняет, как работает "государственная машина", как устроена карьера чиновников, как пользоваться государственными услугами.
Прочитав книгу, вы сможете наиболее эффективно выстроить свое взаимодействие с государством. Опытные чиновники научатся действовать более продуктивно. Выпускники вузов узнают, как начать карьеру на госслужбе.

Отзывы
"Госслужба - это не работа с девяти до шести, это образ жизни, как и военная служба. Этот образ жизни у тебя будет проецироваться и на семью, и на твое свободное время".

Андрей Рэмович Белоусов, помощник Президента России, министр экономического развития в 2012-2013 гг.

"Нередко под словом «чиновник» подразумевается что-то очень формальное, очень циничное, и это очень грустно. Я видел среди чиновников огромное количество умных, замечательных, интересных, светлых людей. В налоговой системе работают образованные, умные, интеллигентные люди, которые выполняют свой долг за не самую высокую в мире зарплату и делают это достаточно качественно, чтобы страна была обеспечена соответствующими доходами".

Михаил Владимирович Мишустин, глава Федеральной Налоговой Службы

"Много молодежи мы набираем для работы в правительство, но каждого предупреждаем: не исключено, что на какое-то время ты пойдешь работать в район. И когда они вернутся оттуда и начнут работать снова на госслужбе, это будут уже совершенно другие люди. Они будут уже подготовленные. Только там, "на земле", на переднем крае, можно почувствовать настоящую жизнь. А не здесь, когда сидишь в кабинете: телефоны, компьютеры - вроде бы абстрагировался от всего".

Анатолий Дмитриевич Артамонов, губернатор Калужской области

"Моя рекомендация молодым людям: если вы ответственный человек, перестаньте через улицу ругать власти, перейдите улицу и присоединитесь к власти, попробуйте, поймите изнутри, как это устроено, и увидите, где ошибка, где злоупотребление, где добрая воля, где заблуждение, где корыстный расчет и правонарушение.
Ваша ценность будет состоять в том, что вы со свежим взглядом, с опытом в других сферах придете и на самом деле сделаете одну вещь, которую взрослый человек должен время от времени делать, навести порядок в своем доме".

Андрей Владимирович Шаронов, ректор Московской школы управления "Сколково"

609 руб

Новая книга известного историка и публициста Армена Гаспаряна рассказывает о противостоянии России и западного мира на современном этапе. Прослеживая истоки новой "холодной войны", начиная с распада СССР, автор делится уникальными подробностями, которые позволяют по-новому увидеть геополитический масштаб тлеющего конфликта между Россией и Западом, в первую очередь, США. Читатель узнает о сложных политических, дипломатических и шпионских интригах от 1990-х годов до настоящего времени.

Жанр: геополитика, публицистика, история

О книге: Новая холодная война - не проект Госдепа и не миф-страшилка для россиян, это реальность, в которой живет каждый из нас. Армен Гаспарян анализирует отношения России и западного мира, в частности США на современном этапе. Почему СССР "проиграл" в той Холодной войне. Что переживала Россия в лихие 90-е, и кто за этим стоял. Как разрушенная страна вставала с колен и возвращала себе чувство достоинства в 2000-х. Почему для Запада стали полной неожиданностью возвращение Крыма, борьба Донбасса и национальный подъем в России. Как сегодня Польша, Прибалтика, Молдова, Украина используют риторику Холодной войны 1940-х-1980-х годов. И какие важные процессы происходят в сознании россиян, неподвластные пониманию американцев.

Особенности: Книга Армена Гаспаряна написана легким и понятным языком в свойственной автору манере, за которую его так любят читатели и радиослушатели. Автор оперирует исключительно фактами, приводит неожиданные сравнения и делает неоднозначные выводы, как всегда хлестко, откровенно и порой жестко.

404 руб

В своей новой книге "Мировой порядок" Генри Киссинджер анализирует современное состояние мировой политики и приходит к неутешительному выводу о провале единой системы баланса сил и необходимости реконструкции международной системы.

590 руб

Книга является первой попыткой исследовать отношения между Россией и Японией с точки зрения национальной идентичности, что позволяет дать новую интерпретацию внешней политики Японии и ее восприятия России. В первой части книги исследуется формирование нынешнего восприятия России и СССР в Японии со второй половины XIX века до конца "холодной войны". Во второй части рассматривается, каким образом самосознание Японии проявляется в ее экономической политике, а также в вопросах безопасности и территориальной целостности, затрагивающих постсоветскую Россию. Исследование не ограничивается частными вопросами русско-японских отношений, поскольку тематизация отношений между национальной идентичностью и внешней политикой требует критического анализа основ современной теории международных отношений.

295 руб

Впервые в отечественной научной литературе развернуто представлена концепция переговоров на Востоке с точки зрения стратегии, тактики и основных переговорных технологий. Дан анализ основных восточных моделей ведения переговоров: метода стратагем, или интеллектуальных ловушек, и метода традиционного восточного торга. Представлен сравнительный анализ западной и восточной культуры политических переговоров, дана интерпретация турецкого, арабского, китайского, японского, южнокорейского и индийского национальных стилей политических переговоров. В конце каждого раздела книги представлен практикум с тестами, тренингами и кейсами по переговорам в странах Востока.
Эта книга - незаурядное явление в политико-экономической литературе. Её авторы, среди которых немало звезд социальной мысли первой величины, показывают, что на смену капитализму и социализму приходит новое инте­гральное общество, комбинирующее лучшие черты предшествующих формаций и сводящее к минимуму их недостатки. Подтвержденная мировой практикой теория позволяет в полной мере осознать допущенные в нашем прошлом ошибки и намечает пути к их исправлению. В ней указан и ориентир российского будущего, и магистральные тенденции развития человечества.
В первом полноценном историческом исследовании понятия "гегемония" известный британский историк Перри Андерсон прослеживает его истоки в Древней Греции, его повторное открытие во время волнений 1848-1849 годов в Германии, а затем причудливую судьбу в революционной России, фашистской Италии, Америке времен холодной войны, тэтчеровской Британии, постколониальной Индии, феодальной Японии, маоистском Китае вплоть до мира Меркель, Мэй, Буша и Обамы.

307 руб

Чуть ли не главным принципом, который надо было сломать в советском человеке, чтобы подорвать легитимность советского жизнеустройства и совершить «перестройку», была идея равенства людей.

Эта идея, лежащая в самой основе христианства, стала в СССР объектом «официально предписанной» фальсификации задолго до 1985 года – как только престарелого генерального секретаря КПСС Л.И.Брежнева окружила интеллектуальная бригада «новой волны». Одна из первых песен, которые запел идеолог КПСС А.Н.Яковлев, была о «поpожденной нашей системой антиценности – пpимитивнейшей идее уpавнительства». Идея равенства была представлена в виде уравниловки , из которой создали такое пугало, что человек, услышав это слово, терял дар мышления. Избивая это изобретенное идеологами чучело, на деле разрушали важный духовный стержень.

Вот депутат Н.М.Амосов, занимавший, согласно опросам, третье место в списке духовных лидеров нашей интеллигенции, в эссе под скромным названием «Мое мировоззрение» (в академическом журнале «Вопросы философии»!) утверждал: «Человек есть стадное животное с развитым разумом, способным к творчеству… За коллектив и равенство стоит слабое большинство людской популяции. За личность и свободу – ее сильное меньшинство. Но прогресс общества определяют сильные, эксплуатирующие слабых». И далее этот демократ предлагал (в 1988 году!) применить сугубо фашистскую процедуру по отношению ко всему населению СССР – провести селекцию на «сильных» и «слабых» путем широкого психофизиологического обследования.

Другой активный антисоветский идеолог А.С.Ципко писал: «Всегда, во все времена и у всех народов уравниловка поощряла лень, убивала мастерство, желание трудиться. Но мы отстаивали ее как завоевание социализма» (Можно ли изменить природу человека? – В кн. «Освобождение духа». М.: Политиздат, 1991). Это удивительно примитивная трактовка.

Однако ненависть к «уравниловке» стала важным компонентом антисоветского сознания. Согласно опросам 1989‑1990 г., интеллигенции на вопрос о причинах наших бед отвечала: «система виновата». «Уравниловку» в числе трех первых по важности причин наших несчастий назвали 48,4% приславших свой ответ интеллигентов (при этом они же проявили удивительную ненависть к «привилегиям начальства» – 64% против 25% в «общем» опросе).

Проблема равенства и справедливости была поставлена уже в момент становления той философии, которая лежит в фундаменте нашей культуры. Аристотель писал: «общественная жизнь держится справедливостью», а последняя «больше всего сводится к равенству». В ходе формирования современного капитализма и характерной для него формы демократии важнейшим философским конфликтом стало противопоставление свободы равенству. Этот конфликт до сих пор присущ философии капитализма. Де Токвиль писал в письме: «Мой вкус подсказывает мне: люби свободу, а инстинкт советует: люби равенство». Можно сказать, что в западном сознании побеждает то вкус, то инстинкт.

В наиболее полной и поэтической форме отказ от равенства и культ сильных, находящихся «по ту сторону добра и зла», выразил Ницше. Но у него за отрицанием человеческой солидарности хотя бы стояло жгучее желание прогресса, совершенства, возникновения «сверхчеловека». Ради этого и развил он антихристианскую и трагическую философию «любви к дальнему». «Чужды и презренны мне люди настоящего, к которым еще так недавно влекло меня мое сердце; изгнан я из страны отцов и матерей моих».

Идеологическая подкладка под отрицанием равенства – социал‑дарвинизм . Это учение, переносящее биологический принцип борьбы за существование и естественного отбора в человеческое общество. Это придает угнетению (и в социальной, и в национальной сфере) видимость «естественного» закона. Социал‑дарвинизм возник под влиянием мальтузианства, очень популярного в апогее рыночной экономики учения, согласно которому «слабым» не только не надо помогать выживать – надо способствовать их исчезновению через болезни и войны. В конце 80‑х годов наши журналы и газеты были полны совершенно мальтузианских заявлений видных интеллектуалов. А ведь в русскую культуру даже в XIX веке вход мальтузианству был настрого запрещен.

Суть того равенства, которое выращивали в советском строе, была покрыта многослойной ложью (в том числа лакировочной). А в перестройке этот идеал был специально опорочен как, якобы, порождение большевизма. Так давайте снимем эти слои лжи. Рассмотрим суть уравнительства и его духовные корни.

Эта суть – в отрицании главной идеи «рыночной экономики», где ценность человека измеряется рынком. Американец скажет: «я стою 40 тыс. долларов в год». «Старому» русскому такое и в голову не придет. Для него ценность человека не сводится к цене. Есть в каждой личности некая величина – то ядро, в котором он и есть «образ и подобие Божие», и которое есть константа для каждого человеческого существа. А сверх этого – те «морщины», цена которых и определяется рынком, тарифной сеткой и т.д. Отсюда и различие в социальном плане. Если рынок отвергает человека как товар (какую‑то имеющую рыночную стоимость «часть» человека – мышечную силу, ум и т.д.), то из общества выбрасывается весь человек – вплоть до его голодной смерти. Никакой иной ценности, кроме той цены, которую готов платить рынок, за человеком не признается.

Это ясно сказал заведующий первой в истории кафедрой политэкономии Мальтус: «Человек, пришедший в занятый уже мир, если общество не в состоянии воспользоваться его трудом, не имеет ни малейшего права требовать какого бы то ни было пропитания, и в действительности он лишний на земле. Природа повелевает ему удалиться, и не замедлит сама привести в исполнение свой приговор».

Ницше подвел под это «естественнонаучную» базу. Он писал: «Состpадание, позволяющее слабым и угнетенным выживать и иметь потомство, затpудняет действие пpиpодных законов эволюции. Оно ускоpяет выpождение, pазpушает вид, отpицает жизнь. Почему дpугие биологические виды животных остаются здоpовыми? Потому что они не знают состpадания».

Если «отвергнутые рынком» люди и поддерживаются социальной помощью или благотворительностью, то лишь потому, что это дешевле, чем усмирение голодных бунтов, которые к тому же делают жизнь «удачливых» слишком уж неприятной. И этот порядок оправдан культурой (всей философией свободы либерализма). Никто никому ничем не обязан!

Кладя эти принципы в основу нашей совместной жизни, наши отцы и деды, следуя главному закону крестьянской общины, заключили важнейший общественный договор: каждому человеку в России будет гарантирована работа. В идеале это будет работа по его способностям. Вот в чем были прежде всего равны наши люди. Мы обязались друг перед другом не выбрасывать за ворота в чем‑то слабых людей, не дискриминировать эту кем‑то выделенную часть, распределяя между собой их заработок. Мы обязались делиться друг с другом работой и никого не отправлять на паперть или в банду, или в сумасшедший дом – три пути для безработного.

Допустим, хозяйство СССР велось неважно, неповоротливо. Заставить всех людей трудиться с одинаково высокой интенсивностью не умели (вероятно, и не могли, недостаточна еще была индустриализация). Высок был поэтому, как говорят, уровень «скрытой» безработицы – мол, слишком прохлаждаются шахтеры и рабочие, работу десятерых могли бы и всемером сделать. На деле никто этот уровень никогда непредвзято не оценивал. Те прогрессивные экономисты, которые о нем фантазировали, потом оказались в других, очевидных вещах, такими лжецами, что и в этом вопросе на веру ничего принимать нельзя.

Допустим, что действительно можно было каким‑то способом заставить рабочих попотеть, крутить гайки побыстрее. Это проблема управления, ее надо было кропотливо решать. Но политически активная часть граждан решила по‑другому. Она вполне сознательно согласилась на превращение скрытой безработицы в явную. Так в душе был сделан шаг прочь от советского строя – отказались от постулата равенства и разрешили режиму выкидывать из общества целые отряды трудящихся. Выкидывать со спасательной шлюпки «лишних» людей.

Понятно, что равное право на доступ к работе возникло при советском строе вследствие обобществления средств производства. Религиозный запрет на безработицу обрел социальную и правовую базу. Будучи частичным собственником всей суммы средств производства, человек имел право на использование какой‑то части средств производства, имел право на рабочее место. Вчитайтесь в слова Г.Х.Попова (сказанные в 1988 г., когда он еще не входил в пятерку самых богатых людей России): «Социализм, сделав всех совладельцами общественной собственности, дал каждому право на труд и его оплату».

Наличие общей собственности на средства производства автоматически и неизбежно порождало уравнительную часть и в распределении плодов труда, материальных благ, общественного богатства. Надо подчеркнуть, что в этом плане жизнеустройства уравнительство порождалось именно неизбежно, как следствие общенародной собственности на средства производства. Поэтому всякие разговоры о «ликвидации уравниловки» означали неявное отрицание общенародной собственности и советского строя.

Эти разговоры к тому же выдавали полное отсутствие правового сознания – ведь речь шла о том, чтобы лишить собственника его дохода на собственность. На каком же основании? По той причине, что кому‑то не нравится, как этот собственник ведет себя в совершенно иной сфере – как работник. Именно в требовании устранить уравниловку содержался самый дикий произвол, какая‑то вывернутая наизнанку архаическая общинность.

Ведь уравнительная выдача определенного количества благ из общественных фондов была очищена от всякого налета «помощи» и «благотворительности». Не была она и «социальной защитой». Само понятие «социальная защита» есть производное от формулы Гоббса «война всех против всех», которая предполагает, что в цивилизованном обществе приходится защищать «слабых» от гибели, предоставляя им минимум благ. В советской России человек имел на эти блага не гражданское, а естественное право (он рождался с неотчуждаемыми социальными правами).

Прежде чем затевать реформу, надо было бы всем нам прочитать роман Кнута Гамсуна «Голод». В зажиточном Осло в начале ХХ века молодой писатель был одной ногой в могиле от голода – уже и волосы выпали. Ему не только никто не подумал помочь – он сам не мог заставить себя украсть булку или пирожок, хотя это было не трудно. Святость частной собственности и отсутствие права на жизнь были вбиты ему в подсознание так же, как святость его личных прав гражданина.

Таким образом, уравнительная выдача благ в СССР вовсе не была следствием доброй воли «дающего». Мол, хочу – даю, не хочу – не даю. Человек получил на эти блага социально и юридически гарантированное право. Право это возникло при наделении всех граждан СССР общенародной собственностью, с которой каждый получал равный доход независимо от своей зарплаты.

В приведенном выше высказывании Г.Х.Попова есть такое продолжение: «Надо точнее разграничить то, что работник получает в результате права на труд как трудящийся собственник, и то, что он получает по результатам своего труда. Сегодня первая часть составляет большую долю заработка». Попов признает, что большая часть заработка каждого советского человека – это его дивиденды как частичного собственника национального достояния. То, что трудящиеся добровольно и безвозмездно отдали свою собственность мафиозно‑номенклатурной прослойке, войдет в историю как величайшая загадка всех времен и народов. Уравниловки испугались! Дай‑ка я все дивиденды с моей доли буду брать себе сам! Ну, берите теперь.

Наше уходящее корнями в общину уравнительство было совсем иного рода, чем «равенство» гражданского западного общества (чего часто не хотят видеть патриоты). Там – равенство людей‑"атомов", равенство конкурирующих индивидуумов перед законом. Великий философ Запада Гоббс дал формулу: «Равными являются те, кто в состоянии нанести дpуг дpугу одинаковый ущеpб во взаимной боpьбе». Наше же равенство шло от артели, где все едят из одной миски, стараясь не зачерпнуть лишнего, но роль и положение каждого различны.

В обществе конкуренции «зачерпнуть лишнего» и даже оттолкнуть соседа от миски позволяет не только философия, но и лежащая в ее основе религиозная этика (отказ от идеи коллективного спасения). Люди, выросшие на почве православия и ислама, просто не понимают такой этики. Ее отвергала и вся русская культура. Человек, просто потому, что он родился на нашей земле и есть один из нас, имеет право на жизнь, а значит, на некоторый базовый минимум обеспечения. И это – не подачка, каждый из нас ценен. Мы не знаем, чем, и не собираемся это измерять. Кто‑то споет песню, кто‑то погладит по голове ребенка. Кто‑то зимой поднимет и отнесет в подъезд прикорнувшего в сугробе пьяного. За всем этим и стоит уравниловка.

Помню вечерние дебаты на эти темы в лаборатории сорок лет назад, когда задумывалась вся эта перестройка. Сейчас удивляешься, как все совпадало: тот, кто проклинал уравниловку и мечтал о безработице (разумеется, для рабочих – очень уж они обленились), в то же время ненавидел «спившуюся часть народа». Он, мол, принципиально не оттащил бы пьяного согреться – пусть подыхает, нация будет здоровее. И доходили до фанатизма. Кто же, говорю, у нас не напивался – ведь эдак треть перемерзнет. Пусть перемерзнет! Так ведь и твой сын может попасть в такое положение – вспомни себя студентом. Пусть и мой сын замерзнет! Это и есть новое мышление. Здесь и происходит главное столкновение «реформы» с сознанием людей.

Сколько же благ распределялось у нас через «уравниловку»? Неужели и вправду наши «социальные иждивенцы» объедали справных работников и получали большую часть дохода не по труду, как писал Попов? Это – ложь, специально внедренная в общественное сознание. На уравнительной основе давались минимальные условия для достойного существования и развития человека – а дальше все зависело от него самого. Он получал на уравнительной и в большинстве случаев бесплатной основе жилье, образование, медицинское обслуживание. С большой долей уравнительности человек получал также скромную пищу, транспорт, связь, книги и прочие блага культуры. Здесь уравнительный механизм действовал через низкие цены на эти жизненные блага.

Всем известно, что если человек был готов напрячься, он мог заработать на жизнь «повышенной комфортности» – купить дачу, автомобиль, пить коньяк вместо водки. Но уровень потребления людей с низкими доходами был действительно минимальным – на грани допустимого. Никакой избыточной уравниловки в потреблении не было, все держалось на пределе.

Наш тонкий интеллектуал А.Бовин писал в 1988 г.: «Мы так натерпелись от уравниловки, от фактического поощрения лентяев и бракоделов, что хуже того, что было, уже ничего не будет, не может быть». Сколько же поедали «лентяи», если при виде их стола текли слюнки у Бовина? Ведь он мог бы привести и цифры. Вот потребление продуктов в 1989 году людей с разным месячным доходом (средняя зарплата рабочих и служащих в этом году составляла 240,4 руб., средняя оплата труда колхозников 200,8 руб.):

Кстати сказать, образ советской уравниловки был преувеличен в сознании «обделенной» интеллигенции еще и из‑за важной методологической ошибки. Вот типичная «антисоветская» жалоба инженера: «Бедный я, бедный. Получаю всего вдвое больше, чем неграмотная уборщица баба Маня. Когда кончится эта проклятая уравниловка!» Спросишь: а насколько же тебе надо больше? «Ну хоть втрое, как в Штатах». И в этом он ошибался – оплата инженера в США была, в общем, более уравнительной.

Да, у нас инженер получал 100 руб., а баба Маня – 50 (округленно, условно). А «за бугром» их баба Мэри – 100 пиастров, а сэр инженер 300. Где же больше уравниловка? Инженер уверен, что у нас. На деле из этих цифр без выявления «неделимостей» вообще ничего сказать нельзя. Вот одна «неделимость» – та «витальная корзина», тот физиологический минимум, который объективно необходим человеку в данном обществе, чтобы выжить и сохранить свой облик человека. Это – тот ноль, выше которого только и начинается благосостояние , а на уровне нуля есть лишь состояние , без «блага». И сравнивать доходы инженера и бабы Мани нужно после вычитания этой «неделимости».

Что же получается при таком расчете? Эта «неделимость» составляла в СССР около 40 руб. И благосостояние бабы Мани было не 50, а 10 руб. в месяц, а у инженера 100 – 40 = 60 руб., т.е. в шесть раз больше, чем у уборщицы. «За бугром» благосостояние уборщицы при физиологическом минимуме в 40 пиастров поднималось до 60 пиастров, а у инженера – до 260. Это в 4,3 раза больше. То есть, несмотря на больший разрыв в валовом доходе, распределение благосостояния было «за бугром» более уравнительным. Если бы баба Маня у нас получала всего 41 руб., а инженер 100, то его благосостояние было бы уже в 60 раз выше, чем у нее. Вот тебе и уравниловка.

Помимо того, что советский человек имел равное фундаментальное право на доступ к рабочему месту (право на труд ), благодаря которому он гарантированно и вовремя получал зарплату, в СССР были постепенно созданы и другие каналы уравнительного распределения многих благ – общественные фонды потребления . Через эти каналы человеку давался определенное количество благ как члену огромной общины (СССР). В 1989 г. (последний год советского уклада жизни) доходы всего населения СССР составили 558 млрд. рублей, а расходы государства и предприятий на социально‑культурные нужды составили 176 млрд. руб. (т.е. 31,5% от денежных доходов населения).

Важный момент заключается и в том, что принципы распределения в СССР позволяли избежать и резких разрывов в доходах работников разных профессий. А значит, между ними не возникало социальной вражды, так что в целом в массовом сознании была укоренена идея общества солидарного, основанного на сотрудничестве, а не конкуренции.

Отказ от уравнительных принципов расколол общество на множество конкурирующих социальных групп. Резко нарушились устоявшиеся, стабильные соотношения в социальных показателях жизни работников разных отраслей и жителей разных регионов страны. За время с 1990 по 1995 г. межотраслевая дифференциация среднего уровня зарплаты возросла с 2,4 до 5,2 (а если учесть резко выделяющуюся газовую промышленность, то до 10 раз). На рис. 2 показано, как изменилась зарплата ученых, работников сельского хозяйства и кредитно‑финансовой сферы. Резкое расслоение по доходам произошло и среди регионов России. Разница в средней зарплате между регионами выросла за 1990‑1995 гг. от 3,5 до 14,2 раз, в розничном товарообороте от 3,1 до 13,7 раз и в объеме платных услуг от 4,1 до 18,1 раз.

Посмотрим, как были реализованы в СССР уравнительные принципы в обеспечении доступа к некоторым главным материальным благам.

Жилье.

Главная опора уравнительного уклада – жилье. Пока человек имеет жилье – он личность. Бездомность – совершенно иное качество, аномальное состояние выброшенного из общества изгоя. Бездомные очень быстро умирают. Поэтому право на жилье есть одно из главных выражений права на жизнь.

Рис.2 Средняя зарплата в сельском хозяйстве в % от средней зарплаты по всем отраслям народного хозяйства РСФСР и РФ

В СССР на определенной стадии развития пришли к тому, что право на жилье было введено в Конституцию, стало одним из главных прав. Это было уравнительное право, жилплощадь предоставлялась «по головам» (были небольшие льготы кандидатам и докторам наук, скрипачам, художникам, но это мелочи). При этом человек имел право не просто на крышу над головой, а на достойное жилье. Иными словами, была установлена норма, и если она не обеспечивалась, люди имели право на «улучшение жилищных условий».

Право на улучшение! Слова эти, бывшие в советское время привычными, еще затерты в памяти. А ведь надо в них вдуматься. И это было не декларативное право, не идеологический миф, а обыденное социальное явление. На 1 января 1990 г. в СССР на учете для улучшения жилищных условий состояло 14,256 млн. семей и одиночек – 23% от общего числа семей и одиночек в стране. И из года в год 13% из стоявших на учете получали квартиру (или несколько квартир, если большая семья разделялась). А, например, в Эстонской ССР в 1986 г. получили квартиры 33% от очереди, в 1989 г. 29%.

Уравнительная жилищная политика была осознанной и планомерной – государство оплачивало 85% содержания жилья. Вот справка Госкомстата СССР: «В 1989 г. в бюджете семей рабочих и служащих расходы по оплате квартир не превышали одного процента, а с учетом коммунальных услуг – 3% общих расходов. Оплата одного квадратного метра жилой площади составляет в среднем за год 1 руб. 58 коп., или 13 коп. в месяц. Затраты на содержание государственного и общественного жилищного фонда в прошлом году составили более 13 млрд. руб., из них свыше 2 млрд. – за счет квартирной платы, около 12 млрд. – дотации государства» («Социальное развитие СССР. 1989». М., 1991)…

Надо сказать, что почти бесплатное жилье стало настолько привычным, что многие перестали платить даже эти 13 коп. в месяц. В среднем по СССР задолженность из года в год составляла 13,7% начисленной квартплаты, а в Армении, например, в 1989 г. была 30,3%.

Уравнительное право на жилье обеспечивалось ресурсами, государство строило много жилья. Смысл отказа от советского строя прекрасно виден из динамики жилищного строительства (см. рис. 3). Резкий перелом этой динамики наблюдается во всех странах, имевших, по примеру СССР, уравнительную жилищную политику и отказавшихся от нее ввиду принятия программы МВФ. Переход от уравнительного распределения к рыночному сразу делает жилье недоступным для большинства населения. И жилищные условия этой части населения начинают ухудшаться, хотя в силу своей инерции этот процесс не сразу заметен.

Рис.3 Строительство жилья в России (тыс. квартир)

Напротив, в СССР жилищные условия населения неуклонно улучшались. Многим было противно, что это улучшение идет медленно – это они называли «равенство в бедности». В мышлении уже были сильны стереотипы социал‑дарвинизма. Эта часть общества подсознательно уже желала разделения людей – роскошное жилье для одних и ночлежка для других. Сами они лично, как правило, были уверены, что попадут в «сильную» часть.

Усилиями поэтов и публицистов в массовом сознании было создано ощущение, что чуть ли не полстраны живет в коммуналках . Реальность была такова: в 1989 г. в городских поселениях СССР 83,5% граждан жили в отдельных квартирах, 5,8% в общих квартирах, 9,6% в общежитиях, 1,1% – в бараках и других помещениях. Чтобы проклинать за «коммуналки» советский строй, надо было просто не считать за людей ту треть населения даже богатого Запада, которая проживает именно «в иных помещениях» и считала бы за счастье иметь собственную комнату в общей квартире. О трущобах Рио де Жанейро, в которых без воды и канализации живет 3 млн. человек, и говорить нечего.

В жилищной сфере отказ от уравниловки означает качественный скачок – бедняки постепенно потеряют жилье. Этот процесс идет быстро – по данным МВД, уже в 1996 г. в России было около 4 млн. бездомных. Б.Ельцин в 1992 г. обещал, что Россия финансирует устройство ночлежек (он их мягко назвал «ночными пансионатами»). Из этого следует, что обнищание с потерей жилища было предусмотрено в программе реформы. О покупке чьих квартир взывают тысячи расклеенных по Москве объявлений? Квартир обедневших людей, которые «уплотняются», чтобы совместно проесть жилплощадь родственника или друга. А потом? Заболел ребенок, надо денег на врача да на лекарства – и продаст мать квартиру, переедет в барак, а там и в картонный ящик. Это все известно по Чикаго да по Риму. По данным на конец 1993 г. в России насчитывалось около 4 млн. бездомных («Информационный бюллетень ВЦИОМ», 1995, № 4).

Понятно, что раз влиятельное меньшинство (активная часть интеллигенции) при пассивном согласии большинства отвергли уравнительный принцип, то советский строй был обречен. Покуда общественное сознание принимает идеологические установки социал‑дарвинизма, и речи не идет о его восстановлении. Часть народа неизбежно вымрет. Но если граждане не отважатся взглянуть правде в глаза и не захотят понять, какой выбор они поддерживают и от чего отказываются, вымирание вообще не остановится. Расщепленное сознание не позволяет овладеть действительностью и принимать разумные решения.

А положение именно таково: люди, отказавшиеся от уравнительных принципов и неоднократно подтвердившие этот свой выбор, продолжают по отношению к себе лично требовать именно уравниловки – в ущерб другим. И при этом они явно не понимают, что требуют именно уравниловки, в самом примитивном, «совковом» смысле слова.

Зимой 2001 г. множество людей, одетых в норковые шубы и дубленки, выходили на улицы Владивостока и других городов Приморья с плакатами «Хотим жить!» Так они требовали, чтобы государство обеспечило их дома теплом. Большинство этих людей отвергали советскую уравниловку – распределение благ не на рыночной основе, а уравнительно, «по едокам». Очевидно, что тепло – одно из таких жизненных благ, и оно также может предоставляться или через рыночный, или через уравнительный механизм. Эти образованные люди не могли этого не понимать, когда голосовали против советского строя.

Согласно антиуравнительным установкам этих людей, были закрыты нерентабельные шахты Приморья. В советском хозяйстве, ориентированном на потребление, а не на прибыль, эти шахты были разумны и эффективны, а в обществе, основанном на конкуренции, они неразумны и неэффективны. Это образованные люди также должны были понять, и об этом их предупреждали. Таким образом, тепло в Приморье стало очень дорого. Грубо говоря, оно этим дамам в советских норковых шубах не по карману. Согласно их собственным, выстраданным антисоветским принципам, эти дамы должны были тихонько лечь и замерзнуть. Как сказал Мальтус, «природа повелевает им удалиться, и не замедлит сама привести в исполнение свой приговор».

Сделав выбор в пользу рыночного распределения благ (удовлетворение платежеспособного спроса) и отказавшись от уравнительного (удовлетворение потребности), жители Приморья четко и определенно отказались от права на жизнь как естественного права. Отказ от уравнительного распределения в чистом виде означает, что право на жизнь имеет лишь тот, кто может заплатить за витальные, необходимые для жизни блага. И государство при этом обязано только обеспечить свободу рынка.

В 2001 г. стало очевидно, что большинство жителей Приморья купить тепло по его реальной рыночной цене не могут. Потребность есть, а платежеспособного спроса нет. Поэтому плакат «Хотим жить!» смысла не имел. На этот плакат Греф резонно может ответить: «Ну и живите на здоровье, никто вас не убивает». Люди в таком мысленном диалоге, конечно, завопят: «Мы замерзаем. Мы не можем жить без отопления!». А Греф столь же резонно им ответит: «Вы имеете полную свободу покупать тепло и энергоносители – хоть у Березовского, хоть в Венесуэле. Но вы не имеете права требовать их от государства. Это право вы имели, но сами его выплюнули, когда сидели у телевизоров 4 октября 1993 г.».

И тут выяснилось, что люди просят именно уравниловки – предоставления им тепла не через рынок, а как при советском строе – «по едокам». Они хотели бы, чтобы им локально, в порядке исключения, вернули определенную часть советской уравнительной системы. По мере того, как власть будет продавливать жилищно‑коммунальную реформу, таких желающих будет становиться все больше и больше.

Важно подчеркнуть, что всю эту интеллигенцию Приморья никак нельзя заподозрить в неискренности, в желании «проехать за чужой счет». Она действительно не понимает, что означало ее требование отказа от уравниловки – «об отоплении как‑то не подумали». Ее уверенность в праве на отопление и ее ненависть к «равенству в бедности» расположены на разных уровнях сознания. Первое чувство – на уровне стереотипов европейски образованного сытого человека, а второе – на уровне ушедших в глубину подсознания архетипов «уравнительного крестьянского коммунизма». Расщепление этих двух уровней и привело к тяжелейшему кризису.

В своем походе против уравниловки либеральная интеллигенция совершила еще одну практически очень важную, хотя и не фундаментальную, ошибку. Она не подумала о том, что большие социально‑технические системы, подобные отоплению, обладают очень большой инерцией. В течение длительного времени при советском строе они проектировались и строились исходя из принципа уравнительного распределения благ. Даже если при этом кто‑то отлынивал от копеечной платы, это было несущественно – для государства было дешевле покрыть их долги, чем устраивать сложный и дорогой индивидуальный контроль.

В результате все потребители оказались скованы одной цепью. На Западе, насколько я мог заметить, потребление тепла в большой степени автономно. Если отопление электрическое, то и проблем нет – платит каждый за себя. Нет проблем и в богатых кварталах и домах – платежеспособность проверена. А в «промежуточном» слое, в дешевых но еще приличных домах, центрального отопления часто вообще нет – газовые печки. Иногда даже устроенные так, что надо бросать монету, как в телефон‑автомат, чтобы согреть комнату. Поэтому зимой в английских газетах нередки сообщения: замерзла супружеская пара пенсионеров при исправном отоплении – не было монет. Хотя климат там мягкий.

В России же разорвать коммунальную инфраструктуру путем расслоения по доходам не удается, надо перестраивать всю систему, что очень дорого и займет много времени. Поэтому «благополучная» часть общества, которая предполагала, что бедные пойдут на дно, а они выплывут и за свои денежки получат тепло, в своих расчетах ошиблась. Тепло приходится отключать всем – и даже замораживать и разрушать при этом всю систему жизнеобеспечения. Такая вынужденная солидарность.

Сломать ее непросто. Как сообщило в сентябре 2001 г. телевидение, в этом году решено провести эксперимент в Благовещенске – тем, у кого накопилась большая задолженность по оплате отопления, будут заварены трубы горячего водоснабжения, а батареи разрезаны автогеном. Эта дикая разрушительная акция наконец‑то должна показать бывшим советским людям, что такое мальтузианство на практике. Должники буквально вытесняются из жизни – если у них не было денег заплатить за энергию, то тем более не смогут они оплатить восстановление разрушенной в их жилище системы отопления или купить себе билет на самолет и улететь на Канарские острова. Рынок в виде продавца тепла прямо и понятно отказывает этим людям в праве на жизнь. Но этот эксперимент так радикально изменит сознание людей, что лучше бы богатым скинуться и заплатить долги приговоренных к смерти.

В общем, наша антисоветская интеллигенция совершила глупость, поддержав радикальную реформу со сломом всего жизнеустройства вместо постепенной «надстройки» системы, предназначенной для раздельного существования двух рас – богатых и бедных.

I. Равнообеспечивающее(уравнительное) распределение – это когда все получают примерно одинаковое количество благ. минус -- не стимулирует труд

II. Неравное распределение – приводит к дифференциации доходов.

Причины вызывающие необходимость дифференциации:

1.различие в качестве труда (различие в продолжительности и интенсивности труда)

2. различие в качестве труда(различие в способностях, различие в классификации, различие в условиях труда)

3. Прочие причины (владение собственностью, ценными бумагами, недвижимостью; состав семьи(наличие иждивенцев); случайные факторы (удача, связи и т.д.))

минус – вызывает социально-классовые противоречия. Методом сглаживания данных противоречий явл. прогрессивное налогообложение.

Показатели степени неравенства(тоже было в этой теме):

1. Кривая Лоренца: рисуете прямую под углом 45 О, а дальше вывод: если все точки находятся на одной прямой (т.е она прямая), то в обществе полное равенство, если же есть отклонения от прямой, то в обществе неравенство.

2. Децильный(10%) и квинтельный(20%) хз как пишутся, нигде не прочитать

дец. коэф. = ср.дох 10% наиболее обеспеченных гр-н / ср.дох 10% найменее обеспеченных гр-н

градации до 4; 4-7; 7-10; более 10;

III Распределение через общественные фонды. Трансфертные платежи.

Ф-ции: -обеспечивает содержание нетрудоспособных членов общества путём выплат пенсий, пособий и т.д.

Бесплатное предоставление наиболее значимых услуг (здравоохранение, образование и т.д.)

31. Виды и формы заработной платы. Тарифная система.

Заработная плата- в-на денежного заработка работника.

Виды :

1) Номинальная зар. плата - это сумма денег, которую получает работник за свою работу, она состоит их 2-х частей.

а) основная зар. плата

б) доп. зар. плата - премии, надбавки и пр.

2) Реальная зарплата - сумма благ и услуг, которые может приобрести работник за номинальную зарплату. Она зависит от след. факторов.

От в-ны номинальной зарплаты.

От в-ны подоходного налога.

От уровня цен на товары

Формы:

1) повременная зарплата. начисляется в зависимости от отработанного времени по установленной часовой ставке. Её целесообразно применять в след. случаях:

a ) когда результаты труда не поддаются точно измерению (экономисты, учителя...)

б) когда выработка зависит от технологичекого процесса, а не от работника (р-та на автомат. линиях...)

разновидности: простая повременная зарплата, повременная премиальная зарплата;

2) Сдельная зарплата- начисляется в зависимости от количества выпущенной продукции по установленным расценкам. Применяется когда р-тат зависит от личного усердия работника

разновидности: простая сдельная, сдельно премиальная, косвенно сдельная (зависит от зарплаты основных работников), сдельно прогрессивная (за переввыполнение нормы, оплата идёт по повышенным расценкам),......, аккордная - размер оплаты определяется не за единицу работы, а за всю работу или отдельные ее этапы.

Тарифная с-ма(всё что было)

Дифференциация озарплаты осуществляется с помощью тарифной с-мы.

1. тарифно-квалифицированный справочник содержит х-ки отдельных профессий, в нём содержатся требования к знаниям и навыкам которые должен иметь работник определённой квалификации

2. тарифная сетка состоит из тарифного разряда, тарифного коэффициента(max) и тарифной ставки 1-го разряда. Первый тарифный разряд имеет тарифный коэффициент 1. Последующие тарифные разряды показывает, во сколько раз уровень оплаты труда работ, отнесенных к данному разряду, превы­шает уровень оплаты работ, отнесенных к первому разряду. 3. тарифная ставка первого разряда На основе названных элементов тарифной системы определяется тарифная ставка соответствующего разряда. Например, мы желаем узнать тарифную ставку 4 разряда. Предположим, тарифная ставка первого разряда составляет 1000 денежных единиц. Соответственно, тарифная ставка 4 разряда составит 1780 денежных единиц (1000 1,78).

распределение общественного продукта между классами, социальными и профессиональными слоями общества, отдельными лицами, характеризующееся отсутствием существенной дифференциации в доходах в зависимости от количества и качества труда и соответственно – в имущественном состоянии.

Уравнительное распределение материальных благ преобладало в первобытном обществе, и был обусловлено низким уровнем развития производительных сил, отсутствием дополнительного продукта, недостаточными материальными ресурсами. В этих условиях распределение жизненно необходимых материальных благ по другим принципам неизбежно привело бы к увеличению потребления одних за счет уменьшения необходимого продукта для других, что поставило бы под угрозу их физическое существование. Уравнительное распределение материальных благ в первобытном обществе сочеталось с коллективным характером труда и общей собственностью на примитивные средства производства.

Развитие производительных сил, рост производительности труда обусловили появление прибавочного продукта и переход к распределению материальных благ на принципиально новых началах – в зависимости от распределения средств производства, размера капитала, стоимости рабочей силы.

Уравнительное распределение потеряло свое значение, хотя в определенной форме элементы уравниловки имели место в разные периоды развития человеческого общества, в частности – в сельской общине России в виде уравнительного землепользования. В эпоху кризиса феодального общества распространенной была требование уравнительного распределения земли между всеми членами общества, прежде всего, между крестьянами и помещиками. Равное распределение земли считался наиболее справедливым и оправданным. Идея уравнительного распределения была особенно привлекательной для крестьян, поскольку они не владели землей. В области землепользования требование уравнительного распределения было прогрессивным (направлялось против помещичьего землевладения, остатков феодализма и способствовало развитию товарно-денежных отношений в аграрном секторе).

Сторонники теории уравнительного распределения – социалисты-гуманисты и их последователи. Уравнительное распределение потребительских благ они рассматривали как одно из важных звеньев построения гуманного, справедливого общества. Обоснование теории уравнительного распределения в идеологии утопического социализма имело идеалистический характер с христианско-религиозной окраской, и реализация рассматривалась как воплощение принципа «абсолютного равенства», справедливости, стремления в условиях недостатка материальных благ уравнять всех членов общества в бедности.

Идеи уравнительного распределения материальных благ пытались внедрить в практику большевики в период «военного коммунизма», в первые годы насильственной коллективизации. В новообразованных коммунах, сельскохозяйственных артелях внедряли распределение произведенной продукции поровну, по душам, «едокам». В отдельных хозяйствах применяли дифференциацию «едоков» по возрасту: и взрослые получали больше, дети – меньше. Впоследствии от уравнительного распределения доходов в сельскохозяйственной артели, как и в других отраслях народного хозяйства, перешли к распределению по труду. Мерой труда в колхозах стал трудодень, который имел натуральную и денежную оценку. Лишь в середине 60-х гг. труд стал оцениваться, а его оплата осуществляться в денежной форме. В целом в марксизме, хоть и не было обоснования уравнительного распределения, однако концепция распределения по труду имела слишком общий характер. Распределение по труду в условиях, когда сама работа неоднородна, требует решения проблемы ее редукции. Попытки же теоретического решения этой проблемы, за исключением ее постановки, не имели в экономической науке ощутимых успехов. Нерешенность в теоретическом плане проблемы обеспечения дифференциации трудовых доходов в экономике, основанной на общественной (государственной) форме собственности, была ориентирована на отмирание товарных отношений и стоимостных форм. Это стало одной из главных причин постоянного притяжения к уравниловке и обезличиванию, характерных, хотя и с разной степенью интенсивности, для разных этапов развития командно-административной системы хозяйствования.

При ослаблении стоимостных рычагов делались попытки обеспечить дифференциацию в доходах усовершенствованием прямого нормирования труда в масштабах общества. Ставилась задача обеспечить соответствие степени распределения степени труда через механизм доведения до каждого работника норм выработки и меры вознаграждения за их выполнение. Однако эти попытки не были эффективными. Чрезмерная централизация в нормировании не могла учесть всех особенностей производства и конкретных условий труда. Насаждение единых стандартов для различных по объективным условиям предприятий и рабочих мест нередко приводило не к утверждению принципа распределения по труду, а к его нарушению. Децентрализация нормирования, смещение его центра тяжести на уровень предприятия и региона не практиковались, поскольку они противоречили самой идее обеспечения единства меры труда и распределения на уровне общества. Однако предприятия и регионы находили пути к фактической индивидуализации нормативов. Нередко тенденция к уравниловке рассматривалась в экономической литературе и директивных документах как конкретное проявление глубинного процесса выравнивания в социально-экономическом плане различных классов и слоев общества, что считалось закономерностью социалистического общества. Нарастание, особенно в 70-80-х гг., уравнительных тенденций в распределении в значительной мере предопределялось существующими в то время принципами формирования фондов заработной платы предприятия и фондов материального стимулирования, источником которых была прибыль. Создание фонда заработной платы на плановый период зависело не от конечных результатов хозяйствования, повышения эффективности производства, а от количества работников и среднего уровня оплаты их труда за отчетный период. Фонды стимулирования регулировались централизованно установленными нормативами. К тому же они нередко произвольно перераспределялись министерствами и ведомствами. Наличие уравнительных тенденций в распределении в значительной мере было обусловлено также несовершенством тарифной системы. Одновременно с критикой уравниловки, особенно на этапе перелома командно-административной системы, высказывались предложения по существенному ослаблению централизации в процессе формирования доходов. В частности, обосновывались предложения относительно нецелесообразности сохранения тарифной системы. Однако отказ от нее может привести к потере влияния общества на процесс дифференциации доходов в зависимости от сложности труда. А потому тарифную систему следует сохранить, несколько изменив ее функции, главной из которых должно стать определение и обеспечение минимума оплаты в конкретным профессионально-квалификационных группах на общегосударственном уровне.

Уравнительное распределение доходов по командно-административной системы было вызвано также отсутствием или ограниченностью распределения по собственности. Уравнительные тенденции в распределении имели негативные последствия для развития экономики и социальной сферы, морально-психологического климата в обществе. Отсутствие ощутимой дифференциации в доходах стала одной из главных причин низкого уровня мотивации к труду. Это не способствовало развитию инициативы, повышению производительности труда, улучшению качественных показателей в работе. Работая интенсивнее и продуктивнее, часть людей правомерно видела в уравниловке грубое нарушение принципов социальной справедливости. Менее интенсивно работающие не мотивировались уравниловкой к наращиванию усилий, повышению производительности и интенсивности труда. Поэтому японский работник, по данным некоторых исследований, реализовал свой потенциал на 4/5, американский – на 2/3, а российский – только на 1/3.

Реформирование экономики предусматривает создание системы мощных мотивов и стимулов к труду. Решить эту проблему возможно только на пути коренной перестройки подсистемы распределительных отношений и преодоления, прежде всего, уравнительных тенденций.

Отличное определение

Неполное определение ↓