53. Радикальные преобразования в экономике в 1992-1994 гг. Шоковая терапия и ее последствия для страны

25 декабря 1991 года М. С. Горбачев - первый и последний пре­зидент СССР ушел в отставку. Советский Союз распался. эпоха суверенного существования России.

Президент России Б. Н. Ельцин и и. о. премьер-министра Е. Гай­дар заявили, что выведут страну из кризиса при помощи «шоковой терапии» . За короткое время с миним. потерями намечалось радикально изменить экон. систему страны, перейти к ры­ночному хозяйству: либерализация цен и торговли и ввести свободную торговлю; осуществить приватизацию большинство объектов гос. собственности; начать земельную реформу; активизировать внешнеэкономические связи России с другими странами.

Последствия: 1 января 1992 г.обесценились деньги на счетах предприятий и вклады населения в Сбербанке. Пострадало около 75 млн. вкладчиков. Ден. средства граждан были конфискованы. Население республики оказалось за чертой бедности, прав-во освободило цены на большинство товаров. Уже через 2 месяца после начала реформ прав-во вынуж­дено было поднять ЗП. Резко снизилась покупательная способность населения. Продолжалась гиперинфляция. Курс рубля сделался нестабиль­ным, большинство расчетов стало производиться в американской валюте.

Одновременно началась крупнейшая в истории реформа по раз­государствлению государственной собственности. Она включала: Программу приватизации. Акцион-ие, Аукцион-ие, то есть продажа собственности с аукциона и др. Переход государственной собственности в частную проходил в два этапа.

I этап (1992-1993 гг.). Всем гражданам России, включая младенцев, безвозмездно выдали по ваучеру. Началась скупка ваучеров владельцами теневой экономики. Затем за опред. пакет ваучеров приобретались акции доходных предприятий.

II этап (1994 г.) - приватизация государственных предприятий.

Структурные изменения в аграрной сфере. Началась реорга­низация колхозов и совхозов. Они преобразовывались в АО разных типов. Но отсутствовал закон о частной собственности на землю.

Итоги «шоковой терапии»: Рын. отношения в стране расширились, но не приобрели цивили­зованный характер. Сократились гос. и кооперативная формы торговли, резко увеличился частный торговый сектор. Появились «челночники». Активизировалась борьба за первоначальное накопление капитала. Был превышен всякий предел криминализации общества. Российские предприн-ли начали вкладывать доходы в западные банки. Ускорилось расслоение общества на богатых и бедных. В ходе реформы произошло падение произ-ва. В рез-те положе­ние многих предприятий и их рабочих оказалось критическим. Появилась огромная зад-ть гос-ва по выплате ЗП работникам бюджетной сферы и пенсионерам. Начался сильный отток научных и педагогических кадров в коммерч. структуры и за границу. Наблюдалось абсолютное сокращение населения России.

54. Б. Н. Ельцин. Проблема взаимоотношений ветвей власти в 1992-1993 гг. Октябрьские события 1993 г. И их последствия

Необходимо было выбрать конкретную форму государственности

президентская республика;

парламентская республика;

президентско-парламентскаяреспублика.

В декабре 1992 г. в Конституцию Ф, принятую еще в 1977 году, были внесены изменения. Система гос. власти России разделялась на три ветви власти: Законодательная (Съезд народных депутатов России и изби­раемый им Верховный Совет).Исполнительная (Президент и назначаемое им Правитель­ство, Председатель Правит-ва утверждался по представлению Президента Съездом народ. депутатов).Судебная во главе с Конст-ым судом.

Президент Ельцин выступил за создание президентской респуб­лики. II съезд народных депутатов был за парламентскую республи­ку, чтобыв его руках была законодательная, исполнительная и судебная власть. А в центре новой политической системы стоял бы Верховный Со­вет РСФСР. Б. Н. Ельцин предложил провести референдум о доверии Президенту и предоставить, избирателям выбрать, кому вручить власть: Президенту или парламенту. 25 апреля 1993 г. в Российской Федерации состоялся референ­дум. В нем приняло участие 62% граждан, имевших право голоса. Более 50% высказалось за доверие Президенту и одобрило ею политику.

Острая борьба законодательной и исполнительной властей про­должалась все лето 1993 года. Россия оказалась в состоянии глубоко­го полит. кризиса. Нужна была новая Конституция. 21 сентяб­ря 1993 г. Б. Н. Ельцин издал указ № 1400 «О поэтапной конституци­онной реформе в России». Он объявил о роспуске Съезда народных депутатов и Верховного Совета и назначил на 12 декабря 1993 г. выборы в новый орган законодательной власти – Гос. Думу, ниж­нюю палату будущего двухпалатного парламента России. Также Прези­дент поручил Конституционной комиссии предоставить на референдум проект новой Конституции.

2 октября в Москве сторонники депутатов провели митинги протес­та, переросшие в столкновения с милицией. Тогда страна оказалась на грани гражданской войны. 3 октября толпа митингующих, воору­женная палками и камнями, прорвав оцепление милиции, прорвалась на помощь к «Белому дому». Выступивший перед ними А. Руцкой при­звал собравшихся к штурму мэрии и «Останкино». Вооруженные боеви­ки вместе с толпой митингующих в 17.00 захватили здание московской мэрии на Новом Арбате. Вечером штурмовали здание телецентра. В столице объявили чрезвы­чайное положение.

Хасбулатов, Руцкой и другие руководители парламента были арестованы. После этого начался процесс ликвидации советской власти на местах, протекающий боле спокойно, чем в Москве. События 3-4 октября 1993 г. подвели черту под советской формой гос. устройства России. Была разрушена система Сове­тов и советской власти. Взамен советской системы в России началось утверждение нового гос-ва. Его основы изложены в Конституции РФ.

В январе 1992 года «правительство молодых реформаторов» во главе с Е.Т. Гайдаром начало осуществление радикальных рыночных реформ, получивших название «шоковая терапия». Ситуация в России требовала скорейших кардинальных перемен: валютные запасы страны истощились, золотой запас сократился практически в 10 раз, зарубежные долги превышали 70 миллиардов долларов, стремительно падал курс рубля, инфляция составляла более 20%, реальной становилась угроза голода.
В этих условиях президент Борис Ельцин, не так давно заступивший на свой пост, принимает решение в кротчайшие сроки перейти к рыночной экономике. Компетентность и профессионализм Ельцина вызывает много споров у современных историков. Его реформы и их последствия оказались такими же противоречивыми. Чем иным, как ни полным отсутствием понимания у правительства Гайдара и самого президента об экономической ситуации в России, можно объяснить то, что благие по своей сути преобразования привели страну на грань социальной и экономической катастрофы, последствия которой до сих пор не преодолены до конца.

«Шоковая терапия» предполагала три основных шага:

Либерализация цен.
Ваучерная приватизация, программа которой была разработана А.Б.Чубайсом. Суть ее состояла в том, что граждане России получали ваучеры, то есть приватизационные чеки, на долю государственных предприятий.
Конверсия ВПК. Перевод военных предприятий на выпуск мирной продукции должен был помочь в короткие сроки преодолеть дефицит, создать необходимое для страны количество хозяйственных товаров.
На бумаге этот план выглядел понятно и вполне осуществимо, но предотвращать его в жизнь с наскока, пытаясь построить в обескровленной стране то, что сильнейшие державы строили десятилетиями – было роковой ошибкой Ельцина и его сподвижников.
Проснувшись утром 1 января, после новогодней ночи 1992 года, россияне с удивлением обнаружили на полупустых обычно полках магазинов изобилие дефицитных товаров. Но холодильники народа оставались пустыми… Цены взлетели так же стремительно, как и появились на прилавках такие долгожданные продукты. Деньги за ночь буквально превратились в бесполезную груду бумаги. Это явление называется гиперинфляцией. Оно было лишь одним из катастрофических последствий новой экономической политики - «шоковой терапии». Это название с лихвой себя оправдало: народ еще долго не мог оправиться после шока. Политика «шоковой терапии» привела к резкому падению доходов населения, а банковские вклады и накопления попросту обесценились, в результате чего упал уровень жизни населения. Многие семьи оказались за чертой бедности. Это объясняет спад рождаемости в России в девяностые годы, что привело страну к «демографической яме», получившей у специалистов название – «русский крест». Бесконтрольный отпуск цен привел к скачку цен на коммунальные услуги, сокращению внутреннего потребительского рынка, повышению цен оптового рынка. Подорожали товары с промышленных предприятий и сельскохозяйственная продукция. Либерализация внешнеэкономической деятельности сделала импорт основой российского рынка. Качество импортного товара оставляло желать лучшего, а многие отечественные производители не выдерживали конкуренции и были вынуждены прекращать свою деятельность, что в разы ухудшало ситуацию с безработицей.
Еще один печальный итог «шоковой терапии» - «бандитская весна» в России. Национальные богатства оказались в руках узкого круга крупных предпринимателей – олигархов, и средства, вырученные с их продажи, бесконтрольно потекли в заграничные банки, что только усилило кризисные явления в стране. Предприятия были разворованы, распроданы, а трудившиеся там люди оказались на улице без копейки в кармане. Государство создало рыночную систему, не обеспечив ее необходимой правовой базой, не создало соответствующего четкого налогообложения. Ваучеры, которые призваны были обеспечить некую справедливость в распределении государственного имущества, становились предметами различных махинаций и обманов. Отчаявшиеся люди, оставшиеся без работы и средств к существованию, становились легкой наживой для мошенников, появились так называемые финансовые пирамиды, самая известная из которых – МММ. Результат участия в таких аферах был трагичным – сотни самоубийств среди людей, лишившихся не только последних сбережений, но и отдавших в руки мошенников единственное жилье. Рэкет, бандитские перестрелки, устранение негодных конкурентов стали постоянным атрибутом новой России. От беззакония страдали не только предприниматели, но и те, у кого брать было уже особо нечего. Простые граждане боялись выходить на улицы, оставлять без надзору свои жилища. Количество грабежей и убийств выросло в десятки раз.
Конечно, нельзя отрицать и положительные результаты «шоковой терапии» в России. Ваучерная приватизация стала основой для формирования слоя средних и частных предпринимателей, помогла некоторым слоям общества улучшить свое финансовое состояние, снизила уровень безработицы. Тотальный дефицит был ликвидирован, в свободном доступе появились хозяйственные товары первой необходимости и продукты питания, была устранена угроза голода. Сокращение расходов на вооружение высвободило средства для финансирования отраслей легкой промышленности. «Отпуск цен» позволил ликвидировать избыток денежных средств, находящихся в обращении. Российский рынок получил доступ к мировому экспорту, были налажены экономические связи с передовыми государствами Запада.
Но в сравнении с теми жертвами и лишениями, которые испытал российский народ за эти годы, все положительные стороны «шоковой терапии» блекнут, особенно, если знать, что всего этого можно было избежать, потратив лишние пару лет на плавный переход к рыночной экономике. Несмотря на все плюсы, «шоковая терапия» все равно остается одной из самых серьезных ошибок российских политиков девяностых годов.

2 января 1992 года был объявлена либерализация цен. Российская экономика шагнула с места плановой экономики в карьер рыночной. Гайдаровская «шоковая терапия» пришлась по душе и желудку не всем.

На краю пропасти

Многие экономисты либерального толка оправдывают применение гайдаровской «шоковой терапии» тем, что России грозил голод. Запасов мяса и рыбы в розничной торговле к концу 1991 г. оставалось на 10 дней, запасы своего зерна в январе 1992 г. составили около 3 млн тонн, при потребностях в 5 млн тонн в месяц, в 60 из 89 российских регионов запасы зерна были исчерпаны, хлеб пекли «с колёс» сразу после завоза импортного зерна. Иссякли валютные резервы страны, зерно покупалось за счёт внешних займов.

Как никто и никогда

Академик РАН А. Аганбегян считает: «Никто никогда ни до, ни после России не переходил к рынку в подобных условиях». В книге «Смуты и институты» Гайдар признал: «Решение было одним из самых рискованных в мировой истории».
По словам Михаила Полторанина, бывшего соратника Бориса Ельцина, концепции «мягких» реформ предлагали многие российские экономисты, и они были реализуемы, но глава России принял более радикальную концепцию, полагая, что постепенные реформы грозят возвратом коммунистов, а удержать власть помогут только резкие меры.

Народ выжил, несмотря ни на что

Григорий Явлинский (с августа 1991 г. - зампред Комитета по оперативному управлению народным хозяйством СССР) считал «безальтернативность» решений Гайдара способом «политического самооправдания» за тот кошмар, который он устроил в России. А вот мнение главного научного сотрудника Института экономики РАН Р. Симоняна: «Обойтись без голода удалось не благодаря Гайдару, Чубайсу и Коху, а потому, что русский народ способен приспосабливаться». А директор Института проблем рынка РАН Н. Петраков заявляет: «Именно при Гайдаре как раз и появились голодные люди».

Нам - ножки Буша, американцам - нефть и алмазы

«Ножки Буша» - куриные окорочка стали символом «помощи» западных «партнёров». В 1992 году в Россию, как из «рога изобилия» хлынули тысячи тонн товаров сомнительного качества. Российская же пищевая промышленность была не способна конкурировать с подобным «импортом» по цене. Академик РАН О. Богомолов пишет: «... как при неуклонно продолжающемся дальнейшем спаде производства, особенно в сельском хозяйстве, лёгкой и пищевой промышленности, удалось накормить страну и удержать её на плаву? Ответ - либо за счёт огромных заимствований на Западе, либо в результате проедания несметных природных и других богатств, доставшихся реформаторам в наследство от предшествующего режима. И то, и другое имело место, и именно за счет этого удалось выжить».

Вещевые рынки вместо спорта

2 января 1992 года были «отпущены» цены, а 29 января опубликован указ «О свободе торговли»: предприятиям и гражданам предоставлялось право вести торговую, посредническую и закупочную деятельность без специальных разрешений. Началась эпоха вещевых рынков, которые покрыли всю страну. Сейчас мало кто помнит, что еще лет 15 назад почти все стадионы страны, включая московские «Лужники» и «Динамо», были отданы под стихийную торговлю. Никаких «механизмов рыночной конкуренции» не возникло, контроль над всеми рыночными структурами захватили организованные преступные группировки.

Приватизация

Вскоре вышел указ о приватизации государственных предприятий, метко прозванной в народе «прихватизацией». Российские предприятия остались без оборотных средств, что привело к острейшему кризису взаимных неплатежей. Стремительно росли долги по зарплатам, возникла угроза остановки жизнеобеспечивающих производств: водоснабжения, электроэнергетики, транспорта и т. п.
Коррупция достигла апогея: чиновничьи откаты и взятки, воровство казённых сумм исчислялись миллиардами. Сам Егор Гайдар писал: «Размах номенклатурного разворовывания в 1990-1991 гг. намного превосходил всё, что мы имели на этой ниве в 1992-1994 гг.»

Развал науки, армии и оборонной промышленности

Президент Лиги содействия оборонным предприятиям (ОКБ Сухого, НПО «Союз», ЦАГИ, НПО «Антей») А. Шулунов заявляет: «В 1992 году был разрушен порядок финансирования и проведения оборонных НИОКР. Это привело к деградации и распаду научных коллективов, из которых уходили молодые перспективные кадры». Шулунов считает это как минимум «крупнейшей ошибкой», а то и диверсией и предательством. Генеральный директор ОАО «Корпорация Радиокомплекс» В. Фадеев: «По ВПК первый удар был нанесён в 1992 г. с приходом Гайдара».

Анализируя итоги деструктивных реформ Гайдара, академик Р. Симонян сегодня приходит к выводу: правительство Гайдара «простимулировало создание коррумпированного государства». А утверждение о том, что Гайдар «спас страну» - миф, создаваемым его друзьями.

Шоковая терапия - комплекс радикальных реформ в экономике, антикризисные меры чтобы оздоровить экономику:

1. либерализация цен,
2. сокращение денежного оборота,
3. либерализация внешней торговли,
4. приватизация нерентабельных государственных предприятий.

Один из успешных примеров шоковой терапии состоялся в послевоенной Германии, которая в конце 1940-х годов, претерпела либерализацию экономики. С 1947 года, по 1948 год, был упразднен контроль над ценами и государственные субсидии для предприятий. Эти реформы послужили стартовым толчком для экономики и, в последствии, были названы Германским экономическим чудом. Германия за короткий срок стала государством с развитой рыночной экономикой (это спустя годы после и войны).

Шоковая терапия, по мнению (самый влиятельный апологет мер), позволяет государствам с переходной экономической стадии быстро перестроиться на рыночные экономические отношения, в отличии от постепенного и растянутого по времени перехода, примером которого является Китай. Основоположником и главным идеологом теории считается известный экономист Джеффри Сакс.

Примеры применения теории:

• Великобритания - тэтчеризм (с 1979 года).
• Германия (конец 194-х годов).
• Новая Зеландия - роджерномика (с 1984 года).
• Польша (с 1980 года) — удачный опыт.
• Чили — 70 годы.

Аргументы противников шоковой терапии

Пройдёмся по основным постулатам:

1. либерализация цен — , рост цен, обнищание населения, вымирание самых социально незащищённых слоёв,
2. либерализация внешней торговли — для более удобного вывоза ресурсов и ценностей из страны — становится настолько много потоков, что слабеющее государство попросту не может их контролировать. Более дешёвые и качественные продукты из вне завоёвывают рынок и убивают внутреннее производство. Растёт безработица и социальное напряжение.
3. приватизация нерентабельных государственных предприятий — в этих условиях нерентабельны — все, а деньги на покупку есть только из-вне, в итоге собственность перетекает в руки международной .

Все эти меры часто приводят к ослаблению государства, политической нестабильности, зависимости от внешних инвестиций и воли, как итог часто общество поддаётся националистическим порывам, объединяется против внешних врагов, выбирая во главу страны авторитарного лидера. Пример — Пиночет в Чили.

Скорость терапии не позволяет быстро адаптироваться. Компаниям нужно время для образования корпоративной структуры. Трудовые ресурсы должны приобрести необходимые навыки и адаптироваться к новым условиям.

Развитые западные макроэкономические структуры, по мнению критиков, имеют прочный фундамент из готовой правовой базы, урегулированной правовой практики применения (это касается международных и национальных экономических отношений). Подобное нельзя получить сразу в обществе с бывшим авторитарным режимом, жесткой централизованной властью единственного собственника — государства. Даже разработка и внедрение новых законов о собственности и праве занимает немалое время.

Российские реформы (1992-1998)

Начало радикальных экономических реформ в России было положено 2 января 1992 года. У руля этих реформ стояла команда Е. Гайдара. Эксперимент проводился не по классике «шоковой терапии»: резкого снижения инфляции достичь не удалось (со среднегодового показателя инфляция в России в 1991 году, которая составила 301,5 % в год, прийти к двухзначному числу (21,5 %) удалось лишь в 1996 году), а правительственный бюджет 1992 года образовал дефицит в 40% ВВП.

Первые успехи в экономике России начались только после .

Справедливый вопрос: почему образованные, умные люди, знающие о негативных последствиях шоковой терапии, зная о слабости страны, о наличии больших групп людей, которым требуется социальная помощь. Почему, имея все эти знания, люди, стоящие у руля и их западные консультанты решились на шоковую терапию?

Радикальные экономические реформы, о которых много говорилось в 1990-1991 гг., начались в Российской Федерации 2 января 1992 г. Именно с этого дня вступал в силу президентский указ об освобождении цен на подавляющее большинство товаров (за исключением хлеба, молока, спиртного, а также коммунальных услуг, транспорта и энергоносителей) они были освобождены, а оставшиеся регулируемые - повышены. Это привело к тому, что на полках магазинов появились многие забытые продукты и товары, которые оказались, однако, малодоступны основной части населения вследствие их необычайной дороговизны.
Большие изменения произошли во внешнеэкономической сфере. Сняты были количественные ограничения по экспорту готовой продукции, сохранялись лишь квоты на вывоз топливно-энергетических и сырьевых ресурсов. В то же время, учитывая тяжесть давившего на рынок денежного навеса и скудость товарных запасов, были временно отменены ограничения на импорт. Это достигнуто посредством установления нулевого импортного тарифа. Принятые меры привели к тому, что в страну хлынул поток товаров самого различного ассортимента и качества. Свободный импорт в начале 1992-го сыграл роль катализатора в развитии частной рыночной торговли.
Для того чтобы активизировать рыночный товарооборот, ликвидировать монополию государственной торговли, стимулировать адаптацию населения к новым условиям, 29 января 1992 г. Президент РФ подписал Указ «О свободе торговле». Это был весьма демократичный акт, дававший возможность заниматься торговлей каждому, кто пожелает. Население быстро на него откликнулось. Повсеместно в российских городах появились многолюдные неорганизованные «толкучки», где можно было приобрести самые разнообразные вещи. Зарисовку одного из таких «рынков» начала февраля 1992 г. сделал Е. Т. Гайдар: «Зажав в руках несколько пачек сигарет или пару банок консервов, шерстяные носки и варежки, бутылку водки или детскую кофточку, прикрепив булавочкой к своей одежде вырезанный из газеты "Указ о свободе торговли", люди предлагали всяческий мелкий товар... Не эстетично? Не благородно? Не цивилизованно? Пусть так. Но младенцы не появляются на свет такими уж красавцами».
В последние дни 1991 г. появился президентский указ, утверждавший основные положения программы приватизации, - временный документ, действовавший до принятия Верховным Советом соответствующей госпрограммы. 29 января 1992 г. в его развитие был подписан важный указ, которым утверждались основные нормативные документы, регламентирующие порядок главных приватизационных процедур: проведение конкурсов и аукционов, порядок оплаты и т.п. В них сформулированы принципы, идеология и технология приватизации, которые действовали до 1996-го. В феврале-марте 1992 г. на основе этих документов набирает темп «малая приватизация» (предприятия торговли, общественного питания, сферы обслуживания). К июню в частную собственность перешли почти 10 тыс. объектов государственной и муниципальной собственности и на 30 тыс. поданы заявки.
К весне 1992 г. относятся попытки осмысления первых результатов нового экономического курса, выглядевших достаточно противоречиво. Либерализация цен привела к такому их росту, который значительно отличался от правительственных прогнозов. Первоначальны скачок цен в январе сопровождался их относительной стабилизацией феврале, однако за март - май потребительские цены на товары услуги выросли почти вдвое, и летом этот процесс не остановило. Вместо первоначально обещанного двух-трехкратного повышения цен на многие основные товары они выросли в 10-12 раз (к концу года в 36). Резкое сокращение розничного товарооборота (в первом квартале в среднем на 50% в сравнении с аналогичным периодом 1991 свидетельствовало о резком снижении покупательной способности и без того не избалованного российского населения.
Неблагополучно складывалась ситуация и с денежными доходами граждан. Либерализация цен позволила снять «денежный навес» - накопленный к 1991 г. избыток денег над товарами. Это, однако, привело к тому, что в огне инфляции сгорели многолетние сбережения населения. Большую их часть составляли относительно небольшие вклады далеко не самых богатых граждан. Отрицательный общественный резонанс не вызывал внимания властей к этой острой проблеме. Ухудшилось положение пенсионеров, работников бюджетных организаций. Усилилась дифференциация населения по уровню доходов. На старте реформ не удалось предотвратить кризиса наличной денежной массы: темпы инфляции были столь значительны, что власти не успели и не успевали напечатать требуемого в обороте количества денег. В результате постоянно росла задолженность государства по выплате зарплат, пенсий и пособий (на 1 апреля 1992 - 40 млрд. руб., а к 1 июня - уже 150), что являлось дополнительным фактором роста социальной напряженности. Согласно опросам общественного мнения, примерно половина населения страны стала жить гораздо хуже, более четверти - немного хуже, чем в декабре 1991-го. Определенные улучшения констатировал лишь каждый одиннадцатый из опрошенных.
Не более оптимистично складывалась ситуация в сфере материального производства. В промышленности наблюдалось сокращение объемов выпускаемой продукции при значительном росте цен на изделия. В результате прекращения финансирования государством нерентабельных предприятий весной 1992 г. все более острым становился платежный кризис. Резко увеличилась взаимная задолженность предприятий, усилился дефицит платежных средств. Взаимная задолженность нарастала как снежный ком: к концу января она составляла 140, к концу февраля - 390, а к концу марта 780 млрд. рублей, что соответствовало примерно 40% объема продукции промышленного производства (в июне сумма достигла 2-триллионного уровня). Чисто «рыночное» решение проблемы требовало банкротства несостоятельных плательщиков, однако ее масштабность делала неизбежным государственное вмешательство.
Нелегким было положение в аграрном секторе. Правительство делало ставку на форсированное развитие фермерства, активно лоббировало введение свободной купли-продажи земли. В СМИ развернулась кампания по дискредитации колхозно-совхозного строя. Новации должна была подтолкнуть и начавшаяся перерегистрация хозяйств, и процессе которой крестьянам предстояло как бы заново определиться, с каким производством - коллективным или индивидуальным - связать свое будущее. В результате же проводимого курса проиграла деревня в целом: «неперспективным», часто дотационным, колхозам и совхозам были значительно урезаны масштабы финансовой поддержки, хотя на ближайшее будущее они неизбежно оставались главными поставщиками продовольствия и сырья для пищевой и легкой промышленности. В то же время фермерское движение получило преимущественно моральную поддержку: не были решены вопросы его финансового, материально-технического и правового обеспечения.
В центре внимания правительства находились почти исключительно стратегические и макроэкономические проблемы. Прежде всего, предполагалось восстановление утраченного контроля над государственными финансами. Проводилась жесткая бюджетная политика, направленная на устранение дефицита госбюджета, который к концу 1991 г. достиг огромной суммы -- в 20% ВВП. Эта политика включала резкое сокращение расходных статей, куда включались затраты на отрасли социальной сферы (коммунальную, здравоохранение, образование, науку, культуру), закупки вооружений, централизованные инвестиции, бюджетные дотации и субсидии территориям и предприятиям. Резкое сокращение государственных расходов привело к тому, что уже в январе 1992 г. дефицит бюджета сменился его профицитом в размере 5,1%; в феврале бюджетный дефицит составил 2,7; в марте - 2,3; а в апреле был вновь зафиксирован профицит в 4,4%. Реформаторы в качестве позитивного отмечали тот факт, что за пять месяцев с начала либерализации дефицит государственного бюджета не превысил 0,5% ВВП.
Жесткая бюджетная политика привела к снижению темпов инфляции. После всплеска в январе 1992 г. ее уровень в феврале составил уже 38,3; в марте - 30; в апреле - 22; в мае - 12%. Объем производства понижался высокими, но вполне допустимыми, по мнению правительства, темпами. По сравнению с декабрем 1991 г. ВВП сократился в январе 1992-го на 3,9%; в феврале - 6,9; в марте - 7,2; в апреле - 11,7.
Однако формальное улучшение макроэкономических показателей оставляло без ответа насущные вопросы: как выживать основной массе населения (при потере накоплений и резком уменьшении доходов) и каким образом смогут функционировать в новых условиях промышленные и сельскохозяйственные предприятия, из которых около половины не могли обходиться без государственных бюджетных «вливаний»? Теоретически было ясно, что в «будущем» все должно измениться и экономику страны ожидает динамичный рост. Но когда это произойдет и какие хозяйственные субъекты станут реальной опорой движения к новому общественно-экономическому порядку, сказать было нелегко.
Преобразования первых месяцев 1992 г. привели к появлению большого числа людей, недовольных их результатами. Поэтому перед президентом и правительством весной этого года возникла проблема определения той социальной базы, которая позволит двигаться к рынку дальше. После августа-91 появилась определенная коалиция сил, выступавших за ускоренное движение к рынку. Заинтересованные в это социальные группы можно условно разделить на три части. В первую войдут те, кто составлял основу массового «протестного», антитоталитарного, антиноменклатурного демократического движения 1988- 1991 гг., выступавшего под лозунгом «Демократия и рынок». Это были преимущественно представители интеллигенции, инженерно-технические работники, управленцы, служащие, которые после провала «путча» надеялись быстро реализовать свои надежды. Во вторую можно зачислить те элитные и околоэлитные слои, которые в 1987-1991 гг. уже включились в полуофициально поощряемые «сверху» рыночные отношения через валютно-финансовые, экспортно-импортные и прочие коммерческие операции. К ним примыкали организаторы торговли разного уровня и связанные с ними предприниматели, которые лучше других видели перспективы, открывавшиеся перед ними в случае появления свободного рынка и ликвидации «социалистических» ограничений. В третью группу часто включают руководителей промышленности, директоров предприятий и связанных с ними структур. Их «рыночные перспективы» определялись расширяющимися возможностями распоряжаться материальными и финансовыми ресурсами, которые формально оставались государственными.
«Директорский корпус» рассчитывал также на активное участие в приватизации, неизбежность которой становилась очевидной. В то же время эта группа была далеко не однородной. Более заинтересованными в либерализации экономических отношений были управленцы сырьевых отраслей, продукция которых пользовалась гарантированным спросом. Особенно привлекательным для них был самостоятельный выход на внешние рынки, где газ, нефть и другие ресурсы продавалась по ценам, намного превышавшим внутренние, что существенно облегчало адаптацию к новым хозяйственным условиям и снимало зависимость от государственного бюджета. Иной была позиция руководителей отраслей перерабатывающей промышленности, многие предприятия которых могли существовать лишь при финансовой поддержке государства. Они выступали за постепенное вхождение страны в рынок и за активное регулирование этого процесса правительством, рассчитывая на его помощь через бюджетные источники.
Следует отметить, что хотя первая и третья из названных групп в целом были ориентированы на рыночные преобразования, их позиции и интересы потенциально конфликтны. Массовое протестное движение выступало за отстранение от власти партийно-государственной и хозяйственной номенклатуры, противопоставляя этому радикально-демократический вариант реформ. Директорский же корпус сам во многом являлся частью существовавшей системы, в которой переплетены политические и экономические связи. Поэтому советские хозяйственные управленцы ратовали за более плавную социальную трансформацию, которая позволила бы им сохранить или использовать уже «завоеванные» преимущества. На этапе начала реформ эти различия были приглушены. Но позднее правительству и президенту все равно пришлось бы выбирать между двумя этими ориентациями.
Проблема широкой общественной поддержки начатых преобразований была существенно осложнена тем, что перед их началом в 1992 г. власти практически не проводили никакой работы по морально-психологической подготовке населения к неизбежно болезненным реформам. Никто не разъяснял, в чем они будут состоять, какова в них роль основных социальных групп и как может измениться положение каждой. В 1990-1991 гг., в противовес союзным лидерам, российское руководство настойчиво убеждало население республики в том, что необходимые меры можно осуществить без снижения уровня жизни, а президент даже заверял, что «ляжет на рельсы», если это произойдет. Отсюда - завышенные ожидания, надежды лишь на позитивные перемены, готовность в лучшем случае к умеренно-жертвенному курсу перемен, но никак не к радикальному их варианту.
Практически впервые публично о трудностях, которые предстоит испытать населению, президент сообщил лишь в конце октября 1991 г. на V съезде народных депутатов РСФСР, одновременно с объявлением о начале преобразований. Характеризуя разовый переход к рыночным ценам как «тяжелую, вынужденную, но необходимую меру», он вновь сообщил, что «хуже будет всем примерно полгода, затем - снижение цен, наполнение потребительского рынка товарами. А к осени 1992 г., как я обещал перед выборами, - стабилизация экономики, постепенное улучшение жизни людей». Далее граждан информировали, что «либерализация цен будет сопровождаться мерами по социальной защите населения». И лишь на этом фоне следовали достаточно осторожные предупреждения о том, что «защитить уровень жизни всех на первом этапе реформ мы не сможем» и «нам придется нелегко». Именно «поддержку и веру» (а не осознанное участие) Б. Н. Ельцин считал необходимыми условиями успеха реформ. В новогоднем обращении он вновь говорил о трудном периоде в 6-8 месяцев и подтверждал, что к концу 1992 г. начнется улучшение жизни.
Не более многословным было и «правительство реформ». О «непопулярности» предлагаемых мер говорилось уже на первой встрече Е. Т. Гайдара и Б. Н. Ельцина в конце октября 1991 г., накануне V съезда. Будущий вице-премьер прямо сказал президенту, что тот сам через несколько месяцев отправит первое реформаторское правительство в отставку. О понимании неизбежности нарастания конфликтного потенциала свидетельствовало подписание 15 ноября 1991 г. президентского указа «О социальном партнерстве», которым создавалась трехсторонняя комиссия по регулированию социально-трудовых отношений. В нее должны были входить представители государства, предпринимателей и профсоюзов.
Разъяснения того, что реально ожидает страну в ближайшие месяцы, носили весьма общий и ограниченный характер. Силы коммунистической и социалистической, а также патриотической ориентации в расчет не принимались. Представители традиционной хозяйственно-управленческой элиты не привлекались как «носители прежних стереотипов экономического мышления». Сам Е. Т. Гайдар нелюбовь к публичным выступлениям объяснял отсутствием привлекательных аргументов в пользу проводимой правительством политики и признавался, что «невозможность сказать правду людям приходит вместе с властью. Именно здесь хорошо понимаешь точность кантовского принципа; "Все, что ты говоришь, должно быть правдой, но отсюда не следует, что надо говорить всю правду"».
Все это привело к тому, что к весне 1992 г. политическая поддержка «правительства реформаторов» кардинально сократилась. Вместе с президентом оно опиралось лишь на те силы, которые уже получили выигрыш от реформ и были кровно заинтересованы в их продолжении. Им противостояли Съезд народных депутатов и Верховный Совет России, которые как представительные органы власти, отражавшие широкий спектр интересов избирателей, во все большей степени испытывали на себе давление тех, кто был недоволен реформами. Помимо традиционных противников из левопатриотического лагеря, в число оппонентов попали и те, кто ранее горячо выступал за рыночные преобразования или был объективно заинтересован в их успешном продвижении. В этом суть того «парадокса», на который указывают некоторые авторы: «демократический» Съезд народных депутатов, в целом одобривший правительственный курс в октябре 1991-го, столкнувшись с его первыми результатами, к апрелю 1992 г. уже стал «консервативным».
Рубежным в плане изменения экономического курса и складывания новой конфигурации прореформистских сил стал VI съезд народных депутатов России (апрель J992 г.). На нем деятельность правительства подверглась резкой критике. Депутаты приняли постановление, в котором содержалась малоприятная оценка работы команды «профессионалов»: «Признать ход экономической реформы неудовлетворительным в области социальной зашиты граждан, инвестиционной, промышленной и аграрной политики, комплексности проводимых мероприятий». Президенту было предложено в месячный срок подготовить и представить Верховному Совету проект закона о правительстве и, что особенно важно, новую кандидатуру его руководителя. Разразился кризис, когда «гайдаровцы» коллективно подали в отставку. Конфликт разрешился при активном участии главы правительства - президента. Ему удалось убедить съезд предоставить Кабинету министров возможность спокойно работать до декабря 1992 г., когда, как он надеялся, смогут проявиться какие-то позитивные итоги проводимого курса. За согласие депутатов пришлось заплатить серией важных уступок, которые вносили существенные коррективы в экономическую политику и на многие годы определили лицо российских реформ.
Некоторые исследователи и практики считают, что первый этап реформ в России продолжался с ноября 1991 по апрель 1992 г. Его называют по-разному: «рыночный штурм», «реформаторское наступление» и т.п. Главная отличительная черта этапа - переход к регулированию экономики исключительно финансовыми, денежно-кредитными рычагами. На наш взгляд, не лишено оснований сравнение либерального «рыночного штурма» 1992 г. и большевистской «красногвардейской атаки на капитал» зимы - весны 1918-го. В обоих случаях основой проводимого курса были катастрофическое состояние народного хозяйства и форсированное осуществление преобразований на базе определенного политико-идеологического курса, а после исчерпания избранных ресурсов следовало обращение к компромиссу со старыми хозяйственно-управленческими слоями. Однако временный «откат» осуществлялся для перегруппировки сил и обеспечения дальнейшего движения к изначально поставленной цели. Поэтому некоторые исследователи считают возможным называть проводившийся в 90-е годы в России курс «рыночным большевизмом».
В Российской Федерации компромисс между либералами-рыночниками и «старой» хозяйственной элитой начинает оформляться весной - летом 1992 г. Он нашел выражение в смягчении денежно-кредитной политики и восстановлении льготного кредитования предприятий, а также в привлечении в правительство представителей директорского корпуса. Уже в мае 1992 г. под влиянием лоббистских групп вновь началось, пока, правда, нешироко, выделение государственных средств некоторым группам предприятий. Тогда же вице-премьерами были назначены В. С. Черномырдин, В. Г. Шумейко, Г. С. Хижа, которые должны были представлять в правительстве интересы разных секторов отечественной индустрии. Однако не менее знаковым было назначение в июне 1992 г. вице-премьером и А. В. Чубайса, к тому времени уже приобретшего репутацию одного из самых жестких либералов-рыночников. В итоге президент как глава правительства намного расширял границы для столь необходимого в тех условиях политического и экономического маневрирования.
В программной работе «Государство и эволюция» (1995) Е. Т. Гайдар признавался, что весной 1992 г. реформаторы исходили из того, что «экономически оправданных решений достичь практически едва ли удастся. В долгосрочной перспективе экономически оптимальным может стать то, что сегодня является максимально социально приемлемым». На том этапе основные революционные изменения должны были произойти в сфере отношений собственности. Поэтому упор делался на «создание приватизационных коалиций», позволяющих инициировать массовый приватизационный процесс снизу, «интегрировать интересы тех социальных групп, которые способны его парализовать, если не увидят в нем своего места (трудовые коллективы, руководители предприятий, региональные органы власти)». Под влиянием «промышленников» в правительственную программу был введен новый, не самый оптимальный, по мнению «реформаторов», вариант приватизации, позволяющий «трудовым коллективам» выкупать по остаточной стоимости 51% акций своих предприятий. На деле это означало закрепление преимуществ для администраций переходящих в собственность объектов, и не случайно впоследствии около 70% предприятий были приватизированы именно по данной схеме.
Формирование коалиции (или союза) «либеральных рыночников» и «старой» хозяйственно-управленческой элиты происходило постепенно, в течение второй половины 1992 г., и сопровождалось достаточно острыми противоречиями. В июне возник политический блок «Гражданский союз». В него вошли Демократическая партия России (наиболее массовая в «Демроссии», лидер Н. И. Травкин), Народная партия «Свободная Россия» (лидер вице-президент А. В. Руцкой), Союз промышленников и предпринимателей (лидер А. И. Вольский). Президент и правительство не могли не считаться с блоком: по некоторым оценкам, входившие в него организации могли контролировать до 40% голосов на съездах народных депутатов, имели хорошо отлаженные связи с хозяйственными, а также региональными руководителями. Кроме того, «Гражданский союз» поддерживал тесные контакты с Федерацией независимых профсоюзов России, претендуя на выражение интересов самых широких и разнообразных социальных групп. С одной стороны, он заявлял о себе как о центристской организации, чуждой крайностей, а с другой - резко выступал против макроэкономического курса Гайдара, настаивал на необходимости разработки государственной промышленной политики, которая должна была смягчить тяготы кризиса и стимулировать структурную перестройку в производящих отраслях.
Опасаясь открытого социального взрыва, неизбежного при последовательном проведении гайдаровской политики финансовой стабилизации (в этом случае должна была обанкротиться почти половина предприятий - как нерентабельные и малорентабельные), а также испытывая давление стоящих за «Гражданским союзом» сил, Б. Н. Ельцин внес существенные изменения в правительственный курс. В июне-августе 1992 г. Правительство и Центральный банк приняли меры по дополнительному кредитованию отраслей и регионов (сельского хозяйства, угольной и некоторых других; северных районов); отсрочке и частичному погашению за счет госбюджета ранее выданных кредитов; введению новых налоговых и таможенных льгот, кредитованию предприятий под чрезвычайно льготный процент. А в сентябре-октябре был произведен взаимозачет долговых платежей предприятий, резко увеличивший их оборотные средства и общий объем предложения денег. Все эти меры в корне противоречили идеологии российских «монетаристов», но приближалось 1 декабря, когда на VII съезде народных депутатов предстояло проанализировать работу правительства и рассмотреть вопрос о продлении дополнительных полномочий президенту. И хотя глава правительства к тому времени уже не раз допускал малопочтительные выражения в адрес парламента и съезда, полностью их игнорировать тогда Ельцин еще не мог.
Более того, весь ноябрь 1992 г. прошел в интенсивных консультациях с «Гражданским союзом», в которых Ельцин заявлял о близости позиций «Союза» и правительства, выражал готовность учесть его мнение при корректировке состава правительства, удалил из своего окружения фигуры, вызывавшие наибольшее раздражение оппозиции (руководителя «Останкино» Е. В. Яковлева; вице-премьера, министра печати и информации М. Н. Полторанина; Госсекретаря Российской Федерации Г. Э. Бурбулиса, чья должность была вообще ликвидирована). По поручению Ельцина Гайдар несколько раз встречался с лидерами «промышленников», в результате чего была согласована компромиссная экономическая программа, которая впоследствии и была представлена съезду.
Оставляя пока в стороне сложные политические перипетии, предшествовавшие и сопутствовавшие работе этого съезда народных депутатов России, отметим, что он первоначально признал неудовлетворительной работу правительства по реализации экономической реформы. Затем констатировал, что формы и методы ее проведения не соответствуют интересам большинства граждан и привели к отрицательным социально-экономическим последствиям. Он отклонил кандидатуру Е. Т. Гайдара, предложенного Ельциным на пост премьера, как и его предложения поправок в Конституцию, сохранявших за ним право формировать правительство, издавать акты, имеющие, по сути, законодательный характер.
Однако в результате возникшего политического кризиса съезд пошел на уступки, вновь оставив за президентом почти все полученные годом ранее «временные» полномочия. Ельцин в свою очередь должен был учитывать мнение депутатов. Проявлением компромисса было то, что для мягкого рейтингового (т.е. не обязывающего прямо) голосования на пост премьера он предложил съезду не одну, а пять кандидатур, четыре из которых представляли директорский корпус. Наибольшую поддержку получил Ю. В. Скоков («за» - 637, «против» - 254, «воздержались» - 25), далее следовал В. С. Черномырдин (621 - 280 - 24) и лишь затем - Е. Т. Гайдар (400 - 492 - 33).
Внешне казалось, что все сложилось в пользу назначения премьер-министром Ю. В. Скокова - директора оборонного предприятия, человека из ближнего окружения Б. Н. Ельцина, чьи преданность и высокие деловые качества котировались достаточно высоко (Ельцин: «Скоков - реальный "теневой" премьер-министр, которого я всегда как бы имел в виду»). Однако президент отказал этому кандидату, сославшись на то, что его имя связывают с военно-промышленным комплексом. Позже он открыто признавал, что «общая политическая линия Скокова, а тем более в вопросах экономики, сильно отличается от моей, от позиции Гайдара или того же Бурбулиса». Ельцина как политика не могло не смущать то, что Скоков пользовался авторитетом в среде «старых» хозяйственных и политических управленцев, но главное, имел тесные связи с группами интересов, которые оказались ущемленными в результате «рыночного штурма» 1992 г. и стремились к исправлению «макроэкономических перегибов».
В. С. Черномырдин выглядел более предпочтительно. Он также был прочно связан с прежней экономической элитой, но в то же время сумел перевести газовую отрасль страны на рыночные рельсы и вполне оценил полученные от этого выгоды. Черномырдин успел поработать в правительстве Гайдара и, как писал Ельцин, «понял логику действий не со стороны, а изнутри». Назначение его премьером позволяло президенту снять еще один упрек оппозиции: она обвиняла «молодых реформаторов» в том, что они не знают реальной экономики, промышленности. Сказалось, видимо, и понимание того, что экономика страны в значительной степени зависела от топливно-энергетического комплекса, и эта ситуация изменится не скоро. Черномырдин как представитель «директоров-предпринимателей» был более способен выступить в качестве центра консолидации центристских сил, заинтересованных в стабилизации. В этом плане он оказывался наиболее приемлемой компромиссной фигурой, что и подтвердило съездовское голосование, когда именно его кандидатура была предложена президентом на должность премьера: «за» Черномырдина проголосовал 721 депутат, «против» - 172.
Полная, по сути, политико-правовая зависимость главы правительства от президента предопределяла его лояльность по отношению к «высшему должностному лицу» государства (он, а не премьер подбирал и назначал министров; несопоставимыми выглядели их полномочия и в нормотворческой сфере). Позднее Ельцин высоко оценил человеческие качества Черномырдина: «Он оказался по-настоящему надежен. Он не подвел ни в одной критической ситуации». В то же время были все основания предполагать, что в центре внимания премьера-газовика окажутся, прежде всего, проблемы выживания и развития близких ему отраслей (газовая, нефтяная, энергетика). Но в правительстве на ключевых должностях остались и активные либералы-рыночники «гайдаровского призыва»: пост вице-премьера и министра финансов занимал Б. Г. Федоров, вице-премьером, ответственным за приватизацию, по-прежнему был А. Б. Чубайс, вице-премьером остался и А. Н. Шохин. Такой персональный состав высших исполнительных структур отразил одну из характерных черт новой России - сращивание власти, администрации и бизнеса. Такая «модель» воспроизводилась и на более низких уровнях управления. На этом основании некоторые экономисты и социологи считают, что главными субъектами реформ были номенклатура второго и третьего «эшелонов», а также старое и новое чиновничество.
Статистические показатели итогов 1992 г. не удовлетворяли - хотя и по разным причинам - ни одну из политических сил. На продовольственные товары цены выросли в 26 раз; реальные доходы населения равнялись всего 44% от уровня начала года, доля расходов семьи на питание в среднем превышала 60%. Прямые потери населения по вкладам составили около 500 млрд рублей. По производству национального дохода страна оказалась отброшенной к показателям 1976 г., а по уровню потребления - к середине 60-х. Вопреки прогнозам, в трудную ситуацию попали не только отсталые производства, но и технически современные предприятия. Практически прекратились инвестиции. Без финансовой поддержки государства ухудшалось положение в сельском хозяйстве. Тяжелый удар был нанесен интеллектуальному потенциалу общества: сокращение ассигнований на науку, высшую школу спровоцировало массовый исход из исследовательских учреждений в коммерцию; началась «утечка мозгов» за рубеж; резко сократился приток в науку молодежи. На «голодный паек» были переведены и другие бюджетники: средняя школа, здравоохранение, система социального обеспечения, учреждения культуры. Для государства все эти сферы надолго выпали из числа приоритетных.
«Реформаторам» не удалось решить и главную из поставленных ими же задач - добиться бездефицитного бюджета и сбить инфляцию. После профицита в апреле 1992 г. в мае бюджетный дефицит вырос до 5,2% ВВП; июне - 17; августе - 19,6. Осенью это вновь привело к всплеску инфляции. В сентябре она составила 11,5; октябре - 22,9; ноябре - 26,1; декабре - 25,4%, т.е. уже к октябрю 1992 г. страна вновь оказалась на грани гиперинфляции. В декабре 1991 г. соотношение рубля и доллара равнялось 1:20, в середине 1992-го предполагалось удержать его на отметке 1:60, но в декабре за один доллар давали уже 308 рублей (а летом 1993 - более 1 тыс.).
В оценке экономических преобразований 1992 г. общество раскололось на две части. Лица, выигравшие от перемен, вслед за реформаторами давали им сугубо позитивные оценки. В заслугу правительству ставили то, что, в противопоставление предшественникам, оно перешло от разговоров к делу и наконец-то «двинуло» экономику в сторону рынка: реформы хотя и получились болезненными, пошли по единственно возможному в тех условиях пути. Достижением считалось начало массовой приватизации, которая должна была создать рыночную конкурентную среду. К числу наиболее важных, с точки зрения перспективы, достижений относили изменение сознания населения: лишенные традиционной государственной поддержки люди были вынуждены все больше полагаться на собственные силы. А это должно было раскрепостить созидательный, предпринимательский потенциал тех, кто более готов утверждать новые формы общественного устройства.
Лица, проигравшие от перемен, оценивали произошедшее совершенно иначе. Указывали на непомерно высокую социальную цену, которую платит население за переход к рынку (огромный рост цен и резкое падение уровня жизни, «ограбление» граждан через обесценивание многолетних накоплений, нарастание социальных контрастов вследствие резкой имущественной дифференциации). Ставился под сомнение профессионализм команды «реформаторов»: ими были допущены существенные просчеты при прогнозировании роста цен и динамики инфляции, пренебрежение к реальной экономике, «жесткое» (если не жестокое) отношение к бюджетным отраслям и социальной сфере. Недовольство вызывала и криминализация общественной, прежде всего экономической, жизни - коррупция чиновничества и рост имущественных преступлений с применением физического насилия.
Упомянутые группы пользовались различными критериями при оценке изменений, произошедших в 1992 г. Сторонники первой группы полагали, что сделано все возможное в тех конкретных исторических условиях. Хозяйственная разруха, принципиальная недееспособность прежней системы управления, отсутствие навыков рыночного поведения привели, согласно этой позиции, к большим «издержкам» при выходе из социализма. Сопротивление «консервативных» сил, «родимые пятна социализма» предопределили болезненное восприятие необходимых мер, которые не были осуществлены полностью, что и затянуло процесс в целом.
Основная же масса российского населения исходила из сопоставления ранее обещанного и реально полученного в результате начала реформ. На фоне удручающей действительности конца 1992 г. особенно досадно вспоминались популистские обещания 1990-1991 гг. перейти к рынку быстро и с минимальными потерями. Накануне 1993 г. стало ясно, что утверждения рынка не произошло, страна находится в начале нового «переходного периода», конца которого пока не видно, а «потерпеть» придется явно не 6-8 месяцев. И политики, и экономисты все чаще использовали термин «обман» при сравнении того, на что ориентировалось население изначально, с тем, что позже правительство ставило себе в заслугу. Недоверие к «реформаторам», ощущение осознанного обмана подпитывались отсутствием с их стороны самокритики, а ускоренное перераспределение накопленного ранее богатства усиливало впечатление, что сутью происходящих в стране «реформ» является вульгарное ограбление основной части населения.